Курманов, Карпек Шамсединович

Карпек Шамсединович Курманов
Место рождения:	с. Кызыл-Туу, Киргизская АССР, РСФСР, СССР
Научная сфера:	Юриспруденция, уголовное право, криминалистика и криминология и др.
Место работы:	Киргизская государственная юридическая академия
Учёная степень:	доктор юридических наук
Учёное звание:	профессор
Альма-матер:	Ленинградский юридический институт им. М. И. Калинина
Известен как:	юрист
Награды и премии:

Курманов Карпек Шамсединович  (30 июня 1928, с. Кызыл-Туу, Киргизская АССР) — советский, киргизский и казахский учёный-юрист, доктор юридических наук, профессор, заслуженный деятель науки Киргизской Республики, один из основоположников и патриархов национальной юридической науки Киргизстана.

Биография

Родился в семье служащего. Отец - Шамседин Курманов закончил Институт красной профессуры в Москве и работал в финансовых органах Киргизской ССР и Казахской ССР.

Родной внук известного киргизского верховного саякского князя (чон манапа) Курмана Лепесова, репрессированного Советской властью в 1926 г.

До 12 лет учился в сельской школе с. Кызыл-Туу Джумгальского района Киргизской ССР.

В 1940 - 1942 гг. курсант Джамбульского железнодорожного училища, где получил специальность помощника машиниста.

В 1942 - 1944 гг. работал помощником машиниста на Алма-Атинской железной дороге в г. Фрунзе.

В 1944 г. экстерном заканчивает Георгиевскую среднюю школу Курдайского района Джамбульской области Казахской ССР и до окончания войны в 1945 г. работает заведующим мобилизационным отделом Курдайского райисполкома.

В 1945 - 1949 гг. учится на очном отделении сначала Алма-Атинского, а затем Ленинградского юридического института им. М.И.Калинина, образованного в 1930 г. на базе юрфака ЛГУ и снова слившегося в 1954 г. с юридическим факультетом Ленинградского государственного университета имени А. А. Жданова.

После окончания института до мая 1952 г. проработал на должности начальника отдела по надзору за органами милиции Прокуратуры Киргизской ССР и прокуратуры Фрунзенской области Киргизской ССР. Написал добровольно заявление об увольнении в связи с непрекращающимися преследованиями по мотивам "чуждого социального происхождения".

С 1953 - 1964 гг. работал помощником министра торговли Киргизской ССР, затем в министерстве юстиции и адвокатуре Киргизской ССР - членом коллегии адвокатов.

В 1964 - 1967 гг. снова учится в очной аспирантуре на кафедре уголовного права и процесса КГУ, которую успешно закончил досрочной защитой диссертации, ставшей первой диссертацией в СССР по борьбе с наркоманией.

С 1967 по 1972 гг. работал ученым секретарем КГУ, старшим преподавателем кафедры уголовного права и криминалистики юридического факультета КГУ.

В 1972 - 1980 гг. по личному приглашению первого ректора только что открывшегося Карагандинского государственного университета, академика АН Казахской ССР Е. А. Букетова вместе с коллегами из других республик Союза ССР создавал новый юридический факультет университета, где он проработал доцентом, зав. кафедрой и деканом.

В 1981 - 1983 гг. доцент юридического факультета КГУ, ныне Киргизского национального университета имени Ж. Баласагына.

С 1984 по 1993 гг. трудился в Национальной академии наук Киргизской Республики в должности старшего научного сотрудника, заведующего сектором и заведующего отделом сначала Института философии и права, а затем Института государства и права.

С 1993 по 2003 гг. работал заведующим кафедрой уголовного права в Институте переподготовки и повышения квалификации кадров Киргизского национального университета имени Ж. Баласагына, а также по совместительству заведовал кафедрой уголовного права в Киргизском государственном университете им. И.Арабаева и кафедрой правоведения в Восточном университете им. М.Барскауни, совмещая заведование кафедрами с работой в качестве профессора.

В 2004 г. за высокий вклад в развитие юридической науки и подготовку юридических кадров ему присвоено звание «Заслуженного деятеля науки Киргизской Республики». Он стал в республике первым и пока единственным ученым-юристом, награждённым этим высоким почетным званием.

С 2003 по 2009 гг. - профессор и зав. кафедрой уголовного права Киргизской государственной юридической академии (КГЮА).

С 2000 г. по настоящее время является приглашенным профессором кафедры уголовного права и процесса Киргизско-Российского Славянского университета.

С 2009 г. — советник ректора Киргизской государственной юридической академии, профессор кафедры по совместительству, научный консультант кафедры.

В 2009 г. за большой вклад в развитие юридической науки и образования, а также подготовку юридических кадров награждён высшей наградой страны орденом «Манас» 3-й степени.

В 2007 г. в КГЮА был открыт кабинет-музей профессора К. Ш. Курманова.

Его именем названа одна из улиц в г. Бишкеке.

Участие в резонансных судебных процессах

В 1961 г. К.Курманов участвовал в качестве адвоката в скандальном судебном процессе по так называемому "делу трикотажников", известному по составу участников еще и как "еврейское дело". Оно было связано с трагическими и не до конца ясными страницами советской истории, связанных с хрущевской оттепелью. Многие люди неверно полагают, что репрессии были только «сталинские», а после них началась "оттепель", совершенно другая эпоха. Хотя были восстания и расстрелы в Черкасске, Краснодаре, Темиртау и других городах Союза ССР, на которых люди выступали против социально-экономической политики Н.Хрущева, его сподручных и «преемников». Были также и репрессии, которые должны быть осуждены, а все его жертвы реабилитированы.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 5 мая 1961 г., инициированным первым секретарем ЦК КПСС Хрущевым Никитой Сергеевичем, была введена смертная казнь за хищение государственного или общественного имущества в особо крупных размерах и за изготовление поддельных денег. Этот указ стал черным пятном в истории «хрущевской оттепели». «Расстрельному Указу» была придана обратная сила и в соответствии с ним были казнены многие участники судебных расправ 1961 г. в Киргизии, арестованные до издания указа. Невиданная со времен инквизиторов средневековья казнь людей путём придания закону обратной силы вызвала большие протесты мировой общественности. В тот год во Фрунзе одновременно начались три крупных судебных процесса. По делу "трикотажников" на скамью подсудимых было посажено около 150 человек. Прокурорами на этом процессе были назначены Г.А.Терехов и В.С.Афанасьев. В другом большом здании города Фрунзе рассматривалось уголовное дело судебно – прокурорских работников судебной коллегией Верховного суда СССР под председательством Н.А.Анашкина. На скамье подсудимых этого процесса сидело около 80 человек. И третий судебный процесс шел в Клубе милиции по обвинению работников милиции. Дело рассматривал Верховный суд Киргизской ССР. Каков же был результат судебных процессов по уголовным делам Аламединской трикотажной фабрики и судебно – прокурорских и милицейских работников? Эти дела рассматривались в течение многих месяцев. В итоге были вынесены следующие приговоры: по уголовному делу Аламединской трикотажной фабрики приговорены к расстрелу 21 человек... Привели в исполнение приговор в отношении 14 человек, остальных 7-х помиловали как участников Великой Отечественной войны 1941-1945 годов, заменив расстрел 15 годами лишения свободы. По судебно-прокурорскому делу: 9 человек были приговорены к расстрелу, привели приговор в отношении двоих: Волгина - начальника следственного отдела Прокуратуры Киргизской ССР и Мурсалимова - оперативного работника Фрунзенского городского управления милиции. Остальных семерых помиловали как участников войны 1941-1945 годов, заменив расстрел 15 годами лишения свободы. Эти дела периода «хрущевской оттепели» были отмечены тем, что «расстрельному Указу» была придана обратная сила. И в соответствии с ним были казнены десятки людей, арестованные до издания Указа. Придание закону обратной силы вызвала протесты мировой общественности. Против фрунзенского процесса протестовал лауреат Нобелевской премии писатель Бертран Рассел, до которого в 1963 г. дошли сведения об этом судилище. Увы, этот юридический казус не распутан по сей день. Верховный суд Киргизской Республики 22 июля 1999 г. рассмотрел представление Генерального прокурора Кыргызской Республики по делу одного из главных обвиняемых, бывшего председателя Госплана Киргизской ССР, участника Великой Отечественной войны Бекжана Дюшалиева, которого расстреляли несмотря на то, что он был участником ВОВ, и оставил расстрельный приговор от 13 июля 1962 г. в силе: «Мера наказания определена с учетом степени виновности Дюшалиева, общественной опасности содеянного им и его личности». Размышляя над этим эпизодом,а также тем - почему репрессии разверзлись именно над Киргизией, а не какой-то другой советской республикой, - К.Курманов в своих воспоминаниях приходит к следующему выводу. Помимо общеполитических задач, связанных с кризисом его социально-экономической политики, Н.Хрущев «закручивал гайки» еще и потому, что везде рассаживал своих выдвиженцев. Первый секретарь ЦК Компартии Киргизии И.Раззаков правил республикой с 1950 по 9 мая 1961 гг. и оставался последним руководителем республиканского масштаба, назначенным И.Сталиным. В апреле 1961 г. начались первые массовые аресты по делу «трикотажки», в уже в мае И.Раззакова снимают с должности якобы за развал республики и национализм, хотя никакого национализма, а тем более развала не было. При И.Раззакове, например, было построено в республике более 500 фабрик и заводов, а Б.Дюшалиев был его выдвиженцем и соратником, вместе с которым, как председателем Госплана, он строил грандиозные социально-экономические планы по развитию Кыргызстана, которые изложены в официальных документах того времени и многие из которых пытаются реализовать сейчас в Кыргызской Республике. Например, освоение угольных копей Кара-Кече и обеспечение страны своим углем, прокладка к этим копям железнодорожной ветки, обеспечение республики своей нефтью и газом. И чтобы дело не выглядело сугубо «еврейским», на скамью подсудимых посадили большую группу «националистов», единственной виной которых было то, что они были киргизами и работниками правоохранительных органов. Такой вот видится профессору К.Курманову фабула этого скандального и трагического одновременно «дела».

В 1966 г. К.Курманов также участвовал в деле по "антимилицейскому восстанию" в г.Фрунзе. Этот бунт возник как бы спонтанно в ответ на самоуправство сотрудников милиции, арестовавших двух солдат за нарушение общественного порядка в районе центрального городского базара, и закончился столкновениями между гражданскими лицами и милицией и массовыми беспорядками, продолжавшихся несколько дней. В течение месяца после беспорядков власти отлавливали наиболее активных участников и привлекали их к уголовной ответственности (примерно 500 человек). В отношении большинства было предъявлено обвинение, как за хулиганство и уничтожение государственного имущества. Эти дела были пропущены через районные народные суды. В отношение 9 человек из числа наиболее активных участников массовых беспорядков уголовное дело рассматривалось в городском суде г.Фрунзе. Всех их приговорили к длительным срокам лишения свободы. Зачинщиком и наиболее активным руководителем массовых беспорядков в г.Фрунзе был признан гражданин русской национальности, являвшийся учителем рисования и пения в Георгиевской средней школе из соседнего Курдайского района Казахской ССР. Что интересно, такие же массовые антимилицейские беспорядки затем в 1966-67 гг. как по команде произошли в городах Чимкенте, Джамбуле, Степанакерте, Кишиневе, Туле, Слуцке и других городах СССР. В июне 1967 г. в Чимкенте в одном из вытрезвителей города сотрудниками милиции был до смерти забит шофер городского автопарка. В тот же день эта весть дошла до сотрудников автопарка, и те на своем стихийном митинге пообещали завтра же разобраться с убийцами. К 12 часам следующего дня около трех тысяч человек собрались у автовокзала и направились к зданиям городского и областного управлений внутренних дел. После непродолжительного штурма здания захватила толпа разъяренных людей и тут же их подожгла. Затем была предпринята попытка захвата тюрьмы. Но здесь штурмующих ждало упорное сопротивление вооруженных солдат. Последние открыли огонь по нападавшим, и первые убитые усеяли площадь перед тюрьмой. К ночи в город вошло подкрепление для милиции в лице курсантов танкового училища из Чирчика. Восставшие были рассеяны. Вскоре начались массовые аресты зачинщиков беспорядков. В результате 13 человек были осуждены, причем четверо из них приговорены к расстрелу. Крупные беспорядки произошли в июле 1967 г. в Степанакерте. Восставших было около 2000 человек. Причиной массовых беспорядков было недовольство мягким приговором преступникам, убившим мальчика. Восставший народ отбил осужденных у конвоя и сжег их живьем прямо на улице. При вооруженном разгоне восстания были жертвы. Исследователи утверждают, что толчком для антимилицейских восстаний было соперничество между министром охраны общественного порядка РСФСР Тикуновым Вадимом Степановичем, который был на хорошем счету у Политбюро ЦК КПСС, и личным другом Генерального секретаря ЦК КПСС Брежневым Леонидом Ильичем, бывшим вторым секретарем ЦК Компартии Молдавии Щелоковым Николай Анисимовичем, который победил в этом соперничестве и занял пост министра внутренних дел СССР.

Профессор К.Курманов выступает по этим резонансным делам хрущевской оттепели и как единственный на сегодняшний день очевидец этих событий и учёный-исследователь одновременно.

Научная деятельность

В 1947 г. К.Курманов участвовал в историко-этнографической экспедиции Ленинградского университета по сбору материалов о китайских киргизах, проживавщих в Синцзяне (КНР) под руководством известного историка-востоковеда Саул Менделевича Абрамзона. Впоследствии эти материалы были использованы при написании ряда работ по истории киргизского народа, как "Формы родоплеменной организации у кочевников Средней Азии" // Родовое общество (этнографические материалы и исследования) / ТИЭ. Т. XIV. 1951; "К вопросу о патриархальной семье у кочевников Средней Азии" // КСИЭ. Вып. XXVIII. 1958; "Этнический состав киргизского населения Северной Киргизии" // Труды Киргизской археолого-этнографической экспедиции. Т. IV. Л., 1960; "Киргизы и их этногенетические и историко-культурные связи". Л., 1971 (переиз. Фрунзе, 1990) и др.

В ноябре 1952 г. поступил по всесоюзному конкурсу в очную аспирантуру Института государства и права АН СССР в Москве, но вскоре с группой аспирантов из Киргизской ССР -Чингизом Айтматовым, Топчубеком Баялиновым и другими, был исключен из аспирантуры из-за "чуждого" социального происхождения.

В 1963 г. К.Курманов снова поступает в очную аспирантуру, но уже юридического факультета Киргизского государственного университета, ныне Киргизского национального университета имени Ж. Баласагына, которую успешно окончил, защитив в 1967 г. под грифом «для служебного пользования» первую кандидатскую диссертацию в СССР по борьбе с наркоманией, так как эта проблематика носила в СССР закрытый характер. Официоз считал, что в СССР нет такого социального и пагубного явления как наркомания, что очень сильно тормозило развитие советских научных исследований в этом направлении.

В 1991 г., когда в Советском Союзе отменили все официальные запреты, он также первым в СССР защитил докторскую диссертацию по проблематике борьбы с наркотизмом. Его труды по наркотизму стали настольными для практических работников правоохранительных органов.

В 1995 г. Высшей Аттестационной Комиссией Кыргызской Республики ему присвоено звание профессора.

Курманов К. Ш. является автором более 150 научных публикаций, в том числе автором и ответственным редактором фундаментального учебника «Уголовное право КР. Часть «Особенная» и «Уголовное право КР. Часть «Общая» и «Особенная», пережившего более 6-ти изданий.

Область научных исследований: общетеоретические проблемы уголовного права, борьба с преступностью, борьба с наркотизмом, криминалистика и криминология. Подготовил 7 докторов и 20 кандидатов наук.

Член специализированных диссертационных советов по защите кандидатских и докторских диссертаций в КазНУ им. А.Фараби, КРСУ, КГЮА и др.

Член редакционной коллегии международного журнала "Наука и жизнь Казахстана".

Награды и звания

2009 год — орден «Манас» 3-й степени

Медаль «За доблестный труд в годы ВОВ в тылу»

Медаль «Ветеран труда СССР»

Медаль «65 лет победы в Великой Отечественной войне»

2004 год — «Заслуженный деятель науки Киргизской Республики»

Отличник юстиции Киргизской Республики

Отличник образования Киргизской Республики

Лауреат премии им. профессора Р.Тургунбекова

Почетный профессор Киргизского государственного университета им. И.Арабаева

Почетный профессор Чуйского университета

Почетный профессор Восточного университета им. М.Барскауни

Почетный профессор Академии МВД Киргизской Республики

Почетный профессор Киргизской государственной юридической академии

Персональный пенсионер за особые заслуги перед Киргизской Республикой

Родные и близкие

Дядя - Сыдыкбеков Тугельбай - Народный писатель Кыргызстана, академик НАН КР, Герой Кыргызстана, лауреат Государственной премии СССР, классик киргизской советской литературы.

Брат - Курманов Юсуп - ветеран Великой Отечественной войны, полковник Советской Армии, военный комиссар Нарынской области.

Брат - Лепесов Эмильбек, кандидат исторических наук, доцент БГУ им. Х.Карасаева.

Супруга — Курманова Анипа, юрист по образованию, пенсионер.

Старший сын — Курманов Айдар, 1954 г. рождения, кандидат юридических наук, профессор, зав. кафедрой уголовного процесса и криминалистики Киргизской государственной юридической академии.

Сын — Курманов Зайнидин, 1955 г. рождения, выпускник исторического факультета ЛГУ им. А.А.Жданова, доктор исторических наук, профессор, академик, заслуженный работник образования Киргизской Республики, спикер Жогорку Кенеша Киргизской Республики 4-го созыва.

Дочь — Курманова Гульнара, с отличием закончила юридический факультет Московского государственного университета имени М.Ломоносова, судья Ленинского районного суда г. Бишкека, судья 1-й категории.

Внук - Ильяс Курманов, юрист по образованию, выпускник КРСУ, кандидат политических наук.

Внучка - Малика Курманова, с отличием закончила юрфак КРСУ, кандидат юридических наук.

Внук - Курманов Азим, дипломат.

Племянник - Курманов Эркин - деятель культуры, композитор, член Союза композиторов КР и СССР.

Племянник - Курманов Султан, командующий Национальной Гвардией КР.

Научные и литературные труды

• Курманов К. Наркомания: уголовно-правовые и криминологические проблемы. — Фрунзе: Илим, 1989.- 1000 экз.
• Курманов К. Уголовное право Кыргызской Республики (Общая часть). Учебник для вузов. — Бишкек, 2004.- 1000 экз.
• Курманов К. Уголовное право Кыргызской Республики (Общая часть). Изд. 4-е с измен., доп. Учебник для вузов. — Бишкек, 1998. — 229 с. — 2000 экз. — ISBN 9967-401-12-X
• Курманов К. Уголовное право Кыргызской Республики (Часть особенная). Учебник для вузов. Бишкек, 2000.- 2000 экз.
• Курманов К. Квалификация преступлений: теория и практика. Бишкек: ИД «Наука и образование», 2001.- 101 с. — 700 экз.- ISBN 9967-02-054-7
• Курманов К. Ш., Сыдыкова Л. Ч., Шаршеналиев А. Ш. и др. Комментарий к Уголовному кодексу Кыргызской Республики. — Бишкек: ИД «Наука и образование», 2003. — 746 с. — 4000 экз. — ISBN 9967-02-220-5
• Курманов К. Наркотики: преступление, профилактика. — Бишкек: КГЮА, 2005.
• Курманов К. Кылмыш-жаза укугу боюнча тушундурмо создук.- Бишкек: Наука и образование, 2002. — 172 б.
• Курманов Карпек. Исповедь юриста.- Бишкек: 2013. — 180 с. - ISBN 978-9967-08-438-4
• Карпек Курманов. Юристтин осуяты.- Бишкек: 2014. — 185 с. - ISBN 978-9967-08-438-4

Ссылки

• Асанов У. А., Жуманазарова А. З., Чоротегин Т. К. Кто есть кто в кыргызской науке: Краткий биобиблиогр. справочник докторов наук Кыргызстана / Под ред. акад. У. А. Асанова. Бишкек: Гл. ред. Кыргызск. энциклопедии, 1997. — С. 351
• Кыргызская наука в лицах / У.Асанов и др. Бишкек: Гл. ред. энциклопедии и гос. языка, 2002. — С.299
• Казахстан. Национальная энциклопедия. Т.5 / Гл. ред. Б.Аяган. Алматы: Гл. ред. «Казак энциклопедиясы», 2006. — С.504
• Нарын облусу. Энциклопедия. Бишкек: Гл. ред. Кыргызск. энциклопедии, 1998. — С.274
• Жакыпова Ч. Ш. Конфискация жизни / Худож. А. Н. Карпов. Бишкек, 1999. — С.16-20
• Керезбеков К. К. Укук тармагында Курмановдордун династиясынын орду / Вестник Киргизской государственной юридической академии. — 2008. — № 2. — С.4-6
• Бейшембиев Э.Дж. Девиз профессора Курманова К. Ш. «за жизнь без наркотиков» / Вестник Киргизской государственной юридической академии. — 2008. — № 2. — С.8
• Криминологический словарь. Астана: Издательство "Норма-К", 2012. - С. 173
• Илим кудуретине ишеничи терен инсан / Кыргыз туусу. — 2006. — № 27
• Курманов Карпек. Исповедь юриста. Автобиографический очерк, посвященный 85-летнему юбилею автора. Бишкек: 2013. — 180 с.
• Суюнбаев М. Негромкое свободомыслие Карпека Шамсединовича. Отзыв на книгу "Исповедь юриста" / Общественный рейтинг. — 2013. — № 35
• Айтхожин К.К. Учитель, давший направление в жизни: о докторе юридических наук, профессоре Курманове Карпеке Шамсединовиче / Юридический форум-Legal Forum. Научно-практический журнал. Иссык-Куль: 2014. - С. 4-7. ISSN 1694-7460

Отрывок, характеризующий Курманов, Карпек Шамсединович

Муж посмотрел на нее с таким видом, как будто он был удивлен, заметив, что кто то еще, кроме его и Пьера, находился в комнате; и он с холодною учтивостью вопросительно обратился к жене:
– Чего ты боишься, Лиза? Я не могу понять, – сказал он.
– Вот как все мужчины эгоисты; все, все эгоисты! Сам из за своих прихотей, Бог знает зачем, бросает меня, запирает в деревню одну.
– С отцом и сестрой, не забудь, – тихо сказал князь Андрей.
– Всё равно одна, без моих друзей… И хочет, чтобы я не боялась.
Тон ее уже был ворчливый, губка поднялась, придавая лицу не радостное, а зверское, беличье выраженье. Она замолчала, как будто находя неприличным говорить при Пьере про свою беременность, тогда как в этом и состояла сущность дела.
– Всё таки я не понял, de quoi vous avez peur, [Чего ты боишься,] – медлительно проговорил князь Андрей, не спуская глаз с жены.
Княгиня покраснела и отчаянно взмахнула руками.
– Non, Andre, je dis que vous avez tellement, tellement change… [Нет, Андрей, я говорю: ты так, так переменился…]
– Твой доктор велит тебе раньше ложиться, – сказал князь Андрей. – Ты бы шла спать.
Княгиня ничего не сказала, и вдруг короткая с усиками губка задрожала; князь Андрей, встав и пожав плечами, прошел по комнате.
Пьер удивленно и наивно смотрел через очки то на него, то на княгиню и зашевелился, как будто он тоже хотел встать, но опять раздумывал.
– Что мне за дело, что тут мсье Пьер, – вдруг сказала маленькая княгиня, и хорошенькое лицо ее вдруг распустилось в слезливую гримасу. – Я тебе давно хотела сказать, Andre: за что ты ко мне так переменился? Что я тебе сделала? Ты едешь в армию, ты меня не жалеешь. За что?
– Lise! – только сказал князь Андрей; но в этом слове были и просьба, и угроза, и, главное, уверение в том, что она сама раскается в своих словах; но она торопливо продолжала:
– Ты обращаешься со мной, как с больною или с ребенком. Я всё вижу. Разве ты такой был полгода назад?
– Lise, я прошу вас перестать, – сказал князь Андрей еще выразительнее.
Пьер, всё более и более приходивший в волнение во время этого разговора, встал и подошел к княгине. Он, казалось, не мог переносить вида слез и сам готов был заплакать.
– Успокойтесь, княгиня. Вам это так кажется, потому что я вас уверяю, я сам испытал… отчего… потому что… Нет, извините, чужой тут лишний… Нет, успокойтесь… Прощайте…
Князь Андрей остановил его за руку.
– Нет, постой, Пьер. Княгиня так добра, что не захочет лишить меня удовольствия провести с тобою вечер.
– Нет, он только о себе думает, – проговорила княгиня, не удерживая сердитых слез.
– Lise, – сказал сухо князь Андрей, поднимая тон на ту степень, которая показывает, что терпение истощено.
Вдруг сердитое беличье выражение красивого личика княгини заменилось привлекательным и возбуждающим сострадание выражением страха; она исподлобья взглянула своими прекрасными глазками на мужа, и на лице ее показалось то робкое и признающееся выражение, какое бывает у собаки, быстро, но слабо помахивающей опущенным хвостом.
– Mon Dieu, mon Dieu! [Боже мой, Боже мой!] – проговорила княгиня и, подобрав одною рукой складку платья, подошла к мужу и поцеловала его в лоб.
– Bonsoir, Lise, [Доброй ночи, Лиза,] – сказал князь Андрей, вставая и учтиво, как у посторонней, целуя руку.


Друзья молчали. Ни тот, ни другой не начинал говорить. Пьер поглядывал на князя Андрея, князь Андрей потирал себе лоб своею маленькою рукой.
– Пойдем ужинать, – сказал он со вздохом, вставая и направляясь к двери.
Они вошли в изящно, заново, богато отделанную столовую. Всё, от салфеток до серебра, фаянса и хрусталя, носило на себе тот особенный отпечаток новизны, который бывает в хозяйстве молодых супругов. В середине ужина князь Андрей облокотился и, как человек, давно имеющий что нибудь на сердце и вдруг решающийся высказаться, с выражением нервного раздражения, в каком Пьер никогда еще не видал своего приятеля, начал говорить:
– Никогда, никогда не женись, мой друг; вот тебе мой совет: не женись до тех пор, пока ты не скажешь себе, что ты сделал всё, что мог, и до тех пор, пока ты не перестанешь любить ту женщину, какую ты выбрал, пока ты не увидишь ее ясно; а то ты ошибешься жестоко и непоправимо. Женись стариком, никуда негодным… А то пропадет всё, что в тебе есть хорошего и высокого. Всё истратится по мелочам. Да, да, да! Не смотри на меня с таким удивлением. Ежели ты ждешь от себя чего нибудь впереди, то на каждом шагу ты будешь чувствовать, что для тебя всё кончено, всё закрыто, кроме гостиной, где ты будешь стоять на одной доске с придворным лакеем и идиотом… Да что!…
Он энергически махнул рукой.
Пьер снял очки, отчего лицо его изменилось, еще более выказывая доброту, и удивленно глядел на друга.
– Моя жена, – продолжал князь Андрей, – прекрасная женщина. Это одна из тех редких женщин, с которою можно быть покойным за свою честь; но, Боже мой, чего бы я не дал теперь, чтобы не быть женатым! Это я тебе одному и первому говорю, потому что я люблю тебя.
Князь Андрей, говоря это, был еще менее похож, чем прежде, на того Болконского, который развалившись сидел в креслах Анны Павловны и сквозь зубы, щурясь, говорил французские фразы. Его сухое лицо всё дрожало нервическим оживлением каждого мускула; глаза, в которых прежде казался потушенным огонь жизни, теперь блестели лучистым, ярким блеском. Видно было, что чем безжизненнее казался он в обыкновенное время, тем энергичнее был он в эти минуты почти болезненного раздражения.
– Ты не понимаешь, отчего я это говорю, – продолжал он. – Ведь это целая история жизни. Ты говоришь, Бонапарте и его карьера, – сказал он, хотя Пьер и не говорил про Бонапарте. – Ты говоришь Бонапарте; но Бонапарте, когда он работал, шаг за шагом шел к цели, он был свободен, у него ничего не было, кроме его цели, – и он достиг ее. Но свяжи себя с женщиной – и как скованный колодник, теряешь всякую свободу. И всё, что есть в тебе надежд и сил, всё только тяготит и раскаянием мучает тебя. Гостиные, сплетни, балы, тщеславие, ничтожество – вот заколдованный круг, из которого я не могу выйти. Я теперь отправляюсь на войну, на величайшую войну, какая только бывала, а я ничего не знаю и никуда не гожусь. Je suis tres aimable et tres caustique, [Я очень мил и очень едок,] – продолжал князь Андрей, – и у Анны Павловны меня слушают. И это глупое общество, без которого не может жить моя жена, и эти женщины… Ежели бы ты только мог знать, что это такое toutes les femmes distinguees [все эти женщины хорошего общества] и вообще женщины! Отец мой прав. Эгоизм, тщеславие, тупоумие, ничтожество во всем – вот женщины, когда показываются все так, как они есть. Посмотришь на них в свете, кажется, что что то есть, а ничего, ничего, ничего! Да, не женись, душа моя, не женись, – кончил князь Андрей.
– Мне смешно, – сказал Пьер, – что вы себя, вы себя считаете неспособным, свою жизнь – испорченною жизнью. У вас всё, всё впереди. И вы…
Он не сказал, что вы , но уже тон его показывал, как высоко ценит он друга и как много ждет от него в будущем.
«Как он может это говорить!» думал Пьер. Пьер считал князя Андрея образцом всех совершенств именно оттого, что князь Андрей в высшей степени соединял все те качества, которых не было у Пьера и которые ближе всего можно выразить понятием – силы воли. Пьер всегда удивлялся способности князя Андрея спокойного обращения со всякого рода людьми, его необыкновенной памяти, начитанности (он всё читал, всё знал, обо всем имел понятие) и больше всего его способности работать и учиться. Ежели часто Пьера поражало в Андрее отсутствие способности мечтательного философствования (к чему особенно был склонен Пьер), то и в этом он видел не недостаток, а силу.
В самых лучших, дружеских и простых отношениях лесть или похвала необходимы, как подмазка необходима для колес, чтоб они ехали.
– Je suis un homme fini, [Я человек конченный,] – сказал князь Андрей. – Что обо мне говорить? Давай говорить о тебе, – сказал он, помолчав и улыбнувшись своим утешительным мыслям.
Улыбка эта в то же мгновение отразилась на лице Пьера.
– А обо мне что говорить? – сказал Пьер, распуская свой рот в беззаботную, веселую улыбку. – Что я такое? Je suis un batard [Я незаконный сын!] – И он вдруг багрово покраснел. Видно было, что он сделал большое усилие, чтобы сказать это. – Sans nom, sans fortune… [Без имени, без состояния…] И что ж, право… – Но он не сказал, что право . – Я cвободен пока, и мне хорошо. Я только никак не знаю, что мне начать. Я хотел серьезно посоветоваться с вами.
Князь Андрей добрыми глазами смотрел на него. Но во взгляде его, дружеском, ласковом, всё таки выражалось сознание своего превосходства.
– Ты мне дорог, особенно потому, что ты один живой человек среди всего нашего света. Тебе хорошо. Выбери, что хочешь; это всё равно. Ты везде будешь хорош, но одно: перестань ты ездить к этим Курагиным, вести эту жизнь. Так это не идет тебе: все эти кутежи, и гусарство, и всё…
– Que voulez vous, mon cher, – сказал Пьер, пожимая плечами, – les femmes, mon cher, les femmes! [Что вы хотите, дорогой мой, женщины, дорогой мой, женщины!]
– Не понимаю, – отвечал Андрей. – Les femmes comme il faut, [Порядочные женщины,] это другое дело; но les femmes Курагина, les femmes et le vin, [женщины Курагина, женщины и вино,] не понимаю!
Пьер жил y князя Василия Курагина и участвовал в разгульной жизни его сына Анатоля, того самого, которого для исправления собирались женить на сестре князя Андрея.
– Знаете что, – сказал Пьер, как будто ему пришла неожиданно счастливая мысль, – серьезно, я давно это думал. С этою жизнью я ничего не могу ни решить, ни обдумать. Голова болит, денег нет. Нынче он меня звал, я не поеду.
– Дай мне честное слово, что ты не будешь ездить?
– Честное слово!


Уже был второй час ночи, когда Пьер вышел oт своего друга. Ночь была июньская, петербургская, бессумрачная ночь. Пьер сел в извозчичью коляску с намерением ехать домой. Но чем ближе он подъезжал, тем более он чувствовал невозможность заснуть в эту ночь, походившую более на вечер или на утро. Далеко было видно по пустым улицам. Дорогой Пьер вспомнил, что у Анатоля Курагина нынче вечером должно было собраться обычное игорное общество, после которого обыкновенно шла попойка, кончавшаяся одним из любимых увеселений Пьера.
«Хорошо бы было поехать к Курагину», подумал он.
Но тотчас же он вспомнил данное князю Андрею честное слово не бывать у Курагина. Но тотчас же, как это бывает с людьми, называемыми бесхарактерными, ему так страстно захотелось еще раз испытать эту столь знакомую ему беспутную жизнь, что он решился ехать. И тотчас же ему пришла в голову мысль, что данное слово ничего не значит, потому что еще прежде, чем князю Андрею, он дал также князю Анатолю слово быть у него; наконец, он подумал, что все эти честные слова – такие условные вещи, не имеющие никакого определенного смысла, особенно ежели сообразить, что, может быть, завтра же или он умрет или случится с ним что нибудь такое необыкновенное, что не будет уже ни честного, ни бесчестного. Такого рода рассуждения, уничтожая все его решения и предположения, часто приходили к Пьеру. Он поехал к Курагину.
Подъехав к крыльцу большого дома у конно гвардейских казарм, в которых жил Анатоль, он поднялся на освещенное крыльцо, на лестницу, и вошел в отворенную дверь. В передней никого не было; валялись пустые бутылки, плащи, калоши; пахло вином, слышался дальний говор и крик.
Игра и ужин уже кончились, но гости еще не разъезжались. Пьер скинул плащ и вошел в первую комнату, где стояли остатки ужина и один лакей, думая, что его никто не видит, допивал тайком недопитые стаканы. Из третьей комнаты слышались возня, хохот, крики знакомых голосов и рев медведя.
Человек восемь молодых людей толпились озабоченно около открытого окна. Трое возились с молодым медведем, которого один таскал на цепи, пугая им другого.
– Держу за Стивенса сто! – кричал один.
– Смотри не поддерживать! – кричал другой.
– Я за Долохова! – кричал третий. – Разними, Курагин.
– Ну, бросьте Мишку, тут пари.
– Одним духом, иначе проиграно, – кричал четвертый.
– Яков, давай бутылку, Яков! – кричал сам хозяин, высокий красавец, стоявший посреди толпы в одной тонкой рубашке, раскрытой на средине груди. – Стойте, господа. Вот он Петруша, милый друг, – обратился он к Пьеру.
Другой голос невысокого человека, с ясными голубыми глазами, особенно поражавший среди этих всех пьяных голосов своим трезвым выражением, закричал от окна: «Иди сюда – разойми пари!» Это был Долохов, семеновский офицер, известный игрок и бретёр, живший вместе с Анатолем. Пьер улыбался, весело глядя вокруг себя.
– Ничего не понимаю. В чем дело?
– Стойте, он не пьян. Дай бутылку, – сказал Анатоль и, взяв со стола стакан, подошел к Пьеру.
– Прежде всего пей.
Пьер стал пить стакан за стаканом, исподлобья оглядывая пьяных гостей, которые опять столпились у окна, и прислушиваясь к их говору. Анатоль наливал ему вино и рассказывал, что Долохов держит пари с англичанином Стивенсом, моряком, бывшим тут, в том, что он, Долохов, выпьет бутылку рому, сидя на окне третьего этажа с опущенными наружу ногами.
– Ну, пей же всю! – сказал Анатоль, подавая последний стакан Пьеру, – а то не пущу!
– Нет, не хочу, – сказал Пьер, отталкивая Анатоля, и подошел к окну.
Долохов держал за руку англичанина и ясно, отчетливо выговаривал условия пари, обращаясь преимущественно к Анатолю и Пьеру.
Долохов был человек среднего роста, курчавый и с светлыми, голубыми глазами. Ему было лет двадцать пять. Он не носил усов, как и все пехотные офицеры, и рот его, самая поразительная черта его лица, был весь виден. Линии этого рта были замечательно тонко изогнуты. В средине верхняя губа энергически опускалась на крепкую нижнюю острым клином, и в углах образовывалось постоянно что то вроде двух улыбок, по одной с каждой стороны; и всё вместе, а особенно в соединении с твердым, наглым, умным взглядом, составляло впечатление такое, что нельзя было не заметить этого лица. Долохов был небогатый человек, без всяких связей. И несмотря на то, что Анатоль проживал десятки тысяч, Долохов жил с ним и успел себя поставить так, что Анатоль и все знавшие их уважали Долохова больше, чем Анатоля. Долохов играл во все игры и почти всегда выигрывал. Сколько бы он ни пил, он никогда не терял ясности головы. И Курагин, и Долохов в то время были знаменитостями в мире повес и кутил Петербурга.
Бутылка рому была принесена; раму, не пускавшую сесть на наружный откос окна, выламывали два лакея, видимо торопившиеся и робевшие от советов и криков окружавших господ.
Анатоль с своим победительным видом подошел к окну. Ему хотелось сломать что нибудь. Он оттолкнул лакеев и потянул раму, но рама не сдавалась. Он разбил стекло.
– Ну ка ты, силач, – обратился он к Пьеру.
Пьер взялся за перекладины, потянул и с треском выворотип дубовую раму.
– Всю вон, а то подумают, что я держусь, – сказал Долохов.
– Англичанин хвастает… а?… хорошо?… – говорил Анатоль.
– Хорошо, – сказал Пьер, глядя на Долохова, который, взяв в руки бутылку рома, подходил к окну, из которого виднелся свет неба и сливавшихся на нем утренней и вечерней зари.
Долохов с бутылкой рома в руке вскочил на окно. «Слушать!»
крикнул он, стоя на подоконнике и обращаясь в комнату. Все замолчали.
– Я держу пари (он говорил по французски, чтоб его понял англичанин, и говорил не слишком хорошо на этом языке). Держу пари на пятьдесят империалов, хотите на сто? – прибавил он, обращаясь к англичанину.
– Нет, пятьдесят, – сказал англичанин.
– Хорошо, на пятьдесят империалов, – что я выпью бутылку рома всю, не отнимая ото рта, выпью, сидя за окном, вот на этом месте (он нагнулся и показал покатый выступ стены за окном) и не держась ни за что… Так?…
– Очень хорошо, – сказал англичанин.
Анатоль повернулся к англичанину и, взяв его за пуговицу фрака и сверху глядя на него (англичанин был мал ростом), начал по английски повторять ему условия пари.
– Постой! – закричал Долохов, стуча бутылкой по окну, чтоб обратить на себя внимание. – Постой, Курагин; слушайте. Если кто сделает то же, то я плачу сто империалов. Понимаете?
Англичанин кивнул головой, не давая никак разуметь, намерен ли он или нет принять это новое пари. Анатоль не отпускал англичанина и, несмотря на то что тот, кивая, давал знать что он всё понял, Анатоль переводил ему слова Долохова по английски. Молодой худощавый мальчик, лейб гусар, проигравшийся в этот вечер, взлез на окно, высунулся и посмотрел вниз.
– У!… у!… у!… – проговорил он, глядя за окно на камень тротуара.
– Смирно! – закричал Долохов и сдернул с окна офицера, который, запутавшись шпорами, неловко спрыгнул в комнату.
Поставив бутылку на подоконник, чтобы было удобно достать ее, Долохов осторожно и тихо полез в окно. Спустив ноги и расперевшись обеими руками в края окна, он примерился, уселся, опустил руки, подвинулся направо, налево и достал бутылку. Анатоль принес две свечки и поставил их на подоконник, хотя было уже совсем светло. Спина Долохова в белой рубашке и курчавая голова его были освещены с обеих сторон. Все столпились у окна. Англичанин стоял впереди. Пьер улыбался и ничего не говорил. Один из присутствующих, постарше других, с испуганным и сердитым лицом, вдруг продвинулся вперед и хотел схватить Долохова за рубашку.
– Господа, это глупости; он убьется до смерти, – сказал этот более благоразумный человек.
Анатоль остановил его:
– Не трогай, ты его испугаешь, он убьется. А?… Что тогда?… А?…
Долохов обернулся, поправляясь и опять расперевшись руками.
– Ежели кто ко мне еще будет соваться, – сказал он, редко пропуская слова сквозь стиснутые и тонкие губы, – я того сейчас спущу вот сюда. Ну!…
Сказав «ну»!, он повернулся опять, отпустил руки, взял бутылку и поднес ко рту, закинул назад голову и вскинул кверху свободную руку для перевеса. Один из лакеев, начавший подбирать стекла, остановился в согнутом положении, не спуская глаз с окна и спины Долохова. Анатоль стоял прямо, разинув глаза. Англичанин, выпятив вперед губы, смотрел сбоку. Тот, который останавливал, убежал в угол комнаты и лег на диван лицом к стене. Пьер закрыл лицо, и слабая улыбка, забывшись, осталась на его лице, хоть оно теперь выражало ужас и страх. Все молчали. Пьер отнял от глаз руки: Долохов сидел всё в том же положении, только голова загнулась назад, так что курчавые волосы затылка прикасались к воротнику рубахи, и рука с бутылкой поднималась всё выше и выше, содрогаясь и делая усилие. Бутылка видимо опорожнялась и с тем вместе поднималась, загибая голову. «Что же это так долго?» подумал Пьер. Ему казалось, что прошло больше получаса. Вдруг Долохов сделал движение назад спиной, и рука его нервически задрожала; этого содрогания было достаточно, чтобы сдвинуть всё тело, сидевшее на покатом откосе. Он сдвинулся весь, и еще сильнее задрожали, делая усилие, рука и голова его. Одна рука поднялась, чтобы схватиться за подоконник, но опять опустилась. Пьер опять закрыл глаза и сказал себе, что никогда уж не откроет их. Вдруг он почувствовал, что всё вокруг зашевелилось. Он взглянул: Долохов стоял на подоконнике, лицо его было бледно и весело.
– Пуста!
Он кинул бутылку англичанину, который ловко поймал ее. Долохов спрыгнул с окна. От него сильно пахло ромом.
– Отлично! Молодцом! Вот так пари! Чорт вас возьми совсем! – кричали с разных сторон.
Англичанин, достав кошелек, отсчитывал деньги. Долохов хмурился и молчал. Пьер вскочил на окно.
Господа! Кто хочет со мною пари? Я то же сделаю, – вдруг крикнул он. – И пари не нужно, вот что. Вели дать бутылку. Я сделаю… вели дать.
– Пускай, пускай! – сказал Долохов, улыбаясь.
– Что ты? с ума сошел? Кто тебя пустит? У тебя и на лестнице голова кружится, – заговорили с разных сторон.
– Я выпью, давай бутылку рому! – закричал Пьер, решительным и пьяным жестом ударяя по столу, и полез в окно.
Его схватили за руки; но он был так силен, что далеко оттолкнул того, кто приблизился к нему.
– Нет, его так не уломаешь ни за что, – говорил Анатоль, – постойте, я его обману. Послушай, я с тобой держу пари, но завтра, а теперь мы все едем к***.
– Едем, – закричал Пьер, – едем!… И Мишку с собой берем…
И он ухватил медведя, и, обняв и подняв его, стал кружиться с ним по комнате.


Князь Василий исполнил обещание, данное на вечере у Анны Павловны княгине Друбецкой, просившей его о своем единственном сыне Борисе. О нем было доложено государю, и, не в пример другим, он был переведен в гвардию Семеновского полка прапорщиком. Но адъютантом или состоящим при Кутузове Борис так и не был назначен, несмотря на все хлопоты и происки Анны Михайловны. Вскоре после вечера Анны Павловны Анна Михайловна вернулась в Москву, прямо к своим богатым родственникам Ростовым, у которых она стояла в Москве и у которых с детства воспитывался и годами живал ее обожаемый Боренька, только что произведенный в армейские и тотчас же переведенный в гвардейские прапорщики. Гвардия уже вышла из Петербурга 10 го августа, и сын, оставшийся для обмундирования в Москве, должен был догнать ее по дороге в Радзивилов.
У Ростовых были именинницы Натальи, мать и меньшая дочь. С утра, не переставая, подъезжали и отъезжали цуги, подвозившие поздравителей к большому, всей Москве известному дому графини Ростовой на Поварской. Графиня с красивой старшею дочерью и гостями, не перестававшими сменять один другого, сидели в гостиной.
Графиня была женщина с восточным типом худого лица, лет сорока пяти, видимо изнуренная детьми, которых у ней было двенадцать человек. Медлительность ее движений и говора, происходившая от слабости сил, придавала ей значительный вид, внушавший уважение. Княгиня Анна Михайловна Друбецкая, как домашний человек, сидела тут же, помогая в деле принимания и занимания разговором гостей. Молодежь была в задних комнатах, не находя нужным участвовать в приеме визитов. Граф встречал и провожал гостей, приглашая всех к обеду.