Кутб ад-дин Айбак
| Кутб ад-Дин Айбак قطب الدین ایبک<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;">  </td></tr>
<tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Мавзолей Айбака</td></tr> | ||
| ||
|---|---|---|
| 1206 — 1210 | ||
| Предшественник: | нет | |
| Преемник: | Арам-шах | |
| Смерть: | 1210 Лахор | |
| Род: | Муиззи | |
| Имя при рождении: | Айбак | |
| Дети: | 3 дочери, Арам Шах (спорно) | |
Кутб ад-Дин Айбак (перс. قطب الدین ایبک; также Кутб уд-Дин Айбек и другие варианты. Значение: «Ось Веры») — мусульманский правитель Северо-Западной Индии, перенёс столицу в Дели, где построил Кутб-Минар и мечеть «Кувват-уль-Ислам» (Quwwat Al Islam).[1] По происхождению он был среднеазиатским тюрком (представителем туркменского племени халадж), и стал первым султаном Делийского султаната и основателем мамлюкской династии Дели[2] в Индии. Он правил только 4 года, с 1206 по 1210 н. э.. Он также известен как игрок в поло, и он даже умер во время игры в Лахоре.[3]
Содержание
Молодость
Кутб ад-Дин родился где-то на территории современного Афганистана; он был тюркского происхождения[4][5] (представителем туркменского племени халадж). Есть свидетельства о его происхождении из города Айбак, ныне центр провинции Саманган. В детстве он был захвачен в плен и стал рабом (гулям). Его купил верховный кади Нишапура, города в Хорасане в северо-восточном Иране. Кади обращался с ним, как с собственным сыном, и Айбак получил всестороннее образование, хорошо знал персидский и арабский, науку управления и воинские искусства[6], включая стрельбу из лука и конный бой. Когда кади умер, его сыновья, завидуя Айбаку, продали его работорговцу. У него Айбака купил полководец Шихаб ад-Дин Мухаммад Гури, будущий правитель Газни.
Приход к власти
Начав в родном Гуре, в княжестве таджиков, Шахабаддин Мухаммад Гури объединил под своей властью большую часть современного Афганистана, Пакистана и северной Индии. Под его командой Кутб ад-Дин захватил Дели (тогда им правили Томары, вассалы династии Чахаманов) в 1193 после победы в битве при Тараине (сейчас en:Taraori, 29°46′48″ с. ш. 76°56′24″ в. д. / 29.78000° с. ш. 76.94000° в. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=29.78000&mlon=76.94000&zoom=14 (O)] (Я)).[7]. В качестве управляющего Северной Индией Айбак был очень изощрён, и он создал первую эффективную мусульманскую администрацию в Индии с установленным налогообложением, законами, справедливым распределением земли и доходов среди служилой знати. Его управление базировалось на смешении местного самоуправления местных выборных лиц через суды «Машура» и назначения администраторов всех рангов для поддержания работы правительства и государства.
Кутб ад-Дин стал самым доверенным полководцем Мухаммада Гурийского, и многие победы гурийцев были связаны именно с Кутб ад-Дином. Кутб укрепил власть Гура над Северной Индией. Он получил большую независимость в Индии с 1192 года, так как Мухаммад Гури сосредоточился на войне в Средней Азии.
В 1206 Император Гура признал Кутб ад-Дин Айбака в качестве Наиба султаната в Индии[8] на торжественном приёме дарбар в Лахоре, на который было приглашено множество аристократов и сановников со всей империи. Именно тогда Айбак получил титул Кутб ад-Дин, что означает «Ось веры»[9].
Империя гурийцев в Индии включала Лахор, Мултан, Уч, Систан , Саману, земли между Гангом и Ямуной, Гангом и Гхагхрой, Каланджар, Аджмер.
Основание Делийского султаната
Мухаммад Гури создал первое настоящее мусульманское государство в Северной Индии. После смерти Мухаммада (1206) Кутб, после краткой схватки за власть, объявил себя правителем Афганистана и Северной Индии (включая нынешний Пакистан), а центральноазиатские владения гурийцев стали добычей монголов Чингис-хана.
Политика
Территории, над которыми Айбак провозгласил свою власть, были под его управлением уже тогда, когда он выступал там в качестве наместника и собирал дань для Мухаммада. Он пытался присоединить Газни, но жители изгнали воинов Айбака и обратились за защитой к другому гулямскому военачальнику Тадж ад-Дину Йалдузу. После этого Кутб больше не воевал с другими гулямскими военачальниками. Среди своих гулямов он славился как щедрый даритель «Лакх-бахш» (дающий сотни тысяч монет), поскольку они были его единственной надёжной опорой. Для мусульман были введены широчайшие налоговые льготы.
Хотя он был суверенным государем только 4 года, Айбак реформировал административную систему своих предшественников, и, в частности, Мухаммада Гури. Это было достигнуто, несмотря на мятежи могучих аристократов: Тадж ад-дина Илдиза и Насир ад-дина Кабача. Кутб ад-Дин правил первоначально из Лахора, но затем перенёс столицу в Дели, таким образом, его можно считать первым мусульманским правителем Южной Азии.
В 1203—1204 году Кутб послал своего полководца Ихтияр ад-Дина Мухаммад бин Бахитияра Хилджи на завоевание Бихара и Бенгалии, которое вскоре завершилось.
Войско
Фахр-и Мудаббира описал войско Айбака как состоящее из тюрок, гурцев, хорасанцев и хильджей[10]. Были и отряды, набранные из индийцев, но все командные должности занимали центральноазиатские мусульмане: персоязычные и чаще тюрки.
Культура
Официальным языком султаната стал фарси, на котором создавалась обширная литература, например, «Тарих-и фахр уд-дин Мубарак-шах» (1206), источник сведений о правлении Кутба. Кутб ад-Дин Айбак был изощрённым и утончённым строителем. Он возглавлял строительство сторожевых башен, пограничных постов, таможен и нескольких крепостей в ключевых точках империи, чтобы защитить земли от набегов врагов. Он также заложил основы первых мусульманских монументов Дели, находящихся около знаменитого минарета Кутба. Также в Дели была перестроена крепость Лал Кот.
Исторические записи, собранные мусульманским историком Мауланом Хакимом Саид Абдул Хаем, свидетельствуют о иконоборчестве Кутб ад-Дин Айбак, якобы он разрушил тысячи индуистских храмов. Первые мечети появились в Дели, ислам, до этого незначительно присутствовавший в Индии, стал стремительно распространяться, и как в ортодоксальной, так и в исмаилистской форме.[11] В Индии стал распространяться суффизм, в 1192 в Дели поселился суфий Ходжа Муин уд-дин Систани.
В основном постройки монументов были завершены его наследником, Илтутмишем. Он покровительствовал Низами и Факх-ай-Мудаббиру, которые посвящали свои работы Айбаку. Тазул Маасир действительно работал с Айбаком.
Смерть и наследие
Султан Кутб ад-Дин погиб в 1210. Он играл в поло (чоуган) в Лахоре, конь упал, а султан не успел выбраться, так как ударился о луку седла. Он был погребён около Анаркали базаар в Лахоре. Сын Айбака Арам, умер 1211 н. э.,[3] так Шамс ад-Дин Илтутмиш, другой бывший раб и правитель тюркского происхождения, женившийся на дочери Айбака, наследовал ему в качестве Султан Дели.
Гробница Айбака находится около Анаркали базаар, в Лахоре и посещается туристами. В начале 1970-х она была обновлена по приказу премьер-министра Зулфикар Али Бхутто.[12]
Галерея
- QutubuddinAibakMausoleum.JPG
Мавзолей Кутбаддина Айбака в Анаркали, Лахор, Пакистан.
- QutubuddinAibakMausoleum2.JPG
Мавзолей Кутбаддина Айбака в Анаркали, Лахор, Пакистан.
- QutubuddinAibakGrave.JPG
Могила Кутбаддина Айбака в Анаркали, Лахор, Пакистан.
- QutubuddinAibakPlate.JPG
Плита: дата смерти Кутбаддина Айбака 607 год хиджры или 1210 н.э., Лахор, Пакистан.
- QutubuddinAuibakDoor.JPG
Резная деревянная дверь мавзолея Кутбаддина Айбака в Анаркали, Лахор, Пакистан.
- Qutub Minar.jpg
Кутуб минар
См. также
Напишите отзыв о статье "Кутб ад-дин Айбак"
Литература
- ↑ Francis Robinson, The Mughal Emperors and the Islamic Dynasties of India, Iran and Central Asia, Page 77
- ↑ самоназвание «Муиззи» (гулямы — воины-рабы, также именуется «Династия рабов»)
- ↑ 1 2 [dsal.uchicago.edu/reference/gazetteer/pager.html?objectid=DS405.1.I34_V02_403.gif Dynastic Chart] The Imperial Gazetteer of India, v. 2, p. 368.
- ↑ [www.britannica.com/eb/article-46903/India India: The early Turkish sultans]
- ↑ [www.thenagain.info/webChron/India/SlaveDelhi.html Slave Dynasty and the Beginning of the Delhi Sultanate]
- ↑ [books.google.com/books?id=XrQ9AAAAIAAJ&printsec=frontcover&dq=history+india&as_brr=1 Fluent in Persian and Arabic (page 2)]
- ↑ De La Fosse, Claude Fraser (1917) History of India (revised edition) Macmillan & Co., London, [books.google.co.uk/books?id=ROtGAAAAIAAJ&pg=PA94 p. 96] [www.worldcat.org/oclc/13241962 OCLC 13241962]
- ↑ Siraj, Minhaj, Tahqaat-e-Nasri; Qasim, Tarkh-e-Farishta; Ahmed Yaha Sirshnidi, Tarkh-e-Mubrak Shahi, Lahore 398
- ↑ prr.hec.gov.pk/Chapters/1458-3.pdf
- ↑ История Востока. Восток в Средние Века. Глава IV.
- ↑ [www.columbia.edu/itc/mealac/pritchett/00routes/1200_1299/index_1200_1299.html Index_1200-1299],Columbia.edu
- ↑ [travel.webshots.com/photo/1159532555028039454GfBseo A picture of Aibak’s tomb may be viewed at Webshots; originally uploaded by 'ajmalbeig' on July 4, 2004]
- История Востока. В 6 томах. Том 2. Восток в средние века. — Восточная литература, 2009. — Т. 2. — 720 с. — 1 500 экз, экз. — ISBN 978-5-02-036403-5, 5-02-018102-1.
- Клара Замайровна Ашрафян. Делийский Султанат. — Издательство восточной литературы, 1960. — 256 с.
- Salma Ahmed Farooqui. A Comprehensive History of Medieval India. — Pearson Education India. — P. 56-57.
- De La Fosse, Claude Fraser. [www.archive.org/details/historyofindia00delarich History of India]. — London : Macmillan & Co., 1917. — P. 196.
Ссылки
- [www.britannica.com/eb/article-46903/ Британника. Индия: ранние тюркские султаны]
- [www.thenagain.info/webChron/India/SlaveDelhi.html Династия Рабов и начало Делийского султаната]
- Рыжов К. В. Муиззи Династия // Все монархи мира. Мусульманский Восток. VII—XV вв. — М. : Вече, 2004. — ISBN 5-94538-301-5.</span>
- [gumilevica.kulichki.net/HE2/he2408.htm «История Востока» (Восток в средние века — с XIII в. х. э.) Глава IV МОНГОЛЫ И МОНГОЛЬСКОЕ ЗАВОЕВАНИЕ ДЕЛИЙСКИЙ СУЛТАНАТ В XIII в. ]
| ||||||
Отрывок, характеризующий Кутб ад-дин Айбак
Наташа, боявшаяся, что брат ее наделает что нибудь ужасное, в волнении ехала недалеко за ним. Увидав, что враги дружелюбно раскланиваются, она подъехала к ним. Илагин еще выше приподнял свой бобровый картуз перед Наташей и приятно улыбнувшись, сказал, что графиня представляет Диану и по страсти к охоте и по красоте своей, про которую он много слышал.Илагин, чтобы загладить вину своего охотника, настоятельно просил Ростова пройти в его угорь, который был в версте, который он берег для себя и в котором было, по его словам, насыпано зайцев. Николай согласился, и охота, еще вдвое увеличившаяся, тронулась дальше.
Итти до Илагинского угоря надо было полями. Охотники разровнялись. Господа ехали вместе. Дядюшка, Ростов, Илагин поглядывали тайком на чужих собак, стараясь, чтобы другие этого не замечали, и с беспокойством отыскивали между этими собаками соперниц своим собакам.
Ростова особенно поразила своей красотой небольшая чистопсовая, узенькая, но с стальными мышцами, тоненьким щипцом (мордой) и на выкате черными глазами, краснопегая сучка в своре Илагина. Он слыхал про резвость Илагинских собак, и в этой красавице сучке видел соперницу своей Милке.
В середине степенного разговора об урожае нынешнего года, который завел Илагин, Николай указал ему на его краснопегую суку.
– Хороша у вас эта сучка! – сказал он небрежным тоном. – Резва?
– Эта? Да, эта – добрая собака, ловит, – равнодушным голосом сказал Илагин про свою краснопегую Ерзу, за которую он год тому назад отдал соседу три семьи дворовых. – Так и у вас, граф, умолотом не хвалятся? – продолжал он начатый разговор. И считая учтивым отплатить молодому графу тем же, Илагин осмотрел его собак и выбрал Милку, бросившуюся ему в глаза своей шириной.
– Хороша у вас эта чернопегая – ладна! – сказал он.
– Да, ничего, скачет, – отвечал Николай. «Вот только бы побежал в поле матёрый русак, я бы тебе показал, какая эта собака!» подумал он, и обернувшись к стремянному сказал, что он дает рубль тому, кто подозрит, т. е. найдет лежачего зайца.
– Я не понимаю, – продолжал Илагин, – как другие охотники завистливы на зверя и на собак. Я вам скажу про себя, граф. Меня веселит, знаете, проехаться; вот съедешься с такой компанией… уже чего же лучше (он снял опять свой бобровый картуз перед Наташей); а это, чтобы шкуры считать, сколько привез – мне всё равно!
– Ну да.
– Или чтоб мне обидно было, что чужая собака поймает, а не моя – мне только бы полюбоваться на травлю, не так ли, граф? Потом я сужу…
– Ату – его, – послышался в это время протяжный крик одного из остановившихся борзятников. Он стоял на полубугре жнивья, подняв арапник, и еще раз повторил протяжно: – А – ту – его! (Звук этот и поднятый арапник означали то, что он видит перед собой лежащего зайца.)
– А, подозрил, кажется, – сказал небрежно Илагин. – Что же, потравим, граф!
– Да, подъехать надо… да – что ж, вместе? – отвечал Николай, вглядываясь в Ерзу и в красного Ругая дядюшки, в двух своих соперников, с которыми еще ни разу ему не удалось поровнять своих собак. «Ну что как с ушей оборвут мою Милку!» думал он, рядом с дядюшкой и Илагиным подвигаясь к зайцу.
– Матёрый? – спрашивал Илагин, подвигаясь к подозрившему охотнику, и не без волнения оглядываясь и подсвистывая Ерзу…
– А вы, Михаил Никанорыч? – обратился он к дядюшке.
Дядюшка ехал насупившись.
– Что мне соваться, ведь ваши – чистое дело марш! – по деревне за собаку плачены, ваши тысячные. Вы померяйте своих, а я посмотрю!
– Ругай! На, на, – крикнул он. – Ругаюшка! – прибавил он, невольно этим уменьшительным выражая свою нежность и надежду, возлагаемую на этого красного кобеля. Наташа видела и чувствовала скрываемое этими двумя стариками и ее братом волнение и сама волновалась.
Охотник на полугорке стоял с поднятым арапником, господа шагом подъезжали к нему; гончие, шедшие на самом горизонте, заворачивали прочь от зайца; охотники, не господа, тоже отъезжали. Всё двигалось медленно и степенно.
– Куда головой лежит? – спросил Николай, подъезжая шагов на сто к подозрившему охотнику. Но не успел еще охотник отвечать, как русак, чуя мороз к завтрашнему утру, не вылежал и вскочил. Стая гончих на смычках, с ревом, понеслась под гору за зайцем; со всех сторон борзые, не бывшие на сворах, бросились на гончих и к зайцу. Все эти медленно двигавшиеся охотники выжлятники с криком: стой! сбивая собак, борзятники с криком: ату! направляя собак – поскакали по полю. Спокойный Илагин, Николай, Наташа и дядюшка летели, сами не зная как и куда, видя только собак и зайца, и боясь только потерять хоть на мгновение из вида ход травли. Заяц попался матёрый и резвый. Вскочив, он не тотчас же поскакал, а повел ушами, прислушиваясь к крику и топоту, раздавшемуся вдруг со всех сторон. Он прыгнул раз десять не быстро, подпуская к себе собак, и наконец, выбрав направление и поняв опасность, приложил уши и понесся во все ноги. Он лежал на жнивьях, но впереди были зеленя, по которым было топко. Две собаки подозрившего охотника, бывшие ближе всех, первые воззрились и заложились за зайцем; но еще далеко не подвинулись к нему, как из за них вылетела Илагинская краснопегая Ерза, приблизилась на собаку расстояния, с страшной быстротой наддала, нацелившись на хвост зайца и думая, что она схватила его, покатилась кубарем. Заяц выгнул спину и наддал еще шибче. Из за Ерзы вынеслась широкозадая, чернопегая Милка и быстро стала спеть к зайцу.
– Милушка! матушка! – послышался торжествующий крик Николая. Казалось, сейчас ударит Милка и подхватит зайца, но она догнала и пронеслась. Русак отсел. Опять насела красавица Ерза и над самым хвостом русака повисла, как будто примеряясь как бы не ошибиться теперь, схватить за заднюю ляжку.
– Ерзанька! сестрица! – послышался плачущий, не свой голос Илагина. Ерза не вняла его мольбам. В тот самый момент, как надо было ждать, что она схватит русака, он вихнул и выкатил на рубеж между зеленями и жнивьем. Опять Ерза и Милка, как дышловая пара, выровнялись и стали спеть к зайцу; на рубеже русаку было легче, собаки не так быстро приближались к нему.
– Ругай! Ругаюшка! Чистое дело марш! – закричал в это время еще новый голос, и Ругай, красный, горбатый кобель дядюшки, вытягиваясь и выгибая спину, сравнялся с первыми двумя собаками, выдвинулся из за них, наддал с страшным самоотвержением уже над самым зайцем, сбил его с рубежа на зеленя, еще злей наддал другой раз по грязным зеленям, утопая по колена, и только видно было, как он кубарем, пачкая спину в грязь, покатился с зайцем. Звезда собак окружила его. Через минуту все стояли около столпившихся собак. Один счастливый дядюшка слез и отпазанчил. Потряхивая зайца, чтобы стекала кровь, он тревожно оглядывался, бегая глазами, не находя положения рукам и ногам, и говорил, сам не зная с кем и что.
«Вот это дело марш… вот собака… вот вытянул всех, и тысячных и рублевых – чистое дело марш!» говорил он, задыхаясь и злобно оглядываясь, как будто ругая кого то, как будто все были его враги, все его обижали, и только теперь наконец ему удалось оправдаться. «Вот вам и тысячные – чистое дело марш!»
– Ругай, на пазанку! – говорил он, кидая отрезанную лапку с налипшей землей; – заслужил – чистое дело марш!
– Она вымахалась, три угонки дала одна, – говорил Николай, тоже не слушая никого, и не заботясь о том, слушают ли его, или нет.
– Да это что же в поперечь! – говорил Илагинский стремянный.
– Да, как осеклась, так с угонки всякая дворняшка поймает, – говорил в то же время Илагин, красный, насилу переводивший дух от скачки и волнения. В то же время Наташа, не переводя духа, радостно и восторженно визжала так пронзительно, что в ушах звенело. Она этим визгом выражала всё то, что выражали и другие охотники своим единовременным разговором. И визг этот был так странен, что она сама должна бы была стыдиться этого дикого визга и все бы должны были удивиться ему, ежели бы это было в другое время.
Дядюшка сам второчил русака, ловко и бойко перекинул его через зад лошади, как бы упрекая всех этим перекидыванием, и с таким видом, что он и говорить ни с кем не хочет, сел на своего каураго и поехал прочь. Все, кроме его, грустные и оскорбленные, разъехались и только долго после могли притти в прежнее притворство равнодушия. Долго еще они поглядывали на красного Ругая, который с испачканной грязью, горбатой спиной, побрякивая железкой, с спокойным видом победителя шел за ногами лошади дядюшки.
«Что ж я такой же, как и все, когда дело не коснется до травли. Ну, а уж тут держись!» казалось Николаю, что говорил вид этой собаки.
Когда, долго после, дядюшка подъехал к Николаю и заговорил с ним, Николай был польщен тем, что дядюшка после всего, что было, еще удостоивает говорить с ним.
Когда ввечеру Илагин распростился с Николаем, Николай оказался на таком далеком расстоянии от дома, что он принял предложение дядюшки оставить охоту ночевать у него (у дядюшки), в его деревеньке Михайловке.
– И если бы заехали ко мне – чистое дело марш! – сказал дядюшка, еще бы того лучше; видите, погода мокрая, говорил дядюшка, отдохнули бы, графинечку бы отвезли в дрожках. – Предложение дядюшки было принято, за дрожками послали охотника в Отрадное; а Николай с Наташей и Петей поехали к дядюшке.
Человек пять, больших и малых, дворовых мужчин выбежало на парадное крыльцо встречать барина. Десятки женщин, старых, больших и малых, высунулись с заднего крыльца смотреть на подъезжавших охотников. Присутствие Наташи, женщины, барыни верхом, довело любопытство дворовых дядюшки до тех пределов, что многие, не стесняясь ее присутствием, подходили к ней, заглядывали ей в глаза и при ней делали о ней свои замечания, как о показываемом чуде, которое не человек, и не может слышать и понимать, что говорят о нем.
– Аринка, глянь ка, на бочькю сидит! Сама сидит, а подол болтается… Вишь рожок!
– Батюшки светы, ножик то…
– Вишь татарка!
– Как же ты не перекувыркнулась то? – говорила самая смелая, прямо уж обращаясь к Наташе.
Дядюшка слез с лошади у крыльца своего деревянного заросшего садом домика и оглянув своих домочадцев, крикнул повелительно, чтобы лишние отошли и чтобы было сделано всё нужное для приема гостей и охоты.
Всё разбежалось. Дядюшка снял Наташу с лошади и за руку провел ее по шатким досчатым ступеням крыльца. В доме, не отштукатуренном, с бревенчатыми стенами, было не очень чисто, – не видно было, чтобы цель живших людей состояла в том, чтобы не было пятен, но не было заметно запущенности.
