Кустарник

Куста́рник — жизненная форма растений; многолетние деревянистые растения высотой 0,8—6 метров, в отличие от деревьев не имеющие во взрослом состоянии главного ствола, а имеющие несколько или много стеблей, часто существующих бок о бок и сменяющих друг друга. Продолжительность жизни 10—20 лет.

Чаще всего расположены на границе лесов (кустарниковая степь, лесотундра). В лесах обычно образуют подлесок.

Представители: малина, боярышник, барбарис.

Важное хозяйственное значение имеют плодовые и ягодные кустарники: смородина, крыжовник и другие.

В системе жизненных форм Раункиера относится к фанерофитам.

Классификация

Согласно системе жизненных форм И.Г. Серебрякова кустарники подразделяются на четыре класса:

1. С полностью одревесневшими удлиненными побегами.
2. Розеточные.
3. Суккулентно-стеблевые безлистные.
4. Полупаразитные и паразитные.

Кустарники с полностью одревесневшими удлиненными побегами

Подавляющее большинство кустарников относится именно к этому классу. Скелетные ветви ортотропные (вертикально вверх), плагиотропные (горизонтальные или наклонные) или лианоидные, образуют большее или меньшее количество вегетативных ветвей, междоузлия годичных побегов удлиненные.

Класс делится на три подкласса:

• Прямостоячие.
• Полупростратные и стелющиеся.
• Лианоидные.

Прямостоячие кустарники

Надземные оси растут вертикально вверх (ототропные), при слабом развитии их плагиотропных подземных частей образуют более или менее плотный пучок. При наличии длинных подземных одревесневших стеблей (ксилоподиев) или обширной корневой системы с корневыми отпрысками располагаются рыхло, образуя куртины в несколько десятков квадратных метров. Наиболее богатый видами подкласс. Распространены в различных климатических областях. Подразделяются на аэроксильные и гидроксильные.

Аэроксильные

Неспособны к подземному ветвлению. Новые оси под землей возникают только как корневые отпрыски. Ветвление побегов надземное, начинается близ поверхности земли образованием нескольких вертикальных или наклонных осей. Переходные формы между деревьями и кустарниками.

Рыхлые аэроксильные кустарники довольно близки к немногоствольным (кустовидным) деревьям, таким, как берёза пушистая. Примеры аэроксильных рыхлых кустарников — рябина, черёмуха, бредина (в неблагоприятных заболоченных местообитаниях таежной зоны Европейской части России).

Подушковидные аэроксильные кустарники характеризуются ничтожными, одинаковыми для всех побегов, годичными приростами и плотным расположением скелетных осей и ветвей. Верхушки ветвей образуют более или менее ровную поверхность подушки. Примеры — Bupleurum fruticosum, Poterium spinosum, виды рода астрагал из секции Tragacantha.

Геоксильные (настоящие кустарники)

Растения с подземным ветвлением осей, образующих толстые и долговечные подземные одревесневшие оси (ксилоподии), от которых отходят более тонкие и менее долговечные надземные побеги. Составляют большинство кустарников европейской флоры. Примеры — виды рода шиповник, лещина обыкновенная, барбарис обыкновенный. К этой группе принадлежат также многие виды бамбуков тропического и субтропического пояса.

Аэроксильные и геоксильные кустарники можно разделить на подгруппы вегетативно неподвижных и вегетативно подвижных (через корневые отпрыски и столоны). Примеры корнеотпрысковых аэроксильных кустарников — тёрн, облепиха крушиновидная. Примеры вегетативно подвижных геоксильных кустарников — Philadelphus coronarius, сирень обыкновенная, Снежноягодник белый.

Полупростратные и стелющиеся кустарники

Главная ось и боковые ветви лежачие, укореняющиеся, приподнимающиеся у верхушки. Система главного корня отмирает или сохраняется (при слабом окоренении осей). Большинство полупростратных, видимо, ветвится только надземно. Редко встречаются в аридных областях, доминируют в субальпийской и субарктической областях, образуя криволесье (например, Krummholz в Альпах из горной сосны и горной ольхи; заросли ивняков в горах Скандинавии; кустарниковые виды можжевельника в горах Европы).

Лианоидные кустарники

Скелетные оси неспособны к самостоятельному ортотропному росту и используют соседние древесные растения как опору. Отличаются от лианоидных деревьев более тонкими стеблями (диаметром не более 5—8 см). Преимущественно распространены во влажных тропических и субтропических лесах, реже в саванновых и колючих лесах и кустарниках. Сюда же относят примитивные древесные лианы. Классификация в пределах лиан основывается на способах лазания.

Розеточные кустарники с укороченными побегами

Надземные оси с укороченными междоузлиями и розетками крупных листьев. Достаточно редки. Примеры — кустарниковая пальма Bactris major, Dracophyllum fiordense, Brachyglottis stewartiae. Существуют переходные формы между розеточными кустарниками и кустарниками с удлиненными побегами — Olearia oporina, Olearia lyallii.

Суккулентно-стеблевые безлистные кустарники

Скелетные оси мясистой консистенции выполняют водозапасающую и ассимиляционную функции. Преобладают прямостоячие формы. Пример — виды Opuntiа и другие кактусы, виды Euphorbia.

Полупаразитные и паразитные кустарники

Живут на других древесных растениях, присасываясь к ним гаусториями. Абсолютное большинство имеет зеленые листья и способны к фотосинтезу. Примеры — виды Loranthaceae, в основном, в тропиках, в умеренной зоне — Viscum album (омела) и некоторые Santalaceae (Osyris alba из Средиземноморской области).

Распространение

Более экологически адаптивные, чем деревья, кустарники шире распространены. Они доминируют и достигают наибольшего разнообразия там, где условия неблагоприятны для деревьев — в аридных областях тропического и умеренного пояса, у полярной границы лесного пояса, у верхней границы горных лесов. Возрастание фитоценотической роли кустарников сопровождается увеличением их видового и эколого-морфогенетического разнообразия. При этом растения одного и того же вида могут переходить от жизненной формы дерева к кустарнику.

Тропики

В пределах тропической зоны кустарники встречаются от влажных тропических лесов до пустынь.

Кустарники встречаются по всей территории распространения дождевых тропических лесов. Здесь они достигают значительной высоты (до 6—8 м и выше), побеги ветвятся слабо, листья крупные, обычно гигрофильные. Многие из кустарников — аэроксильные, без ветвящихся долголетних подземных стеблей. В ненарушенном дождевом тропическом лесу не играют значительной фитоценотической роли. На вырубках или пожарищах кустарники могут покрывать значительные территории, образуя вторичные труднопроходимые заросли. Флористически влажные тропические леса относительно бедны видами кустарников.

С усилением аридности климата роль кустарников в тропических фитоценозах возрастает. Колючие леса Африки, Индии, Центральной и Южной Америки часто называют "кустарниковыми" лесами. Систематически «кустарниковые леса» сложены разнообразными видами акаций, и других родов бобовых с парно-перистосложными листьями. Изредка доминируют древесные с простыми перистыми листьями, — Адина, Harrisonia, некоторые виды рутовых, бурзеровых, бигнониевых. Большинство кустарников данной формации снабжены колючками. Кустарники колючих и саванновых лесов, — ярко выраженные ксерофиты. Здесь появляются геоксильные кустарники. Их подземные побеги развиты сильнее надземных, имеют большую толщину, более долговечны. В толстых подземных осях запасается влага. Флористически кустарники здесь также преобладают.

В целом роль кустарников в тропической зоне возрастает с усилением аридности и удлинением засушливого периода. Вместе с усилением роли кустарников в фитоценозах тропиков увеличивается их видовое многообразие, появляются и распространяются геоксильные кустарники вместо преобладающих в гумидных тропиках аэроксильных.

Субтропики

Кустарники широко распространены в биоценозах субтропического климата. Как и в тропиках, наибольшее флористическое разнообразие и ведущая роль в растительных сообществах приурочены к аридным областям, особенно с сухим жарким летом и зимними осадками. В Средиземноморье и Капской области кустарники образуют в таком климате специфические сообщества, где они абсолютно доминируют.

Во влажных субтропических лесах кустарники формируют густой часто труднопроходимый подлесок, но все равно играют подчиненную роль и имеют существенно меньшее видовое разнообразие. Доминирование кустарников здесь возможно лишь на границе леса или в местах нарушенного лесного покрова.

В вечнозелёных жёстколистных лесах, с их аридным климатом, подлесок сложен множеством вечнозелёных склерофильных кустарников. Сплошная вырубка деревьев человеком привела к образованию здесь специфических кустарниковых биомов — маквиса, гарриги, фриганы.

Высота кустарниковых зарослей маквиса достигает полутора — четырёх метров. Почвенное и климатическое разнообразие Средиземноморья приводит к тому, что в каждом его регионе преобладают свои виды. Вместе с тем, ряд кустарников широко распространен по всем средиземноморским маквисам — мирт обыкновенный на тёплых побережьях, земляничное дерево, волчеягодник книдийский, филлирея широколистная, кнеорум трехзёрный, виды рода эрика, мастиковое дерево, терпентинное дерево, испанский дрок, шиповник вечнозелёный.

В капской области близкий тип растительности, финбош, образован разнообразными кустарниками родов эрика, сумах, левкадендрон, протея и других родов вересковых и протейных.

В степях и полупустынях Австралии кустарники образуют заросли низкорослого скрэба.

Калифорнийские чапарали, несмотря на свою чрезвычайную близость к маквису, возникли, очевидно не в результате переэксплуатации лесов человеком, а в силу исключительно климатических причин — они занимают строго ту область, где летом выпадает менее 20% годового количества осадков.

Умеренный пояс

Кустарники образуют развитый подлесок в таёжных лесах Канады, США (пузыреплодник, шиповник, калина, смородина, жамесия, клён голый, черёмуха пенсильванская, кизил) и России (ива, шиповник иглистый, ольха серая, рябина обыкновенная). На севере тайги появляется кустарниковая форма карликовой берёзы.

Кустарниковый ярус хорошо развит в широколиственных и смешанных лесах. По мере похолодания климата термофильные кизил, клекачка, скумпия, калина гордовина, боярышник сменяются холодостойкой лещиной, крушиной, жимолостью, бересклетом, волчеягодником.

В степях и полупустынях нередко развиваются заросли ксерофитных кустарников, формирующих кустарниковую степь с доминированием тёрна, степного миндаля, степной вишни, спиреи.

В пустынных областях умеренного пояса разнообразие кустарников достигает максимума, особенно в сухих горах.

Кустарниковые тундры

Кустарники доминируют в зоне субарктического и альпийского климата. В субарктическом поясе выделяется подзона кустарниковой тундры. Её формируют карликовые ива, береза и ольха. Кустарниковый пояс выражен и в горной тундре.

Биология

Меньшая высота кустарников, по сравнению с деревьями, связана с недолговечностью их осей, резким сокращением их жизненного цикла. Это сокращение сопровождается увеличением скорости побегов. Годичный прирост ряда кустарников превышает 60 — 70 сантиметров, достигая порой 140 — 160 см. То есть, кустарники — это не угнетенная форма растений с замедленным развитием, а, напротив, быстрорастущая.

Длительность периода роста надземных осей кустарников меньше в среднем в 10 — 15 раз, чем у деревьев. Кульминация роста у кустарников наступает на 3—5 году жизни оси. Быстрое достижение кульминации роста вызывает раннее ослабление и прекращение верхушечного роста осей и, вследствие этого, раннее раскрытие сохранившихся спящих почек у основания осей, ослабивших или прекративших верхушечный рост.

Главная ось и сменяющие её оси возобновления завершают свой жизненный цикл от появления над поверхностью почвы до прекращения верхушечного роста в течение 10—15 лет, иногда 20—30, редко более. Вообще же, продолжительность жизни побегов у одних видов кустарников близка к таковой у деревьев (30 и более лет у тёрна, бородавчатого бересклета), а у других — к продолжительности цикла травянистых растений (малина, побеги которой завершают жизнь в 2 года). При этом длительность жизненного цикла варьирует в широких пределах не только для растений одного семейства, но даже внутри одного рода, например, рубус, лапчатка, гравилат, астрагал.

Резкое сокращение срока жизни главной оси и замещающих её осей возобновления порождает вторую билабиальную особенность кустарников — одновременное наличие нескольких или многих надземных осей. При замещении отмершей главной оси раскрываются одна или несколько наиболее удаленных от верхушки почек. Они располагаются очень близко к корневой системе и пребывают в спящем состоянии. С их раскрытием происходит кущение. Главной особенностью кустарника является одновременное функционирование надземных осей нескольких поколений (обычно двух-трех) в общей системе.

Формирование менее долговечных, чем у деревьев, надземных стеблей сопровождается их дифференциацией на надземные, обеспечивающие ассимиляцию и плодоношение, и более долговечные и толстые одревесневшие подземные стебли — ксилоподии, выполняющие функции вегетативного возобновления и запасающих органов.

Литература

• Качалов А. А. Деревья и кустарники: Справочник / Под ред. проф. А. И. Колесникова. — М.: Лесная промышленность, 1970. — 408 с.
• Серебряков И. Г. [herba.msu.ru/shipunov/school/books/serebryakov1962_ekol_morf_rasten.djvu Экологическая морфология растений. Жизненные формы покрытосеменных и хвойных] — М.: Высш. шк., 1962.

Отрывок, характеризующий Кустарник

– Знаешь, Мари, – вдруг сказала Наташа с шаловливой улыбкой, которой давно не видала княжна Марья на ее лице. – Он сделался какой то чистый, гладкий, свежий; точно из бани, ты понимаешь? – морально из бани. Правда?
– Да, – сказала княжна Марья, – он много выиграл.
– И сюртучок коротенький, и стриженые волосы; точно, ну точно из бани… папа, бывало…
– Я понимаю, что он (князь Андрей) никого так не любил, как его, – сказала княжна Марья.
– Да, и он особенный от него. Говорят, что дружны мужчины, когда совсем особенные. Должно быть, это правда. Правда, он совсем на него не похож ничем?
– Да, и чудесный.
– Ну, прощай, – отвечала Наташа. И та же шаловливая улыбка, как бы забывшись, долго оставалась на ее лице.


Пьер долго не мог заснуть в этот день; он взад и вперед ходил по комнате, то нахмурившись, вдумываясь во что то трудное, вдруг пожимая плечами и вздрагивая, то счастливо улыбаясь.
Он думал о князе Андрее, о Наташе, об их любви, и то ревновал ее к прошедшему, то упрекал, то прощал себя за это. Было уже шесть часов утра, а он все ходил по комнате.
«Ну что ж делать. Уж если нельзя без этого! Что ж делать! Значит, так надо», – сказал он себе и, поспешно раздевшись, лег в постель, счастливый и взволнованный, но без сомнений и нерешительностей.
«Надо, как ни странно, как ни невозможно это счастье, – надо сделать все для того, чтобы быть с ней мужем и женой», – сказал он себе.
Пьер еще за несколько дней перед этим назначил в пятницу день своего отъезда в Петербург. Когда он проснулся, в четверг, Савельич пришел к нему за приказаниями об укладке вещей в дорогу.
«Как в Петербург? Что такое Петербург? Кто в Петербурге? – невольно, хотя и про себя, спросил он. – Да, что то такое давно, давно, еще прежде, чем это случилось, я зачем то собирался ехать в Петербург, – вспомнил он. – Отчего же? я и поеду, может быть. Какой он добрый, внимательный, как все помнит! – подумал он, глядя на старое лицо Савельича. – И какая улыбка приятная!» – подумал он.
– Что ж, все не хочешь на волю, Савельич? – спросил Пьер.
– Зачем мне, ваше сиятельство, воля? При покойном графе, царство небесное, жили и при вас обиды не видим.
– Ну, а дети?
– И дети проживут, ваше сиятельство: за такими господами жить можно.
– Ну, а наследники мои? – сказал Пьер. – Вдруг я женюсь… Ведь может случиться, – прибавил он с невольной улыбкой.
– И осмеливаюсь доложить: хорошее дело, ваше сиятельство.
«Как он думает это легко, – подумал Пьер. – Он не знает, как это страшно, как опасно. Слишком рано или слишком поздно… Страшно!»
– Как же изволите приказать? Завтра изволите ехать? – спросил Савельич.
– Нет; я немножко отложу. Я тогда скажу. Ты меня извини за хлопоты, – сказал Пьер и, глядя на улыбку Савельича, подумал: «Как странно, однако, что он не знает, что теперь нет никакого Петербурга и что прежде всего надо, чтоб решилось то. Впрочем, он, верно, знает, но только притворяется. Поговорить с ним? Как он думает? – подумал Пьер. – Нет, после когда нибудь».
За завтраком Пьер сообщил княжне, что он был вчера у княжны Марьи и застал там, – можете себе представить кого? – Натали Ростову.
Княжна сделала вид, что она в этом известии не видит ничего более необыкновенного, как в том, что Пьер видел Анну Семеновну.
– Вы ее знаете? – спросил Пьер.
– Я видела княжну, – отвечала она. – Я слышала, что ее сватали за молодого Ростова. Это было бы очень хорошо для Ростовых; говорят, они совсем разорились.
– Нет, Ростову вы знаете?
– Слышала тогда только про эту историю. Очень жалко.
«Нет, она не понимает или притворяется, – подумал Пьер. – Лучше тоже не говорить ей».
Княжна также приготавливала провизию на дорогу Пьеру.
«Как они добры все, – думал Пьер, – что они теперь, когда уж наверное им это не может быть более интересно, занимаются всем этим. И все для меня; вот что удивительно».
В этот же день к Пьеру приехал полицеймейстер с предложением прислать доверенного в Грановитую палату для приема вещей, раздаваемых нынче владельцам.
«Вот и этот тоже, – думал Пьер, глядя в лицо полицеймейстера, – какой славный, красивый офицер и как добр! Теперь занимается такими пустяками. А еще говорят, что он не честен и пользуется. Какой вздор! А впрочем, отчего же ему и не пользоваться? Он так и воспитан. И все так делают. А такое приятное, доброе лицо, и улыбается, глядя на меня».
Пьер поехал обедать к княжне Марье.
Проезжая по улицам между пожарищами домов, он удивлялся красоте этих развалин. Печные трубы домов, отвалившиеся стены, живописно напоминая Рейн и Колизей, тянулись, скрывая друг друга, по обгорелым кварталам. Встречавшиеся извозчики и ездоки, плотники, рубившие срубы, торговки и лавочники, все с веселыми, сияющими лицами, взглядывали на Пьера и говорили как будто: «А, вот он! Посмотрим, что выйдет из этого».
При входе в дом княжны Марьи на Пьера нашло сомнение в справедливости того, что он был здесь вчера, виделся с Наташей и говорил с ней. «Может быть, это я выдумал. Может быть, я войду и никого не увижу». Но не успел он вступить в комнату, как уже во всем существе своем, по мгновенному лишению своей свободы, он почувствовал ее присутствие. Она была в том же черном платье с мягкими складками и так же причесана, как и вчера, но она была совсем другая. Если б она была такою вчера, когда он вошел в комнату, он бы не мог ни на мгновение не узнать ее.
Она была такою же, какою он знал ее почти ребенком и потом невестой князя Андрея. Веселый вопросительный блеск светился в ее глазах; на лице было ласковое и странно шаловливое выражение.
Пьер обедал и просидел бы весь вечер; но княжна Марья ехала ко всенощной, и Пьер уехал с ними вместе.
На другой день Пьер приехал рано, обедал и просидел весь вечер. Несмотря на то, что княжна Марья и Наташа были очевидно рады гостю; несмотря на то, что весь интерес жизни Пьера сосредоточивался теперь в этом доме, к вечеру они всё переговорили, и разговор переходил беспрестанно с одного ничтожного предмета на другой и часто прерывался. Пьер засиделся в этот вечер так поздно, что княжна Марья и Наташа переглядывались между собою, очевидно ожидая, скоро ли он уйдет. Пьер видел это и не мог уйти. Ему становилось тяжело, неловко, но он все сидел, потому что не мог подняться и уйти.
Княжна Марья, не предвидя этому конца, первая встала и, жалуясь на мигрень, стала прощаться.
– Так вы завтра едете в Петербург? – сказала ока.
– Нет, я не еду, – с удивлением и как будто обидясь, поспешно сказал Пьер. – Да нет, в Петербург? Завтра; только я не прощаюсь. Я заеду за комиссиями, – сказал он, стоя перед княжной Марьей, краснея и не уходя.
Наташа подала ему руку и вышла. Княжна Марья, напротив, вместо того чтобы уйти, опустилась в кресло и своим лучистым, глубоким взглядом строго и внимательно посмотрела на Пьера. Усталость, которую она очевидно выказывала перед этим, теперь совсем прошла. Она тяжело и продолжительно вздохнула, как будто приготавливаясь к длинному разговору.
Все смущение и неловкость Пьера, при удалении Наташи, мгновенно исчезли и заменились взволнованным оживлением. Он быстро придвинул кресло совсем близко к княжне Марье.
– Да, я и хотел сказать вам, – сказал он, отвечая, как на слова, на ее взгляд. – Княжна, помогите мне. Что мне делать? Могу я надеяться? Княжна, друг мой, выслушайте меня. Я все знаю. Я знаю, что я не стою ее; я знаю, что теперь невозможно говорить об этом. Но я хочу быть братом ей. Нет, я не хочу.. я не могу…
Он остановился и потер себе лицо и глаза руками.
– Ну, вот, – продолжал он, видимо сделав усилие над собой, чтобы говорить связно. – Я не знаю, с каких пор я люблю ее. Но я одну только ее, одну любил во всю мою жизнь и люблю так, что без нее не могу себе представить жизни. Просить руки ее теперь я не решаюсь; но мысль о том, что, может быть, она могла бы быть моею и что я упущу эту возможность… возможность… ужасна. Скажите, могу я надеяться? Скажите, что мне делать? Милая княжна, – сказал он, помолчав немного и тронув ее за руку, так как она не отвечала.
– Я думаю о том, что вы мне сказали, – отвечала княжна Марья. – Вот что я скажу вам. Вы правы, что теперь говорить ей об любви… – Княжна остановилась. Она хотела сказать: говорить ей о любви теперь невозможно; но она остановилась, потому что она третий день видела по вдруг переменившейся Наташе, что не только Наташа не оскорбилась бы, если б ей Пьер высказал свою любовь, но что она одного только этого и желала.
– Говорить ей теперь… нельзя, – все таки сказала княжна Марья.
– Но что же мне делать?
– Поручите это мне, – сказала княжна Марья. – Я знаю…
Пьер смотрел в глаза княжне Марье.
– Ну, ну… – говорил он.
– Я знаю, что она любит… полюбит вас, – поправилась княжна Марья.
Не успела она сказать эти слова, как Пьер вскочил и с испуганным лицом схватил за руку княжну Марью.
– Отчего вы думаете? Вы думаете, что я могу надеяться? Вы думаете?!
– Да, думаю, – улыбаясь, сказала княжна Марья. – Напишите родителям. И поручите мне. Я скажу ей, когда будет можно. Я желаю этого. И сердце мое чувствует, что это будет.
– Нет, это не может быть! Как я счастлив! Но это не может быть… Как я счастлив! Нет, не может быть! – говорил Пьер, целуя руки княжны Марьи.
– Вы поезжайте в Петербург; это лучше. А я напишу вам, – сказала она.
– В Петербург? Ехать? Хорошо, да, ехать. Но завтра я могу приехать к вам?
На другой день Пьер приехал проститься. Наташа была менее оживлена, чем в прежние дни; но в этот день, иногда взглянув ей в глаза, Пьер чувствовал, что он исчезает, что ни его, ни ее нет больше, а есть одно чувство счастья. «Неужели? Нет, не может быть», – говорил он себе при каждом ее взгляде, жесте, слове, наполнявших его душу радостью.
Когда он, прощаясь с нею, взял ее тонкую, худую руку, он невольно несколько дольше удержал ее в своей.
«Неужели эта рука, это лицо, эти глаза, все это чуждое мне сокровище женской прелести, неужели это все будет вечно мое, привычное, такое же, каким я сам для себя? Нет, это невозможно!..»
– Прощайте, граф, – сказала она ему громко. – Я очень буду ждать вас, – прибавила она шепотом.
И эти простые слова, взгляд и выражение лица, сопровождавшие их, в продолжение двух месяцев составляли предмет неистощимых воспоминаний, объяснений и счастливых мечтаний Пьера. «Я очень буду ждать вас… Да, да, как она сказала? Да, я очень буду ждать вас. Ах, как я счастлив! Что ж это такое, как я счастлив!» – говорил себе Пьер.


В душе Пьера теперь не происходило ничего подобного тому, что происходило в ней в подобных же обстоятельствах во время его сватовства с Элен.
Он не повторял, как тогда, с болезненным стыдом слов, сказанных им, не говорил себе: «Ах, зачем я не сказал этого, и зачем, зачем я сказал тогда „je vous aime“?» [я люблю вас] Теперь, напротив, каждое слово ее, свое он повторял в своем воображении со всеми подробностями лица, улыбки и ничего не хотел ни убавить, ни прибавить: хотел только повторять. Сомнений в том, хорошо ли, или дурно то, что он предпринял, – теперь не было и тени. Одно только страшное сомнение иногда приходило ему в голову. Не во сне ли все это? Не ошиблась ли княжна Марья? Не слишком ли я горд и самонадеян? Я верю; а вдруг, что и должно случиться, княжна Марья скажет ей, а она улыбнется и ответит: «Как странно! Он, верно, ошибся. Разве он не знает, что он человек, просто человек, а я?.. Я совсем другое, высшее».
Только это сомнение часто приходило Пьеру. Планов он тоже не делал теперь никаких. Ему казалось так невероятно предстоящее счастье, что стоило этому совершиться, и уж дальше ничего не могло быть. Все кончалось.
Радостное, неожиданное сумасшествие, к которому Пьер считал себя неспособным, овладело им. Весь смысл жизни, не для него одного, но для всего мира, казался ему заключающимся только в его любви и в возможности ее любви к нему. Иногда все люди казались ему занятыми только одним – его будущим счастьем. Ему казалось иногда, что все они радуются так же, как и он сам, и только стараются скрыть эту радость, притворяясь занятыми другими интересами. В каждом слове и движении он видел намеки на свое счастие. Он часто удивлял людей, встречавшихся с ним, своими значительными, выражавшими тайное согласие, счастливыми взглядами и улыбками. Но когда он понимал, что люди могли не знать про его счастье, он от всей души жалел их и испытывал желание как нибудь объяснить им, что все то, чем они заняты, есть совершенный вздор и пустяки, не стоящие внимания.
Когда ему предлагали служить или когда обсуждали какие нибудь общие, государственные дела и войну, предполагая, что от такого или такого исхода такого то события зависит счастие всех людей, он слушал с кроткой соболезнующею улыбкой и удивлял говоривших с ним людей своими странными замечаниями. Но как те люди, которые казались Пьеру понимающими настоящий смысл жизни, то есть его чувство, так и те несчастные, которые, очевидно, не понимали этого, – все люди в этот период времени представлялись ему в таком ярком свете сиявшего в нем чувства, что без малейшего усилия, он сразу, встречаясь с каким бы то ни было человеком, видел в нем все, что было хорошего и достойного любви.
Рассматривая дела и бумаги своей покойной жены, он к ее памяти не испытывал никакого чувства, кроме жалости в том, что она не знала того счастья, которое он знал теперь. Князь Василий, особенно гордый теперь получением нового места и звезды, представлялся ему трогательным, добрым и жалким стариком.
Пьер часто потом вспоминал это время счастливого безумия. Все суждения, которые он составил себе о людях и обстоятельствах за этот период времени, остались для него навсегда верными. Он не только не отрекался впоследствии от этих взглядов на людей и вещи, но, напротив, в внутренних сомнениях и противуречиях прибегал к тому взгляду, который он имел в это время безумия, и взгляд этот всегда оказывался верен.
«Может быть, – думал он, – я и казался тогда странен и смешон; но я тогда не был так безумен, как казалось. Напротив, я был тогда умнее и проницательнее, чем когда либо, и понимал все, что стоит понимать в жизни, потому что… я был счастлив».