Курляндский кризис

Курляндский кризис — острый политический кризис в Курляндском герцогстве, связанный с претензиями графа Морица Саксонского на герцогский титул.

Предыстория

После женитьбы на племяннице Петра I Анне Иоанновне герцог Курляндии Фридрих Вильгельм внезапно умер сразу после свадьбы (1711). Не бывши фактически его женой и став вдовой, Анна Иоанновна сделалась регентшей, а герцогством стал править от её имени русский резидент П. М. Бестужев, в то время как единственный мужской представитель рода герцогов Курляндских, дядя покойного молодожёна Фердинанд, бывший регентом в дни его малолетства, проживал в Данциге. На титул претендовал и незаконный сын польского короля Мориц Саксонский. Ситуацию могло бы упрочить замужество, и Анна Иоанновна решила выйти замуж за Морица. 18 (29) июня 1726 года курляндские дворяне выбрали графа Морица новым герцогом, а герцога Фердинанда лишили трона. Однако эта кандидатура не устраивала Россию, Священную Римскую империю и Пруссию. Ситуация дополнительно усложнилась после того, как стало известно, что князь Меньшиков пожелал герцогского титула для самого себя. Курляндия была вассалом Речи Посполитой, и решение ландтага подлежало утверждению польско-литовского сейма.

К месту событий, под предлогом осмотра войск на случай отражения английского или датского десанта, из Петербурга срочно отправился Александр Меншиков, сам добивавшийся титула курляндского герцога. Он встретился в Риге с Анной Иоанновной, и потребовал от неё отмены результатов выборов и созыва нового ландтага. На следующий день он с большим конвоем отправился в Митаву, и там встречался с Морицем, а также с членами правительства Курляндии, и также требовал от них новых выборов герцога, угрожая в противном случае вступлением российских войск и арестом несогласных.

Курляндцы не стали немедленно созывать нового ландтага. В октябре вопрос рассмотрел сейм Речи Посполитой, и решил создать комиссию, которая должна была договориться с курляндцами об управлении герцогством.

Ход событий

Весной 1727 умерла императрица Екатерина I, и Меншиков стал фактическим хозяином России. Он приказал занимавшему должность рижского губернатора генерал-аншефу Ласси вступить в Курляндию во главе экспедиционного корпуса из трёх пехотных и двух кавалерийских полков с задачей не пускать туда Морица Саксонского, а если он уже там, выдворить его из страны.

Ласси узнал, что Мориц уже находится в Курляндии, и пребывает со своей многочисленной свитой на острове Оснанген. Полковник Функ получил приказание арестовать герцога. Он арестовал 106 вооружённых людей герцогской свиты, его имущество и личную канцелярию, но сам герцог успел бежать на рыбачьей лодке.

Мориц с отрядом в 300 человек прибыл на остров Фишгольм в Усмайтенском озере, на котором, решив защищаться от российских войск, возвёл укрепления. Однако Ласси не стал штурмовать остров, а расположился лагерем на берегу. В итоге Мориц Саксонский бежал под покровом ночи, навсегда покинув Курляндию, а его отряд сдался русским войскам.

Итоги и последствия

Мориц Саксонский был вынужден покинуть Курляндию, и ситуация в герцогстве вернулась к исходной точке.

Остров в Усмском озере, на котором скрывался Мориц Саксонский, был впоследствии переименован в «остров Морица» (Moricsala), на нём в настоящее время находится один из старейших в Латвии заповедников; там имеется «дуб принца Морица».

События войны за курляндское наследство послужили сюжетом для исторической миниатюры Валентина Пикуля «Дуб Морица Саксонского».

Ссылки

• П. К. Щебальский [books.google.ru/books?id=rXw6AAAAcAAJ&printsec=frontcover&dq=inauthor:%22Петр+Карлович+Щебальский%22&hl=ru&sa=X&ei=0NFeUem8FKmRiQebpYHYBw&ved=0CDkQuwUwAQ#v=onepage&q&f=false «Князь Меншиков и граф Мориц Саксонский в Курляндии»], 1860 год
• [www.chas-daily.com/win/2011/01/07/g_007.html?r=32 Гордая Курляндия, с которой лучше не связываться]
• [kurlandia.ru/kurlyandiya-v-xviii-stoletii-konets-nezavisimosti-i-vchozhdenie-v-sostav-rossiyskoy-imperii Курляндия в 18 веке. Курляндия. Конец независимости и вхождение в состав Российской Империи.]
• [www.pctvl.lv/print.php?lang=ru&page_id=9428&cv_id= Знаменитые и… забытые]

Отрывок, характеризующий Курляндский кризис

Кутузов, не глядя на Вольцогена, приказал написать этот приказ, который, весьма основательно, для избежания личной ответственности, желал иметь бывший главнокомандующий.
И по неопределимой, таинственной связи, поддерживающей во всей армии одно и то же настроение, называемое духом армии и составляющее главный нерв войны, слова Кутузова, его приказ к сражению на завтрашний день, передались одновременно во все концы войска.
Далеко не самые слова, не самый приказ передавались в последней цепи этой связи. Даже ничего не было похожего в тех рассказах, которые передавали друг другу на разных концах армии, на то, что сказал Кутузов; но смысл его слов сообщился повсюду, потому что то, что сказал Кутузов, вытекало не из хитрых соображений, а из чувства, которое лежало в душе главнокомандующего, так же как и в душе каждого русского человека.
И узнав то, что назавтра мы атакуем неприятеля, из высших сфер армии услыхав подтверждение того, чему они хотели верить, измученные, колеблющиеся люди утешались и ободрялись.


Полк князя Андрея был в резервах, которые до второго часа стояли позади Семеновского в бездействии, под сильным огнем артиллерии. Во втором часу полк, потерявший уже более двухсот человек, был двинут вперед на стоптанное овсяное поле, на тот промежуток между Семеновским и курганной батареей, на котором в этот день были побиты тысячи людей и на который во втором часу дня был направлен усиленно сосредоточенный огонь из нескольких сот неприятельских орудий.
Не сходя с этого места и не выпустив ни одного заряда, полк потерял здесь еще третью часть своих людей. Спереди и в особенности с правой стороны, в нерасходившемся дыму, бубухали пушки и из таинственной области дыма, застилавшей всю местность впереди, не переставая, с шипящим быстрым свистом, вылетали ядра и медлительно свистевшие гранаты. Иногда, как бы давая отдых, проходило четверть часа, во время которых все ядра и гранаты перелетали, но иногда в продолжение минуты несколько человек вырывало из полка, и беспрестанно оттаскивали убитых и уносили раненых.
С каждым новым ударом все меньше и меньше случайностей жизни оставалось для тех, которые еще не были убиты. Полк стоял в батальонных колоннах на расстоянии трехсот шагов, но, несмотря на то, все люди полка находились под влиянием одного и того же настроения. Все люди полка одинаково были молчаливы и мрачны. Редко слышался между рядами говор, но говор этот замолкал всякий раз, как слышался попавший удар и крик: «Носилки!» Большую часть времени люди полка по приказанию начальства сидели на земле. Кто, сняв кивер, старательно распускал и опять собирал сборки; кто сухой глиной, распорошив ее в ладонях, начищал штык; кто разминал ремень и перетягивал пряжку перевязи; кто старательно расправлял и перегибал по новому подвертки и переобувался. Некоторые строили домики из калмыжек пашни или плели плетеночки из соломы жнивья. Все казались вполне погружены в эти занятия. Когда ранило и убивало людей, когда тянулись носилки, когда наши возвращались назад, когда виднелись сквозь дым большие массы неприятелей, никто не обращал никакого внимания на эти обстоятельства. Когда же вперед проезжала артиллерия, кавалерия, виднелись движения нашей пехоты, одобрительные замечания слышались со всех сторон. Но самое большое внимание заслуживали события совершенно посторонние, не имевшие никакого отношения к сражению. Как будто внимание этих нравственно измученных людей отдыхало на этих обычных, житейских событиях. Батарея артиллерии прошла пред фронтом полка. В одном из артиллерийских ящиков пристяжная заступила постромку. «Эй, пристяжную то!.. Выправь! Упадет… Эх, не видят!.. – по всему полку одинаково кричали из рядов. В другой раз общее внимание обратила небольшая коричневая собачонка с твердо поднятым хвостом, которая, бог знает откуда взявшись, озабоченной рысцой выбежала перед ряды и вдруг от близко ударившего ядра взвизгнула и, поджав хвост, бросилась в сторону. По всему полку раздалось гоготанье и взвизги. Но развлечения такого рода продолжались минуты, а люди уже более восьми часов стояли без еды и без дела под непроходящим ужасом смерти, и бледные и нахмуренные лица все более бледнели и хмурились.
Князь Андрей, точно так же как и все люди полка, нахмуренный и бледный, ходил взад и вперед по лугу подле овсяного поля от одной межи до другой, заложив назад руки и опустив голову. Делать и приказывать ему нечего было. Все делалось само собою. Убитых оттаскивали за фронт, раненых относили, ряды смыкались. Ежели отбегали солдаты, то они тотчас же поспешно возвращались. Сначала князь Андрей, считая своею обязанностью возбуждать мужество солдат и показывать им пример, прохаживался по рядам; но потом он убедился, что ему нечему и нечем учить их. Все силы его души, точно так же как и каждого солдата, были бессознательно направлены на то, чтобы удержаться только от созерцания ужаса того положения, в котором они были. Он ходил по лугу, волоча ноги, шаршавя траву и наблюдая пыль, которая покрывала его сапоги; то он шагал большими шагами, стараясь попадать в следы, оставленные косцами по лугу, то он, считая свои шаги, делал расчеты, сколько раз он должен пройти от межи до межи, чтобы сделать версту, то ошмурыгывал цветки полыни, растущие на меже, и растирал эти цветки в ладонях и принюхивался к душисто горькому, крепкому запаху. Изо всей вчерашней работы мысли не оставалось ничего. Он ни о чем не думал. Он прислушивался усталым слухом все к тем же звукам, различая свистенье полетов от гула выстрелов, посматривал на приглядевшиеся лица людей 1 го батальона и ждал. «Вот она… эта опять к нам! – думал он, прислушиваясь к приближавшемуся свисту чего то из закрытой области дыма. – Одна, другая! Еще! Попало… Он остановился и поглядел на ряды. „Нет, перенесло. А вот это попало“. И он опять принимался ходить, стараясь делать большие шаги, чтобы в шестнадцать шагов дойти до межи.