Курсийон, Луи де

Луи де Курсийон (фр. Louis de Courcillon), ещё известный как аббат Данжо (январь 1643, Париж — 1 января 1723, Париж) — французский церковный деятель и грамматист, первым описавший носовые гласные французского языка. Член Французской академии.

Биография

Луи принадлежал к знатному французскому роду Курсийонов, он родился в семье протестантов, но был обращён в католичество проповедником и богословом Боссюэ в 1667 году в 24-летнем возрасте, по примеру своего брата Филиппа де Курсийон де Данжо. После этого Луи становится аббатом в Клермоне, тайным камергером папы Климента X и затем папы Иннокентия XII. В период с 1671 по 1685 год Луи обладал должностью чтеца короля Людовика XIV. В 1682 году Луи де Курсийон был избран членом Французской академии.

Герцог Сен-Симон неоднократно упоминает Луи в своих Мемуарах. Д’Аламбер говорил о нём, что его «главным занятием на протяжении долгого времени стало аккуратное описание звуков французского языка» (Éloges, 1779). Его изложение концепции носовых гласных впоследствии было продолжено и расширено Николя Бозе в его труде Grammaire générale, выпущенном в 1767 году.

Его взгляды на звуковой строй французского языка впервые опубликованы в 1694 году. Луи де Курсийон не прошёл мимо проблемы реформы письменности; он рекомендовал некоторые изменения, которые значительно упрощали написание и облегчали обучение чтению и письму, без введения новых знаков и существенных преобразований графической формы слова. Он первым указал на наличие во французском языке носовых гласных. В целом, работы Луи, при не всегда достаточно полных и точных описаниях артикуляций, демонстрируют новый подход к описанию звуковой стороны языка и её отношения к письму. Неслучайно работы аббата Данжо неоднократно переиздавались, его идеи нашли отражение во французских грамматиках XVIII века.

Свидетельства современников

• Сен-Симон: «У Данжо был младший брат — аббат, академик, грамматист, педант, замечательный светский лев, но весьма смешливый. Курсийон смеялся как сумасшедший, увидев сильно опечаленного отца у изголовья своей кровати, и попросил его уйти, доведённый до слёз его забавным притворством».

• Ещё у Сен-Симона: «Я хочу здесь же рассказать об аббате Данжо, не дожидаясь его смерти, которая случилась 01 января 1723 года. Он был от рождения гугенотом и упорствовал в этой вере дольше своего старшего брата Филиппа; я даже не уверен, что он окончательно отошёл от протестантизма. Он был более умён, чем его старший брат и, хотя он избрал беллетристику делом всей своей жизни, нельзя сказать что у него было меньше пошлости и меньше ничтожества, чем у старшего брата; ему удалось достаточно рано войти в число академиков. Пустяки орфографии и элементарные вещи занимали его внимание в течение всей жизни. Он обладал несколькими бенефициями, имел авторитет среди литераторов, уважался в приличном обществе. Он был честным человеком, мягким и приятным в обхождении, и был тесно связан со своим братом. В юные годы он был направлен в Польшу, где он нашел способ получить титул тайного камергера папы римского Клемента X, и в дальнейшем папа Иннокентий XII подтвердил этот титул; также, чтобы сохранить доходы, он купил одну из двух должностей чтеца короля, и время от времени появлялся при дворе; он бывал при дворе редко, гораздо реже своего брата».

Ссылки

• [www.academie-francaise.fr/les-immortels/louis-de-courcillon-de-dangeau?fauteuil=12&election=01-01-1682 Биографическая карточка Луи де Курсийона] (фр.). Сайт Французской академии. Проверено 9 февраля 2013. [www.webcitation.org/6EUQD2GGr Архивировано из первоисточника 17 февраля 2013].

Отрывок, характеризующий Курсийон, Луи де

Наташа не отвечала и пошла в свою комнату читать письмо княжны Марьи.
Княжна Марья писала, что она была в отчаянии от происшедшего между ними недоразумения. Какие бы ни были чувства ее отца, писала княжна Марья, она просила Наташу верить, что она не могла не любить ее как ту, которую выбрал ее брат, для счастия которого она всем готова была пожертвовать.
«Впрочем, писала она, не думайте, чтобы отец мой был дурно расположен к вам. Он больной и старый человек, которого надо извинять; но он добр, великодушен и будет любить ту, которая сделает счастье его сына». Княжна Марья просила далее, чтобы Наташа назначила время, когда она может опять увидеться с ней.
Прочтя письмо, Наташа села к письменному столу, чтобы написать ответ: «Chere princesse», [Дорогая княжна,] быстро, механически написала она и остановилась. «Что ж дальше могла написать она после всего того, что было вчера? Да, да, всё это было, и теперь уж всё другое», думала она, сидя над начатым письмом. «Надо отказать ему? Неужели надо? Это ужасно!»… И чтоб не думать этих страшных мыслей, она пошла к Соне и с ней вместе стала разбирать узоры.
После обеда Наташа ушла в свою комнату, и опять взяла письмо княжны Марьи. – «Неужели всё уже кончено? подумала она. Неужели так скоро всё это случилось и уничтожило всё прежнее»! Она во всей прежней силе вспоминала свою любовь к князю Андрею и вместе с тем чувствовала, что любила Курагина. Она живо представляла себя женою князя Андрея, представляла себе столько раз повторенную ее воображением картину счастия с ним и вместе с тем, разгораясь от волнения, представляла себе все подробности своего вчерашнего свидания с Анатолем.
«Отчего же бы это не могло быть вместе? иногда, в совершенном затмении, думала она. Тогда только я бы была совсем счастлива, а теперь я должна выбрать и ни без одного из обоих я не могу быть счастлива. Одно, думала она, сказать то, что было князю Андрею или скрыть – одинаково невозможно. А с этим ничего не испорчено. Но неужели расстаться навсегда с этим счастьем любви князя Андрея, которым я жила так долго?»
– Барышня, – шопотом с таинственным видом сказала девушка, входя в комнату. – Мне один человек велел передать. Девушка подала письмо. – Только ради Христа, – говорила еще девушка, когда Наташа, не думая, механическим движением сломала печать и читала любовное письмо Анатоля, из которого она, не понимая ни слова, понимала только одно – что это письмо было от него, от того человека, которого она любит. «Да она любит, иначе разве могло бы случиться то, что случилось? Разве могло бы быть в ее руке любовное письмо от него?»
Трясущимися руками Наташа держала это страстное, любовное письмо, сочиненное для Анатоля Долоховым, и, читая его, находила в нем отголоски всего того, что ей казалось, она сама чувствовала.
«Со вчерашнего вечера участь моя решена: быть любимым вами или умереть. Мне нет другого выхода», – начиналось письмо. Потом он писал, что знает про то, что родные ее не отдадут ее ему, Анатолю, что на это есть тайные причины, которые он ей одной может открыть, но что ежели она его любит, то ей стоит сказать это слово да , и никакие силы людские не помешают их блаженству. Любовь победит всё. Он похитит и увезет ее на край света.
«Да, да, я люблю его!» думала Наташа, перечитывая в двадцатый раз письмо и отыскивая какой то особенный глубокий смысл в каждом его слове.
В этот вечер Марья Дмитриевна ехала к Архаровым и предложила барышням ехать с нею. Наташа под предлогом головной боли осталась дома.


Вернувшись поздно вечером, Соня вошла в комнату Наташи и, к удивлению своему, нашла ее не раздетою, спящею на диване. На столе подле нее лежало открытое письмо Анатоля. Соня взяла письмо и стала читать его.
Она читала и взглядывала на спящую Наташу, на лице ее отыскивая объяснения того, что она читала, и не находила его. Лицо было тихое, кроткое и счастливое. Схватившись за грудь, чтобы не задохнуться, Соня, бледная и дрожащая от страха и волнения, села на кресло и залилась слезами.
«Как я не видала ничего? Как могло это зайти так далеко? Неужели она разлюбила князя Андрея? И как могла она допустить до этого Курагина? Он обманщик и злодей, это ясно. Что будет с Nicolas, с милым, благородным Nicolas, когда он узнает про это? Так вот что значило ее взволнованное, решительное и неестественное лицо третьего дня, и вчера, и нынче, думала Соня; но не может быть, чтобы она любила его! Вероятно, не зная от кого, она распечатала это письмо. Вероятно, она оскорблена. Она не может этого сделать!»