Типпельскирх, Курт фон

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Курт фон Типпельскирх»)
Перейти к: навигация, поиск
Курт фон Типпельскирх
Kurt von Tippelskirch
Дата рождения

9 октября 1891(1891-10-09)

Место рождения

Шарлоттенбург

Дата смерти

10 мая 1957(1957-05-10) (65 лет)

Место смерти

Люнебург

Принадлежность

Германская империя
Веймарская республика
Третий рейх
Федеративная Республика Германия

Род войск

пехота

Годы службы

1910—1945

Звание

генерал пехоты

Командовал

30-я пехотная дивизия 1942
8-я итальянская армия 1942
12-й армейский корпус 1943
4-я армия
21-я армия

Сражения/войны

Первая мировая война
Вторая мировая война

Награды и премии
В отставке

пенсионер, мемуарист

Ку́рт фон Ти́ппельскирх (нем. Kurt von Tippelskirch; 9 октября 1891 — 10 мая 1957) — генерал пехоты вермахта, затем военный историк.



Карьера

С марта 1910 года — на военной службе (после окончания кадетского училища). С марта 1911 года — лейтенант в гвардейском гренадерском полку.

В сентябре 1914 года в звании лейтенанта раненым попал в плен к французам. Всю Первую мировую войну провёл в плену, был освобождён в 1919 году. После освобождения в сентябре 1919 года получил звание капитана, продолжил службу в рейхсвере.

С апреля 1938 года — генерал-майор. С октября 1938 года — начальник отдела Генерального штаба. В ноябре 1938 года назначен начальником разведывательного управления генерального штаба сухопутных сил. С июня 1940 года — генерал-лейтенант.

С 5 января 1941 по 5 июня 1942 года — командир 30-й пехотной дивизии, участвующей с 22 июня 1941 года в боях на Восточном фронте в составе Группы армий «Север».


23 ноября 1941 года — награждён Рыцарским крестом. 27 августа 1942 года присвоено звание генерала пехоты.

С 27 августа 1942 года — советник при командовании 8-й итальянской армии на Дону, с декабря 1942 года — фактически командующий армией.

С 18 февраля 1943 года по 4 июня 1944 года — командир 12-го армейского корпуса группы армий «Центр». В июне-июле 1944 года исполнял обязанности командующего 4-й армией. 18 июля был тяжело ранен в результате авиакатастрофы. 30 июля 1944 года — награждён Дубовыми листьями к Рыцарскому кресту.

С 31 октября 1944 по 22 февраля 1945 года — на Западном фронте — командующий 1-й армией в Лотарингии, а затем — 14-й армии в Италии.

27 апреля 1945 года назначен командующим 21-й армией на Восточном фронте (в Мекленбурге).

2 мая 1945 года сдался британским войскам.

Автор книг «История Второй мировой войны» и «Итоги Второй мировой войны» (с соавторами).

Публикации

  • Курт фон Типпельскирх. [militera.lib.ru/h/tippelskirch История Второй мировой войны]
  • К. Типпельскирх, А. Кессельринг, Г. Гудериан и др. Итоги Второй мировой войны. — М.: АСТ, 2002. — ISBN 5-89173-021-9

Напишите отзыв о статье "Типпельскирх, Курт фон"

Литература

  • Курт фон Типпельскирх. [militera.lib.ru/h/tippelskirch История Второй мировой войны]
  • Залесский К. А. Кто был кто в Третьем рейхе. — М.: АСТ; Астрель, 2002. — ISBN 5-17-015753-3 ; 5-271-05091-2

Отрывок, характеризующий Типпельскирх, Курт фон


Когда человек видит умирающее животное, ужас охватывает его: то, что есть он сам, – сущность его, в его глазах очевидно уничтожается – перестает быть. Но когда умирающее есть человек, и человек любимый – ощущаемый, тогда, кроме ужаса перед уничтожением жизни, чувствуется разрыв и духовная рана, которая, так же как и рана физическая, иногда убивает, иногда залечивается, но всегда болит и боится внешнего раздражающего прикосновения.
После смерти князя Андрея Наташа и княжна Марья одинаково чувствовали это. Они, нравственно согнувшись и зажмурившись от грозного, нависшего над ними облака смерти, не смели взглянуть в лицо жизни. Они осторожно берегли свои открытые раны от оскорбительных, болезненных прикосновений. Все: быстро проехавший экипаж по улице, напоминание об обеде, вопрос девушки о платье, которое надо приготовить; еще хуже, слово неискреннего, слабого участия болезненно раздражало рану, казалось оскорблением и нарушало ту необходимую тишину, в которой они обе старались прислушиваться к незамолкшему еще в их воображении страшному, строгому хору, и мешало вглядываться в те таинственные бесконечные дали, которые на мгновение открылись перед ними.
Только вдвоем им было не оскорбительно и не больно. Они мало говорили между собой. Ежели они говорили, то о самых незначительных предметах. И та и другая одинаково избегали упоминания о чем нибудь, имеющем отношение к будущему.
Признавать возможность будущего казалось им оскорблением его памяти. Еще осторожнее они обходили в своих разговорах все то, что могло иметь отношение к умершему. Им казалось, что то, что они пережили и перечувствовали, не могло быть выражено словами. Им казалось, что всякое упоминание словами о подробностях его жизни нарушало величие и святыню совершившегося в их глазах таинства.
Беспрестанные воздержания речи, постоянное старательное обхождение всего того, что могло навести на слово о нем: эти остановки с разных сторон на границе того, чего нельзя было говорить, еще чище и яснее выставляли перед их воображением то, что они чувствовали.

Но чистая, полная печаль так же невозможна, как чистая и полная радость. Княжна Марья, по своему положению одной независимой хозяйки своей судьбы, опекунши и воспитательницы племянника, первая была вызвана жизнью из того мира печали, в котором она жила первые две недели. Она получила письма от родных, на которые надо было отвечать; комната, в которую поместили Николеньку, была сыра, и он стал кашлять. Алпатыч приехал в Ярославль с отчетами о делах и с предложениями и советами переехать в Москву в Вздвиженский дом, который остался цел и требовал только небольших починок. Жизнь не останавливалась, и надо было жить. Как ни тяжело было княжне Марье выйти из того мира уединенного созерцания, в котором она жила до сих пор, как ни жалко и как будто совестно было покинуть Наташу одну, – заботы жизни требовали ее участия, и она невольно отдалась им. Она поверяла счеты с Алпатычем, советовалась с Десалем о племяннике и делала распоряжения и приготовления для своего переезда в Москву.
Наташа оставалась одна и с тех пор, как княжна Марья стала заниматься приготовлениями к отъезду, избегала и ее.
Княжна Марья предложила графине отпустить с собой Наташу в Москву, и мать и отец радостно согласились на это предложение, с каждым днем замечая упадок физических сил дочери и полагая для нее полезным и перемену места, и помощь московских врачей.
– Я никуда не поеду, – отвечала Наташа, когда ей сделали это предложение, – только, пожалуйста, оставьте меня, – сказала она и выбежала из комнаты, с трудом удерживая слезы не столько горя, сколько досады и озлобления.
После того как она почувствовала себя покинутой княжной Марьей и одинокой в своем горе, Наташа большую часть времени, одна в своей комнате, сидела с ногами в углу дивана, и, что нибудь разрывая или переминая своими тонкими, напряженными пальцами, упорным, неподвижным взглядом смотрела на то, на чем останавливались глаза. Уединение это изнуряло, мучило ее; но оно было для нее необходимо. Как только кто нибудь входил к ней, она быстро вставала, изменяла положение и выражение взгляда и бралась за книгу или шитье, очевидно с нетерпением ожидая ухода того, кто помешал ей.