Куртиль де Сандра, Гасьен де

Гасьен де Куртиль де Сандра
Gatien de Courtilz de Sandras
Род деятельности:	прозаик, публицист, мемуарист
Дата рождения:	1644(1644)
Место рождения:	Монтаржи, Франция
Подданство:	Франция
Дата смерти:	8 мая 1712(1712-05-08)
Место смерти:	Париж, Франция

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Гасье́н де Курти́ль де Сандра́ (иногда Готьен де Куртиль де Сандра, фр. Gatien de Courtilz de Sandras, 1644—1712) — французский писатель, журналист, публицист и мемуарист, наиболее известный своей книгой «Мемуары господина д’Артаньяна» (1700), впоследствии использованной Александром Дюма для создания трилогии «Три мушкетёра», «Двадцать лет спустя» и «Виконт де Бражелон».

Биография

Родился в 1644 году, служил в роте королевских мушкетёров, где дослужился до чина капитана. Ещё находясь на военной службе, занялся сочинительством, а после ухода в отставку в 1688 году стал профессиональным публицистом и писателем. Романы де Куртиля, написанные в авантюрно-приключенческом духе, а также вымышленные «мемуары», полные пикантных подробностей, пользовались большим успехом у читателей, но вызвали гнев короля Людовика XIV, который усмотрел в них оскорбление монаршей семьи, и де Куртиль на несколько лет был брошен в Бастилию, откуда ему удалось сбежать в Нидерланды. В Нидерландах де Куртиль продолжил литературную деятельность и выпустил «Мемуары господина д’Артаньяна», после чего в 1702 году неосторожно попытался вернуться на родину, но был схвачен и вновь посажен в Бастилию, где пробыл 9 лет и вышел лишь незадолго до смерти. В заключении сочинил «Историю Бастилии», также бывшую в своё время достаточно популярным чтением.

Умер де Куртиль в Париже в 1712 году, похоронен на кладбище Сент-Андре-дезАрт.

Творчество

Творческое наследие де Куртиля включает обширную переписку, любовные романы («Любовные интриги при французском дворе» фр. Les Intrigues amoureuses de la Cour de France, 1684), исторические и политические работы, биографии и вымышленные мемуары различных деятелей, в частности, маркиза де Монбрюна (фр. Mémoires de Monsieur le Marquis de Montbrun), графа де Рошфора (фр. Mémoires de M.L.C.D.R. (le comte de Rochefort)) и т. д. «Мемуары», написанные от первого лица, как показывают исследования, на самом деле написаны де Куртилем на основе источников, найденных после смерти «авторов» мемуаров. Романы и «мемуары» де Куртиля описывают социально-политическую ситуацию времён Ришельё и Мазарини, содержат описания различных политических и шпионских интриг, во многом предвосхищая французские плутовские романы XVIII века.

Наиболее известной книгой де Куртиля, несомненно, остаются «Мемуары мессира д’Артаньяна, капитан-лейтенанта первой роты мушкетёров короля, содержащие множество вещей личных и секретных, произошедших при правлении Людовика Великого», которые впервые вышли в свет в трех томах в Кёльне в 1700 году в издательстве Пьера Марто (псевдоним Жана Эльзевира), затем вторым изданием в Амстердаме у издателя Пьера Ружа в 1704 году и в третий раз были переизданы в 1715 году Пьером дю Кампом. Текст, преподнесённый читателям, как мемуары д’Артаньяна, представляет собой мистификацию, характерную для творчества де Куртиля, поскольку реальный д’Артаньян ничего не писал и вообще, как показывают его бумаги, был малограмотен. Вероятно, первоисточником информации о д’Артаньяне для де Куртиля послужил друг знаменитого мушкетёра господин де Бемо, бывший директором Бастилии во время первого тюремного срока де Куртиля.

Пользовался ли де Куртиль какими-то записками д’Артаньяна или исключительно рассказами де Бемо — остаётся загадкой. Сам он утверждал, что использовал подлинные записки д’Артаньяна, якобы найденные после гибели последнего, но это маловероятно.

На русском языке книга вышла в 1995 году.

Публикации

На русском языке

де Куртиль Гасьен де Сандра. Мемуары месье Шарля де Баатца сеньора д'Артаньяна, капитан-лейтенанта первой роты мушкетеров короля, содержащие множество вещей личных и секретных, произошедших при правлении Людовика Великого. — М.: Антанта Лтд, 1995. — 1380 с. — ISBN 5-7607-0006-5.

На французском языке

• La France devenue italienne, La Haye, P. Bernard, 1685.
• Mémoires de M.L.C.D.R. (le comte de Rochefort), Cologne, Pierre Marteau, 1688
• Histoire de la guerre de Hollande (1672—1677), La Haye, 1689
• La vie de jean-baptiste Colbert Ministre d'état sous Louys XIV Roy de France, Cologne, 1695
• Le grand Alcandre frustré, ou les derniers efforts de l’amour et de la vertu, Cologne, Pierre Marteau, 1696
• Mémoires de M. d’Artagnan, Cologne, P. Marteau, 1700
• Mémoires de Monsieur le Marquis de Montbrun, Amsterdam, 1701
• Mémoires de madame la marquise de Fresne, Amsterdam, 1722

Литература

• Нечаев С. Ю. Три д'Артаньяна. Исторические прототипы героев романов «Три мушкетера», «Двадцать лет спустя» и «Виконт де Бражелон». — М.: АСТ, 2009. — 411 с.

Ссылки

• [www.gutenberg.org/author/Gatien+de+Courtilz+de+Sandras Работы Gatien de Courtilz de Sandras] в проекте «Гутенберг»

Отрывок, характеризующий Куртиль де Сандра, Гасьен де

– Ну знаете, и прекрасно, и подите к ней.
– Соооня! Одно слово! Можно ли так мучить меня и себя из за фантазии? – говорил Николай, взяв ее за руку.
Соня не вырывала у него руки и перестала плакать.
Наташа, не шевелясь и не дыша, блестящими главами смотрела из своей засады. «Что теперь будет»? думала она.
– Соня! Мне весь мир не нужен! Ты одна для меня всё, – говорил Николай. – Я докажу тебе.
– Я не люблю, когда ты так говоришь.
– Ну не буду, ну прости, Соня! – Он притянул ее к себе и поцеловал.
«Ах, как хорошо!» подумала Наташа, и когда Соня с Николаем вышли из комнаты, она пошла за ними и вызвала к себе Бориса.
– Борис, подите сюда, – сказала она с значительным и хитрым видом. – Мне нужно сказать вам одну вещь. Сюда, сюда, – сказала она и привела его в цветочную на то место между кадок, где она была спрятана. Борис, улыбаясь, шел за нею.
– Какая же это одна вещь ? – спросил он.
Она смутилась, оглянулась вокруг себя и, увидев брошенную на кадке свою куклу, взяла ее в руки.
– Поцелуйте куклу, – сказала она.
Борис внимательным, ласковым взглядом смотрел в ее оживленное лицо и ничего не отвечал.
– Не хотите? Ну, так подите сюда, – сказала она и глубже ушла в цветы и бросила куклу. – Ближе, ближе! – шептала она. Она поймала руками офицера за обшлага, и в покрасневшем лице ее видны были торжественность и страх.
– А меня хотите поцеловать? – прошептала она чуть слышно, исподлобья глядя на него, улыбаясь и чуть не плача от волненья.
Борис покраснел.
– Какая вы смешная! – проговорил он, нагибаясь к ней, еще более краснея, но ничего не предпринимая и выжидая.
Она вдруг вскочила на кадку, так что стала выше его, обняла его обеими руками, так что тонкие голые ручки согнулись выше его шеи и, откинув движением головы волосы назад, поцеловала его в самые губы.
Она проскользнула между горшками на другую сторону цветов и, опустив голову, остановилась.
– Наташа, – сказал он, – вы знаете, что я люблю вас, но…
– Вы влюблены в меня? – перебила его Наташа.
– Да, влюблен, но, пожалуйста, не будем делать того, что сейчас… Еще четыре года… Тогда я буду просить вашей руки.
Наташа подумала.
– Тринадцать, четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать… – сказала она, считая по тоненьким пальчикам. – Хорошо! Так кончено?
И улыбка радости и успокоения осветила ее оживленное лицо.
– Кончено! – сказал Борис.
– Навсегда? – сказала девочка. – До самой смерти?
И, взяв его под руку, она с счастливым лицом тихо пошла с ним рядом в диванную.


Графиня так устала от визитов, что не велела принимать больше никого, и швейцару приказано было только звать непременно кушать всех, кто будет еще приезжать с поздравлениями. Графине хотелось с глазу на глаз поговорить с другом своего детства, княгиней Анной Михайловной, которую она не видала хорошенько с ее приезда из Петербурга. Анна Михайловна, с своим исплаканным и приятным лицом, подвинулась ближе к креслу графини.
– С тобой я буду совершенно откровенна, – сказала Анна Михайловна. – Уж мало нас осталось, старых друзей! От этого я так и дорожу твоею дружбой.
Анна Михайловна посмотрела на Веру и остановилась. Графиня пожала руку своему другу.
– Вера, – сказала графиня, обращаясь к старшей дочери, очевидно, нелюбимой. – Как у вас ни на что понятия нет? Разве ты не чувствуешь, что ты здесь лишняя? Поди к сестрам, или…
Красивая Вера презрительно улыбнулась, видимо не чувствуя ни малейшего оскорбления.
– Ежели бы вы мне сказали давно, маменька, я бы тотчас ушла, – сказала она, и пошла в свою комнату.
Но, проходя мимо диванной, она заметила, что в ней у двух окошек симметрично сидели две пары. Она остановилась и презрительно улыбнулась. Соня сидела близко подле Николая, который переписывал ей стихи, в первый раз сочиненные им. Борис с Наташей сидели у другого окна и замолчали, когда вошла Вера. Соня и Наташа с виноватыми и счастливыми лицами взглянули на Веру.
Весело и трогательно было смотреть на этих влюбленных девочек, но вид их, очевидно, не возбуждал в Вере приятного чувства.
– Сколько раз я вас просила, – сказала она, – не брать моих вещей, у вас есть своя комната.
Она взяла от Николая чернильницу.
– Сейчас, сейчас, – сказал он, мокая перо.
– Вы всё умеете делать не во время, – сказала Вера. – То прибежали в гостиную, так что всем совестно сделалось за вас.
Несмотря на то, или именно потому, что сказанное ею было совершенно справедливо, никто ей не отвечал, и все четверо только переглядывались между собой. Она медлила в комнате с чернильницей в руке.
– И какие могут быть в ваши года секреты между Наташей и Борисом и между вами, – всё одни глупости!
– Ну, что тебе за дело, Вера? – тихеньким голоском, заступнически проговорила Наташа.
Она, видимо, была ко всем еще более, чем всегда, в этот день добра и ласкова.
– Очень глупо, – сказала Вера, – мне совестно за вас. Что за секреты?…
– У каждого свои секреты. Мы тебя с Бергом не трогаем, – сказала Наташа разгорячаясь.
– Я думаю, не трогаете, – сказала Вера, – потому что в моих поступках никогда ничего не может быть дурного. А вот я маменьке скажу, как ты с Борисом обходишься.
– Наталья Ильинишна очень хорошо со мной обходится, – сказал Борис. – Я не могу жаловаться, – сказал он.
– Оставьте, Борис, вы такой дипломат (слово дипломат было в большом ходу у детей в том особом значении, какое они придавали этому слову); даже скучно, – сказала Наташа оскорбленным, дрожащим голосом. – За что она ко мне пристает? Ты этого никогда не поймешь, – сказала она, обращаясь к Вере, – потому что ты никогда никого не любила; у тебя сердца нет, ты только madame de Genlis [мадам Жанлис] (это прозвище, считавшееся очень обидным, было дано Вере Николаем), и твое первое удовольствие – делать неприятности другим. Ты кокетничай с Бергом, сколько хочешь, – проговорила она скоро.