Кутепов, Александр Павлович

Александр Павлович Кутепов
Дата рождения	16 (28) сентября 1882(1882-09-28)
Место рождения	Череповец, Новгородская губерния, Российская империя
Дата смерти	26 января 1930(1930-01-26) (47 лет)
Место смерти	Париж либо советский пароход
Принадлежность	Российская империя Российская империя Белое движение
Род войск	пехота
Годы службы	1904—1924
Звание	генерал от инфантерии
Командовал	лейб-гвардии Преображенский полк, 1-я пехотная дивизия Добровольческой армии, 1-й армейский корпус (ВСЮР)
Сражения/войны	Русско-японская война Первая мировая война Гражданская война
Награды и премии
В отставке	Председатель РОВС
Автограф

Алекса́ндр Па́влович Куте́пов (16 [28] сентября 1882 года, Череповец Новгородской губернии — 26 января 1930 года) — русский военный деятель, генерал от инфантерии (1920), первопоходник, активный участник Белого движения. В 1928—1930 — председатель Русского общевоинского союза (РОВС). 26 января 1930 был похищен в Париже агентами Иностранного отдела ОГПУ в результате проведения секретной операции, подготовленной и осуществлённой под руководством кадровых сотрудников ОГПУ Якова Серебрянского и Сергея Пузицкого в рамках более широкой операции ОГПУ «Трест». Документы об обстоятельствах, месте и времени смерти до сих пор являются секретными и историкам недоступны.

Биография

Семья и образование

Родился в семье личного дворянина Константина Михайловича Тимофеева и его жены Ольги Андреевны в Новгородской губернии. В 1890 году К. М. Тимофеев умер. В 1892 году Ольга Андреевна вступила в брак с потомственным дворянином Павлом Александровичем Кутеповым, чиновником по крестьянским делам корпуса лесничих (после столыпинской реформы он стал председателем Землеустроительной комиссии). 9 марта 1893 года по определению Новгородского окружного суда детей, рождённых Ольгой Андреевной в первом браке — в том числе и Александра, П. А. Кутепов усыновил.

Получил образование в Архангельской гимназии (вышел из 7-го класса). В 1902 году поступил юнкером рядового звания в Санкт-Петербургское пехотное юнкерское училище, которое окончил по 1-му разряду и 9 августа 1904 года был произведён в подпоручики 85-го пехотного Выборгского полка, находившегося в действующей армии. Уже через год младший портупей-юнкер Кутепов на строевом смотру Великим князем Константином Константиновичем был произведён сразу в фельдфебели, в обход чина старшего портупей-юнкера.

Участие в Русско-японской войне

По прибытии в полк Кутепов попросил о назначении в команду разведчиков — часть, на которую возлагались наиболее опасные поручения. Вскоре он отличился в ночном нападении с несколькими охотниками на японскую заставу. Русские разведчики захватили богатые трофеи (пулемёты и винтовки). За это дело орденом Святого Георгия был награждён не участвовавший в деле начальник команды разведчиков. Когда после войны стали известны подробности операции, были предприняты усилия, чтобы Кутепов также получил награду. Сам Кутепов об этом ничего не знал, а из ходатайства ничего не вышло. Однако, он всё же был награждён боевым орденом за эту разведку — это была награда от германского принца (85-й Выборгский полк имел своим шефом германского императора Вильгельма), узнавшего подробности одной из кутеповских разведок — орден Германской Короны с мечами и на ленте Железного креста.

За боевые отличия был награждён орденами Святой Анны 4-й степени с надписью «За храбрость», Святого Станислава 3-й степени с мечами и Святого Владимира 4-й степени с мечами и бантом.

Возвращался из Маньчжурии в столицу Александр Павлович отдельно от своего полка, он был назначен в специальную команду, высланную в Россию для обучения новобранцев. Тут Кутепов впервые столкнулся с революцией: на пути эшелона местными революционерами была объявлена «республика», администрация растерялась, и ему пришлось прорываться, взяв на себя всю ответственность за эшелон и во главе нескольких солдат и арестовав стачечный комитет железнодорожной станции.

По прибытии в Петербург на представлении императору Кутепов получил из рук царя за свои фронтовые заслуги орден Святого Владимира 4-й степени с мечами и бантом.

Офицер лейб-гвардии Преображенского полка

18 ноября 1906 года был прикомандирован к лейб-гвардии Преображенскому полку, а 1 ноября 1907 года — «за оказанные боевые отличия» переведён в полк. С 1907 года — поручик, с 1911 года — штабс-капитан. Занимал в полку должности помощника начальника учебной команды, начальника пулеметной команды, начальника команды разведчиков, командующего 15-й ротой, начальника учебной команды.

Первая мировая война

С началом мобилизации учебная команда была расформирована, и Кутепов принял 4-ю роту лейб-гвардии Преображенского полка, с которой и выступил на фронт Первой мировой войны. Был ранен в бою под Владиславовым 20 августа 1914 года. В 1915 году был произведен в капитаны со старшинством с 19 июля 1915 года. Удостоен ордена Святого Георгия 4-й степени

За то, что 27 июля 1915 года в бою у д. Петрилов, когда немцы, после усиленной подготовки артиллерийским огнём тяжелых орудий, захватили окопы одной из рот, он, находясь в частной поддержке, не имея возможности по условиям боя получить указаний, по собственной инициативе перешел в контр-атаку и, несмотря на значительные потери, выбил противника с нашей позиции и восстановил положение, причем, хотя был тяжело ранен, продолжал руководить боем до вечера.

В результате этой контратаки немецкое наступление было задержано на несколько часов. После 4-й роты командовал ротой Его Величества и 2-м батальоном. Пожалован Георгиевским оружием

За то, что, будучи в чине капитана в бою 7 сентября 1916 года у Свинюхского леса, командуя 2-м батальоном и выдвинувшись под ураганным обстрелом из-за правого фланга дивизии за ее левый боевой участок, с боя захватил окопы противника севернее Свинюхского леса, удержал их, отбив ряд ожесточенных контр-атак германцев, заполнив опасный прорыв между лейб-гвардии Измайловским и Семеновским полками, чем способствовал успешному исходу всего боя.

Был произведен в полковники 25 ноября 1916 года со старшинством с 26 сентября 1916 года. В декабре 1916 года полковник Кутепов общим собранием офицеров полка избирается в суд чести и в состав его распорядительной команды. 1 апреля 1917 года, уже в условиях идущей «демократизации» армии, был переизбран в суд чести.

Февральская революция

Во время Февральской революции полковник Кутепов, находившийся в краткосрочном отпуске в Петрограде, оказался единственным старшим офицером, который пытался организовать действенное сопротивление восставшим, возглавив, по поручению командующего Петроградским военным округом генерала С. С. Хабалова, сводный отряд, направленный на подавление революции. Однако его отряд не был поддержан другими находившимися в Петрограде воинскими частями, а часть направленных в его распоряжение офицеров не проявляла никакого желания воевать за монархию. В этой ситуации отряд Кутепова не смог оказать серьёзного влияния на развитие событий и был вынужден прекратить сопротивление.

После победы революции вернулся на фронт. С 27 апреля 1917 года — командующий лейб-гвардии Преображенским полком, который был одной из немногих частей действующей армии, сохранявших боеспособность в условиях активной антивоенной агитации. За особые отличия в боях у деревни Мшаны во время Тарнопольского прорыва 7 июля 1917 года был представлен Георгиевской думой к ордену Святого Георгия 3-й степени, но не получил его из-за не дошедшего до правительства представления в постреволюционном хаосе.

По словам его сослуживца по полку В. Дейтриха:

имя Кутепова стало нарицательным. Оно означает верность долгу, спокойную решительность, напряжённый жертвенный порыв, холодную, подчас жестокую волю и… чистые руки — и всё это принесённое и отданное на служение Родине.

Служба в Белой армии

См. также: Орловско-Кромская операция и Вооружённые Силы Юга России

2 декабря 1917 года, в связи с развалом Русской армии, отдал приказ о расформировании полка и 7 декабря отбыл через Киев на Дон, где 24 декабря 1917 вступил в ряды Добровольческой армии. В декабре 1917 — январе 1918 года — начальник гарнизона города Таганрога, во время обороны которого вёл упорные бои с красногвардейцами. В январе 1918 года дважды разбил красные войска под командованием Р. Ф. Сиверса у Матвеева Кургана. По словам А. И. Деникина:

это был первый серьёзный бой, в котором яростному напору неорганизованных и дурно управляемых большевиков, преимущественно матросов, противопоставлено было искусство и воодушевление офицерских отрядов.

Участвовал в Первом Кубанском «Ледяном» походе — первоначально как командир 3-й роты 1-го офицерского полка, затем как помощник командира полка, а после гибели в бою под Екатеринодаром полковника М. О. Неженцева — командиром Корниловского полка (с 30 марта (12 апреля) 1918 года). Во главе этого полка принял участие во Втором кубанском походе. Во время этого похода, после гибели генерала С. Л. Маркова, был назначен командующим первой пехотной дивизии (июнь — июль 1918 года), которой руководил во время боёв под Тихорецкой и на Кущевском направлении. После возвращения генерала Б. И. Казановича из тайной командировки в Москву, был назначен командиром первой бригады первой пехотной дивизии. После взятия белыми войсками Новороссийска назначен Черноморским военным губернатором, 12 ноября 1918 года «за боевые отличия» произведён в генерал-майоры. Действия Кутепова по жёсткому наведению порядка вызывали резкую критику со стороны общественных деятелей, называвших его режим «Кутепией». С января 1919 года — командир 1-го армейского корпуса в Донецком бассейне. Проявил себя волевым командиром во время Харьковской операции, за что 23 июня 1919 был произведён в генерал-лейтенанты («за боевые отличия»). Командовал корпусом во время наступления Добровольческой армии на Москву (с боями дошёл до Орла) и в период отступления от Орла до Новороссийска. Несмотря на значительные потери, смог сохранить боеспособность добровольческих дивизий — Корниловской, Марковской, Дроздовской и Алексеевской.

В марте 1920 г. прибыл с корпусом в Крым, был назначен генералом бароном П. Н. Врангелем командиром 1-го Армейского (Добровольческого) корпуса в составе Русской Армии. Участвовал с корпусом в боях в Северной Таврии. После разделения Русской Армии генерала Врангеля на две армии, был назначен 4 сентября 1920 г. командующим первой армией.

Эмигрант

После эвакуации из Крыма в ноябре 1920 года назначен помощником Главнокомандующего и командиром 1-го армейского корпуса в Галлиполи, в состав которого были сведены все части Русской армии, кроме казачьих. 20 ноября 1920 года был произведён Врангелем в генералы от инфантерии («за боевые отличия»). Издал приказ, в котором, в частности, говорилось:

Для поддержания на должной высоте доброго имени и славы русского офицера и солдата, что особенно необходимо на чужой земле, приказываю начальникам тщательно и точно следить за выполнением всех требований дисциплины. Предупреждаю, что я буду строго взыскивать за малейшее упущение по службе и беспощадно предавать суду всех нарушителей правил благопристойности и воинского приличия.

Во исполнение данного приказа руководил поддержанием дисциплины в Галлиполи самыми жёсткими мерами, включая смертные приговоры, вызвавшие протесты со стороны представителей либеральной эмигрантской общественности, в том числе П. Н. Милюкова.

С конца декабря 1921 находился во главе частей 1-го Армейского корпуса в Болгарии. 12 мая 1922 года арестован болгарскими властями и 15 мая выдворен из пределов страны, прибыв через Грецию в Королевство С. Х. С. С 8 ноября 1922 года — помощник Главнокомандующего Русской армии. Некоторое время жил в Сербии. В марте 1924 года был освобождён от этой должности в связи с переездом в Париж и переходом в распоряжение великого князя Николая Николаевича. Был сторонником активных действий против советской власти, развития контактов с тайными организациями на территории СССР, которые, как выяснилось впоследствии, действовали под контролем чекистов (в частности, сотрудничал с организацией «Трест», деятельность которой курировало ОГПУ).

После смерти основателя РОВС генерала Врангеля великий князь Николай Николаевич назначил генерала Кутепова председателем Русского Обще-Воинского Союза (РОВС). В этом качестве Кутепов активизировал деятельность организации, направленную на борьбу с советской властью, вплоть до использования террористических методов. В 1927 году группой боевой организации Кутепова организован взрыв в здании Ленинградского партклуба, произведено минирование общежития сотрудников ОГПУ в Москве.

Гибель

26 января 1930 года Кутепов был похищен в Париже агентами советской разведки. Операцией руководили начальник 1-го отделения ИНО ОГПУ Я. И. Серебрянский и заместитель начальника контрразведывательного отдела ОГПУ С. В. Пузицкий.

Длительное время судьба Кутепова оставалась неизвестной, пока в 1989 году Леонид Михайлов (псевдоним Леонида Млечина) не опубликовал информацию, что генерал скончался от сердечного приступа на советском пароходе по пути из Марселя в Новороссийск. Возможно, что приступ спровоцировала большая доза морфия, которую генералу ввели при похищении. Впрочем, никаких источников этой информации автор не привёл.

По воспоминаниям П. А. Судоплатова, Кутепов был задержан на одной из улиц Парижа тремя сотрудниками иностранной резидентуры ОГПУ, одетыми в полицейскую форму, под предлогом проверки документов. Вынужденный сесть с ними в автомобиль, генерал оказал физическое сопротивление и скончался от сердечного приступа. С. Ю. Рыбас в романе «Генерал Кутепов» утверждает, что Кутепов был тайно захоронен в саду частного дома, принадлежавшего одному из советских нелегалов в пригороде Парижа.

По другой версии, записанной со слов участников похищения Ю. П. Власовым и изложенной в его книге «Огненный крест», Кутепова «взяли на женщину» и доставили-таки в Москву. «Уже будучи на Лубянке, очнувшись, он потребовал кофе». Дальнейшая судьба генерала Кутепова неизвестна.

В ходе суда над женой генерала Н. В. Скоблина певицей Н. В. Плевицкой ей и её мужу (заочно) были предъявлены, помимо прочих, обвинения в пособничестве похищению генерала Кутепова. В частности, указывалось, что в день похищения Кутепов шёл на встречу с кем-то из близких друзей, чьё имя так и не было установлено.

Награды

• Орден Святого Станислава 3-й ст. с мечами и бантом (1905)
• Орден Святой Анны 4-й ст. с надписью «За храбрость» (1905)
• Орден Святой Анны 3-й ст. с мечами и бантом
• Орден Святого Владимира 4-й ст. с мечами и бантом (1905)
• Орден Святого Станислава 2-й ст.
• Орден Святой Анны 2-й ст. с мечами (ВП 28.10.1914);
• мечи к ордену Св. Станислава 2-й ст. (ВП 09.04.1915);
• Орден Святого Георгия 4-й ст. (ВП 26.09.1916)
• Георгиевское оружие (ПАФ 14.03.1917)
• Георгиевский крест 4 ст. с лавровой ветвью (1917)
• Знак 1-го Кубанского (Ледяного) похода
• Орден Святителя Николая Чудотворца Пр. ВСЮР (11.07.1920) № 167
• Медаль «В память русско-японской войны»
• Медаль «В память 200-летия Полтавской битвы»
• Медаль «В память 100-летия Отечественной войны 1812 г.»
• Медаль «В память 300-летия царствования дома Романовых»
• Медаль «В память 200-летия морского сражения при Гангуте»
• Медаль «За труды по отличному выполнению всеобщей мобилизации 1914»

Иностранные:

• прусский Орден Короны 4-го класса с мечами на ленте Железного Креста (за боевые отличия в Русско-японскую войну)
• шведский Орден Меча
• румынский Орден Короны Румынии
• черногорский Орден Князя Даниила I-го 4-й степени

Семья

Был женат на дочери коллежского советника Лидии Давыдовне, урождённой Кют (Кутт) (1888—1959). Сын генерала Кутепова Павел Александрович (1925—1983) в 1944 году в Югославии перешёл линию фронта и вступил в Красную армию, служил переводчиком в Смерш, но вскоре был арестован и вывезен в СССР. Содержался во Владимирском централе. Освобождён в 1954 году, в 1960—1983 годах работал переводчиком в Отделе внешних церковных сношений Московского патриархата.

Внуки — Александр и Алексей.

В исследовательской литературе встречаются упоминания о племяннице генерала — Марии Владиславовне Захарченко-Шульц, при этом историк Базанов П. Н. писал, что это было прозвищем, объясняя его появление тем обстоятельством, что Захарченко-Шульц была дальней родственницей Кутепова. Историк Г. З. Иоффе также писал, что неверно называть Захарченко-Шульц племянницей, так как «племянница» было её кодовое имя в переписке с лицами, сотрудничавшими с «Трестом».

Мемориал

В 1921 году вблизи русского кладбища турецкого города Гелиболу, на европейском берегу пролива Дарданеллы, чинами русской армии во главе с Кутеповым был открыт и освящён Русской православной церковью мемориал в виде каменного кургана. Когда армия покидала Галлиполийский лагерь кладбище и мемориал были торжественно переданы на попечение местной администрации. После землетрясения 1949 года курган был сильно разрушен и позже разобран. В 1961 году на русском кладбище Сент-Женевьев-де-Буа была восстановлена копия галлиполийского памятника, возле которого расположена символическая могила генерала Кутепова. После того, как будут найдены останки генерала Кутепова, по одной из версий, находящиеся под Парижем, они будут захоронены в отведенной для генерала могиле.

В 2008 году мемориал восстановлен и вновь торжественно освящён Русской православной церковью.

Киновоплощения

• Григорий Гай — Операция «Трест» (1967)
• Владимир Ферапонтов — Хождение по мукам (1977)
• Станислав Говорухин — Маршал революции (1978)
• Пётр Щербаков — Берега в тумане (1985)

Биографы

• Михаил Критский (1882, Москва — 1969, Париж), поручик Российской армии, член Белого движения, в эмиграции в Париже — секретарь в Канцелярии РОВС, один из ближайших соратников Александра Кутепова, автор первой биографии А. П. Кутепова.
• Андрей Петухов, российский историк XXI века.

См. также

• Таганрогский отряд полковника Кутепова
• Кутеповский корпус
• Операция «Трест»
• Русский общевоинский союз
• Свенцицкая, Ирина Сергеевна

Литература

• [www.bookarchive.ru/dok_literatura/istorija/155900-general-a.-p.-kutepov.-vospominanija.-memuary.html Генерал А. П. Кутепов. Воспоминания. Мемуары]. — Минск: Харвест, 2004. — 384 с. — ISBN 985-13-1810-8.
• Софронов, И. [www.bratishka.ru/archiv/2013/07/2013_7_14.php Канувший в неизвестность] // Братишка : Ежемесячный журнал подразделений специального назначения. — М.: ООО «Витязь-Братишка», 2013. — № 7. — С. 70—75.
• [militera.lib.ru/bio/kutepov/index.html Генерал Кутепов : Сборник статей] — Париж: Издание Комитета имени генерала Кутепова, 1934.
• Петухов А.Ю. Генерал Кутепов. Гибель Старой гвардии. - В двух книгах. — Москва: Центрполиграф, 2014. — 381 с. — 2 500 экз. — ISBN 978-5-227-05121-9.
• Орлов, Г. А. [krim1920.narod.ru/genkutepov.html Генерал Кутепов]
• Гагкуев Р. Г., Цветков В. Ж., Голицын В. В. Генерал Кутепов. — Москва: Посев, 2009. — 590 с. — ISBN 978-5-85824-190-4.
• Beaune Danielle. L’enlevement du General Koutiepoff: documents et commentaires. — Publications de Universite de Provence, 1998. (фр.)
• Рыбас, С. Ю. Генерал Кутепов. — Москва: Молодая гвардия, 2010. — 300 с. — (Жизнь замечательных людей: серия биографическая; Выпуск N° 1266). — ISBN 978-5-235-03334-4.

Ссылки

• [gen-kutepov.narod.ru/ Биография]
• [www.grwar.ru/persons/persons.html?id=607 Кутепов, Александр Павлович] на сайте «[www.grwar.ru/ Русская армия в Великой войне]»
• [cripo.com.ua/?sect_id=2$&aid=57119 Нож в спину… Александр Кутепов: жизнь отдана долгу]
• [cripo.com.ua/?sect_id=2$&aid=104667 Барон Врангель. Осторожный авантюрист.]

Предшественник: генерал-лейтенант Врангель Пётр Николаевич

Председатель РОВС 1929—1930

Преемник: генерал-лейтенант Миллер Евгений Карлович

Отрывок, характеризующий Кутепов, Александр Павлович

– Здравствуйте то здравствуйте, да собак не передавите, – строго сказал дядюшка.
– Николенька, какая прелестная собака, Трунила! он узнал меня, – сказала Наташа про свою любимую гончую собаку.
«Трунила, во первых, не собака, а выжлец», подумал Николай и строго взглянул на сестру, стараясь ей дать почувствовать то расстояние, которое должно было их разделять в эту минуту. Наташа поняла это.
– Вы, дядюшка, не думайте, чтобы мы помешали кому нибудь, – сказала Наташа. Мы станем на своем месте и не пошевелимся.
– И хорошее дело, графинечка, – сказал дядюшка. – Только с лошади то не упадите, – прибавил он: – а то – чистое дело марш! – не на чем держаться то.
Остров отрадненского заказа виднелся саженях во ста, и доезжачие подходили к нему. Ростов, решив окончательно с дядюшкой, откуда бросать гончих и указав Наташе место, где ей стоять и где никак ничего не могло побежать, направился в заезд над оврагом.
– Ну, племянничек, на матерого становишься, – сказал дядюшка: чур не гладить (протравить).
– Как придется, отвечал Ростов. – Карай, фюит! – крикнул он, отвечая этим призывом на слова дядюшки. Карай был старый и уродливый, бурдастый кобель, известный тем, что он в одиночку бирал матерого волка. Все стали по местам.
Старый граф, зная охотничью горячность сына, поторопился не опоздать, и еще не успели доезжачие подъехать к месту, как Илья Андреич, веселый, румяный, с трясущимися щеками, на своих вороненьких подкатил по зеленям к оставленному ему лазу и, расправив шубку и надев охотничьи снаряды, влез на свою гладкую, сытую, смирную и добрую, поседевшую как и он, Вифлянку. Лошадей с дрожками отослали. Граф Илья Андреич, хотя и не охотник по душе, но знавший твердо охотничьи законы, въехал в опушку кустов, от которых он стоял, разобрал поводья, оправился на седле и, чувствуя себя готовым, оглянулся улыбаясь.
Подле него стоял его камердинер, старинный, но отяжелевший ездок, Семен Чекмарь. Чекмарь держал на своре трех лихих, но также зажиревших, как хозяин и лошадь, – волкодавов. Две собаки, умные, старые, улеглись без свор. Шагов на сто подальше в опушке стоял другой стремянной графа, Митька, отчаянный ездок и страстный охотник. Граф по старинной привычке выпил перед охотой серебряную чарку охотничьей запеканочки, закусил и запил полубутылкой своего любимого бордо.
Илья Андреич был немножко красен от вина и езды; глаза его, подернутые влагой, особенно блестели, и он, укутанный в шубку, сидя на седле, имел вид ребенка, которого собрали гулять. Худой, со втянутыми щеками Чекмарь, устроившись с своими делами, поглядывал на барина, с которым он жил 30 лет душа в душу, и, понимая его приятное расположение духа, ждал приятного разговора. Еще третье лицо подъехало осторожно (видно, уже оно было учено) из за леса и остановилось позади графа. Лицо это был старик в седой бороде, в женском капоте и высоком колпаке. Это был шут Настасья Ивановна.
– Ну, Настасья Ивановна, – подмигивая ему, шопотом сказал граф, – ты только оттопай зверя, тебе Данило задаст.
– Я сам… с усам, – сказал Настасья Ивановна.
– Шшшш! – зашикал граф и обратился к Семену.
– Наталью Ильиничну видел? – спросил он у Семена. – Где она?
– Они с Петром Ильичем от Жаровых бурьяно встали, – отвечал Семен улыбаясь. – Тоже дамы, а охоту большую имеют.
– А ты удивляешься, Семен, как она ездит… а? – сказал граф, хоть бы мужчине в пору!
– Как не дивиться? Смело, ловко.
– А Николаша где? Над Лядовским верхом что ль? – всё шопотом спрашивал граф.
– Так точно с. Уж они знают, где стать. Так тонко езду знают, что мы с Данилой другой раз диву даемся, – говорил Семен, зная, чем угодить барину.
– Хорошо ездит, а? А на коне то каков, а?
– Картину писать! Как намеднись из Заварзинских бурьянов помкнули лису. Они перескакивать стали, от уймища, страсть – лошадь тысяча рублей, а седоку цены нет. Да уж такого молодца поискать!
– Поискать… – повторил граф, видимо сожалея, что кончилась так скоро речь Семена. – Поискать? – сказал он, отворачивая полы шубки и доставая табакерку.
– Намедни как от обедни во всей регалии вышли, так Михаил то Сидорыч… – Семен не договорил, услыхав ясно раздававшийся в тихом воздухе гон с подвыванием не более двух или трех гончих. Он, наклонив голову, прислушался и молча погрозился барину. – На выводок натекли… – прошептал он, прямо на Лядовской повели.
Граф, забыв стереть улыбку с лица, смотрел перед собой вдаль по перемычке и, не нюхая, держал в руке табакерку. Вслед за лаем собак послышался голос по волку, поданный в басистый рог Данилы; стая присоединилась к первым трем собакам и слышно было, как заревели с заливом голоса гончих, с тем особенным подвыванием, которое служило признаком гона по волку. Доезжачие уже не порскали, а улюлюкали, и из за всех голосов выступал голос Данилы, то басистый, то пронзительно тонкий. Голос Данилы, казалось, наполнял весь лес, выходил из за леса и звучал далеко в поле.
Прислушавшись несколько секунд молча, граф и его стремянной убедились, что гончие разбились на две стаи: одна большая, ревевшая особенно горячо, стала удаляться, другая часть стаи понеслась вдоль по лесу мимо графа, и при этой стае было слышно улюлюканье Данилы. Оба эти гона сливались, переливались, но оба удалялись. Семен вздохнул и нагнулся, чтоб оправить сворку, в которой запутался молодой кобель; граф тоже вздохнул и, заметив в своей руке табакерку, открыл ее и достал щепоть. «Назад!» крикнул Семен на кобеля, который выступил за опушку. Граф вздрогнул и уронил табакерку. Настасья Ивановна слез и стал поднимать ее.
Граф и Семен смотрели на него. Вдруг, как это часто бывает, звук гона мгновенно приблизился, как будто вот, вот перед ними самими были лающие рты собак и улюлюканье Данилы.
Граф оглянулся и направо увидал Митьку, который выкатывавшимися глазами смотрел на графа и, подняв шапку, указывал ему вперед, на другую сторону.
– Береги! – закричал он таким голосом, что видно было, что это слово давно уже мучительно просилось у него наружу. И поскакал, выпустив собак, по направлению к графу.
Граф и Семен выскакали из опушки и налево от себя увидали волка, который, мягко переваливаясь, тихим скоком подскакивал левее их к той самой опушке, у которой они стояли. Злобные собаки визгнули и, сорвавшись со свор, понеслись к волку мимо ног лошадей.
Волк приостановил бег, неловко, как больной жабой, повернул свою лобастую голову к собакам, и также мягко переваливаясь прыгнул раз, другой и, мотнув поленом (хвостом), скрылся в опушку. В ту же минуту из противоположной опушки с ревом, похожим на плач, растерянно выскочила одна, другая, третья гончая, и вся стая понеслась по полю, по тому самому месту, где пролез (пробежал) волк. Вслед за гончими расступились кусты орешника и показалась бурая, почерневшая от поту лошадь Данилы. На длинной спине ее комочком, валясь вперед, сидел Данила без шапки с седыми, встрепанными волосами над красным, потным лицом.
– Улюлюлю, улюлю!… – кричал он. Когда он увидал графа, в глазах его сверкнула молния.
– Ж… – крикнул он, грозясь поднятым арапником на графа.
– Про…ли волка то!… охотники! – И как бы не удостоивая сконфуженного, испуганного графа дальнейшим разговором, он со всей злобой, приготовленной на графа, ударил по ввалившимся мокрым бокам бурого мерина и понесся за гончими. Граф, как наказанный, стоял оглядываясь и стараясь улыбкой вызвать в Семене сожаление к своему положению. Но Семена уже не было: он, в объезд по кустам, заскакивал волка от засеки. С двух сторон также перескакивали зверя борзятники. Но волк пошел кустами и ни один охотник не перехватил его.


Николай Ростов между тем стоял на своем месте, ожидая зверя. По приближению и отдалению гона, по звукам голосов известных ему собак, по приближению, отдалению и возвышению голосов доезжачих, он чувствовал то, что совершалось в острове. Он знал, что в острове были прибылые (молодые) и матерые (старые) волки; он знал, что гончие разбились на две стаи, что где нибудь травили, и что что нибудь случилось неблагополучное. Он всякую секунду на свою сторону ждал зверя. Он делал тысячи различных предположений о том, как и с какой стороны побежит зверь и как он будет травить его. Надежда сменялась отчаянием. Несколько раз он обращался к Богу с мольбою о том, чтобы волк вышел на него; он молился с тем страстным и совестливым чувством, с которым молятся люди в минуты сильного волнения, зависящего от ничтожной причины. «Ну, что Тебе стоит, говорил он Богу, – сделать это для меня! Знаю, что Ты велик, и что грех Тебя просить об этом; но ради Бога сделай, чтобы на меня вылез матерый, и чтобы Карай, на глазах „дядюшки“, который вон оттуда смотрит, влепился ему мертвой хваткой в горло». Тысячу раз в эти полчаса упорным, напряженным и беспокойным взглядом окидывал Ростов опушку лесов с двумя редкими дубами над осиновым подседом, и овраг с измытым краем, и шапку дядюшки, чуть видневшегося из за куста направо.
«Нет, не будет этого счастья, думал Ростов, а что бы стоило! Не будет! Мне всегда, и в картах, и на войне, во всем несчастье». Аустерлиц и Долохов ярко, но быстро сменяясь, мелькали в его воображении. «Только один раз бы в жизни затравить матерого волка, больше я не желаю!» думал он, напрягая слух и зрение, оглядываясь налево и опять направо и прислушиваясь к малейшим оттенкам звуков гона. Он взглянул опять направо и увидал, что по пустынному полю навстречу к нему бежало что то. «Нет, это не может быть!» подумал Ростов, тяжело вздыхая, как вздыхает человек при совершении того, что было долго ожидаемо им. Совершилось величайшее счастье – и так просто, без шума, без блеска, без ознаменования. Ростов не верил своим глазам и сомнение это продолжалось более секунды. Волк бежал вперед и перепрыгнул тяжело рытвину, которая была на его дороге. Это был старый зверь, с седою спиной и с наеденным красноватым брюхом. Он бежал не торопливо, очевидно убежденный, что никто не видит его. Ростов не дыша оглянулся на собак. Они лежали, стояли, не видя волка и ничего не понимая. Старый Карай, завернув голову и оскалив желтые зубы, сердито отыскивая блоху, щелкал ими на задних ляжках.
– Улюлюлю! – шопотом, оттопыривая губы, проговорил Ростов. Собаки, дрогнув железками, вскочили, насторожив уши. Карай почесал свою ляжку и встал, насторожив уши и слегка мотнул хвостом, на котором висели войлоки шерсти.
– Пускать – не пускать? – говорил сам себе Николай в то время как волк подвигался к нему, отделяясь от леса. Вдруг вся физиономия волка изменилась; он вздрогнул, увидав еще вероятно никогда не виданные им человеческие глаза, устремленные на него, и слегка поворотив к охотнику голову, остановился – назад или вперед? Э! всё равно, вперед!… видно, – как будто сказал он сам себе, и пустился вперед, уже не оглядываясь, мягким, редким, вольным, но решительным скоком.
– Улюлю!… – не своим голосом закричал Николай, и сама собою стремглав понеслась его добрая лошадь под гору, перескакивая через водомоины в поперечь волку; и еще быстрее, обогнав ее, понеслись собаки. Николай не слыхал своего крика, не чувствовал того, что он скачет, не видал ни собак, ни места, по которому он скачет; он видел только волка, который, усилив свой бег, скакал, не переменяя направления, по лощине. Первая показалась вблизи зверя чернопегая, широкозадая Милка и стала приближаться к зверю. Ближе, ближе… вот она приспела к нему. Но волк чуть покосился на нее, и вместо того, чтобы наддать, как она это всегда делала, Милка вдруг, подняв хвост, стала упираться на передние ноги.
– Улюлюлюлю! – кричал Николай.
Красный Любим выскочил из за Милки, стремительно бросился на волка и схватил его за гачи (ляжки задних ног), но в ту ж секунду испуганно перескочил на другую сторону. Волк присел, щелкнул зубами и опять поднялся и поскакал вперед, провожаемый на аршин расстояния всеми собаками, не приближавшимися к нему.
– Уйдет! Нет, это невозможно! – думал Николай, продолжая кричать охрипнувшим голосом.
– Карай! Улюлю!… – кричал он, отыскивая глазами старого кобеля, единственную свою надежду. Карай из всех своих старых сил, вытянувшись сколько мог, глядя на волка, тяжело скакал в сторону от зверя, наперерез ему. Но по быстроте скока волка и медленности скока собаки было видно, что расчет Карая был ошибочен. Николай уже не далеко впереди себя видел тот лес, до которого добежав, волк уйдет наверное. Впереди показались собаки и охотник, скакавший почти на встречу. Еще была надежда. Незнакомый Николаю, муругий молодой, длинный кобель чужой своры стремительно подлетел спереди к волку и почти опрокинул его. Волк быстро, как нельзя было ожидать от него, приподнялся и бросился к муругому кобелю, щелкнул зубами – и окровавленный, с распоротым боком кобель, пронзительно завизжав, ткнулся головой в землю.
– Караюшка! Отец!.. – плакал Николай…
Старый кобель, с своими мотавшимися на ляжках клоками, благодаря происшедшей остановке, перерезывая дорогу волку, был уже в пяти шагах от него. Как будто почувствовав опасность, волк покосился на Карая, еще дальше спрятав полено (хвост) между ног и наддал скоку. Но тут – Николай видел только, что что то сделалось с Караем – он мгновенно очутился на волке и с ним вместе повалился кубарем в водомоину, которая была перед ними.
Та минута, когда Николай увидал в водомоине копошащихся с волком собак, из под которых виднелась седая шерсть волка, его вытянувшаяся задняя нога, и с прижатыми ушами испуганная и задыхающаяся голова (Карай держал его за горло), минута, когда увидал это Николай, была счастливейшею минутою его жизни. Он взялся уже за луку седла, чтобы слезть и колоть волка, как вдруг из этой массы собак высунулась вверх голова зверя, потом передние ноги стали на край водомоины. Волк ляскнул зубами (Карай уже не держал его за горло), выпрыгнул задними ногами из водомоины и, поджав хвост, опять отделившись от собак, двинулся вперед. Карай с ощетинившейся шерстью, вероятно ушибленный или раненый, с трудом вылезал из водомоины.
– Боже мой! За что?… – с отчаянием закричал Николай.
Охотник дядюшки с другой стороны скакал на перерез волку, и собаки его опять остановили зверя. Опять его окружили.
Николай, его стремянной, дядюшка и его охотник вертелись над зверем, улюлюкая, крича, всякую минуту собираясь слезть, когда волк садился на зад и всякий раз пускаясь вперед, когда волк встряхивался и подвигался к засеке, которая должна была спасти его. Еще в начале этой травли, Данила, услыхав улюлюканье, выскочил на опушку леса. Он видел, как Карай взял волка и остановил лошадь, полагая, что дело было кончено. Но когда охотники не слезли, волк встряхнулся и опять пошел на утек. Данила выпустил своего бурого не к волку, а прямой линией к засеке так же, как Карай, – на перерез зверю. Благодаря этому направлению, он подскакивал к волку в то время, как во второй раз его остановили дядюшкины собаки.
Данила скакал молча, держа вынутый кинжал в левой руке и как цепом молоча своим арапником по подтянутым бокам бурого.
Николай не видал и не слыхал Данилы до тех пор, пока мимо самого его не пропыхтел тяжело дыша бурый, и он услыхал звук паденья тела и увидал, что Данила уже лежит в середине собак на заду волка, стараясь поймать его за уши. Очевидно было и для собак, и для охотников, и для волка, что теперь всё кончено. Зверь, испуганно прижав уши, старался подняться, но собаки облепили его. Данила, привстав, сделал падающий шаг и всей тяжестью, как будто ложась отдыхать, повалился на волка, хватая его за уши. Николай хотел колоть, но Данила прошептал: «Не надо, соструним», – и переменив положение, наступил ногою на шею волку. В пасть волку заложили палку, завязали, как бы взнуздав его сворой, связали ноги, и Данила раза два с одного бока на другой перевалил волка.
С счастливыми, измученными лицами, живого, матерого волка взвалили на шарахающую и фыркающую лошадь и, сопутствуемые визжавшими на него собаками, повезли к тому месту, где должны были все собраться. Молодых двух взяли гончие и трех борзые. Охотники съезжались с своими добычами и рассказами, и все подходили смотреть матёрого волка, который свесив свою лобастую голову с закушенною палкой во рту, большими, стеклянными глазами смотрел на всю эту толпу собак и людей, окружавших его. Когда его трогали, он, вздрагивая завязанными ногами, дико и вместе с тем просто смотрел на всех. Граф Илья Андреич тоже подъехал и потрогал волка.
– О, материщий какой, – сказал он. – Матёрый, а? – спросил он у Данилы, стоявшего подле него.
– Матёрый, ваше сиятельство, – отвечал Данила, поспешно снимая шапку.
Граф вспомнил своего прозеванного волка и свое столкновение с Данилой.
– Однако, брат, ты сердит, – сказал граф. – Данила ничего не сказал и только застенчиво улыбнулся детски кроткой и приятной улыбкой.


Старый граф поехал домой; Наташа с Петей обещались сейчас же приехать. Охота пошла дальше, так как было еще рано. В середине дня гончих пустили в поросший молодым частым лесом овраг. Николай, стоя на жнивье, видел всех своих охотников.
Насупротив от Николая были зеленя и там стоял его охотник, один в яме за выдавшимся кустом орешника. Только что завели гончих, Николай услыхал редкий гон известной ему собаки – Волторна; другие собаки присоединились к нему, то замолкая, то опять принимаясь гнать. Через минуту подали из острова голос по лисе, и вся стая, свалившись, погнала по отвершку, по направлению к зеленям, прочь от Николая.
Он видел скачущих выжлятников в красных шапках по краям поросшего оврага, видел даже собак, и всякую секунду ждал того, что на той стороне, на зеленях, покажется лисица.
Охотник, стоявший в яме, тронулся и выпустил собак, и Николай увидал красную, низкую, странную лисицу, которая, распушив трубу, торопливо неслась по зеленям. Собаки стали спеть к ней. Вот приблизились, вот кругами стала вилять лисица между ними, всё чаще и чаще делая эти круги и обводя вокруг себя пушистой трубой (хвостом); и вот налетела чья то белая собака, и вслед за ней черная, и всё смешалось, и звездой, врозь расставив зады, чуть колеблясь, стали собаки. К собакам подскакали два охотника: один в красной шапке, другой, чужой, в зеленом кафтане.
«Что это такое? подумал Николай. Откуда взялся этот охотник? Это не дядюшкин».
Охотники отбили лисицу и долго, не тороча, стояли пешие. Около них на чумбурах стояли лошади с своими выступами седел и лежали собаки. Охотники махали руками и что то делали с лисицей. Оттуда же раздался звук рога – условленный сигнал драки.
– Это Илагинский охотник что то с нашим Иваном бунтует, – сказал стремянный Николая.
Николай послал стремяного подозвать к себе сестру и Петю и шагом поехал к тому месту, где доезжачие собирали гончих. Несколько охотников поскакало к месту драки.
Николай слез с лошади, остановился подле гончих с подъехавшими Наташей и Петей, ожидая сведений о том, чем кончится дело. Из за опушки выехал дравшийся охотник с лисицей в тороках и подъехал к молодому барину. Он издалека снял шапку и старался говорить почтительно; но он был бледен, задыхался, и лицо его было злобно. Один глаз был у него подбит, но он вероятно и не знал этого.
– Что у вас там было? – спросил Николай.
– Как же, из под наших гончих он травить будет! Да и сука то моя мышастая поймала. Поди, судись! За лисицу хватает! Я его лисицей ну катать. Вот она, в тороках. А этого хочешь?… – говорил охотник, указывая на кинжал и вероятно воображая, что он всё еще говорит с своим врагом.
Николай, не разговаривая с охотником, попросил сестру и Петю подождать его и поехал на то место, где была эта враждебная, Илагинская охота.
Охотник победитель въехал в толпу охотников и там, окруженный сочувствующими любопытными, рассказывал свой подвиг.
Дело было в том, что Илагин, с которым Ростовы были в ссоре и процессе, охотился в местах, по обычаю принадлежавших Ростовым, и теперь как будто нарочно велел подъехать к острову, где охотились Ростовы, и позволил травить своему охотнику из под чужих гончих.
Николай никогда не видал Илагина, но как и всегда в своих суждениях и чувствах не зная середины, по слухам о буйстве и своевольстве этого помещика, всей душой ненавидел его и считал своим злейшим врагом. Он озлобленно взволнованный ехал теперь к нему, крепко сжимая арапник в руке, в полной готовности на самые решительные и опасные действия против своего врага.
Едва он выехал за уступ леса, как он увидал подвигающегося ему навстречу толстого барина в бобровом картузе на прекрасной вороной лошади, сопутствуемого двумя стремянными.
Вместо врага Николай нашел в Илагине представительного, учтивого барина, особенно желавшего познакомиться с молодым графом. Подъехав к Ростову, Илагин приподнял бобровый картуз и сказал, что очень жалеет о том, что случилось; что велит наказать охотника, позволившего себе травить из под чужих собак, просит графа быть знакомым и предлагает ему свои места для охоты.
Наташа, боявшаяся, что брат ее наделает что нибудь ужасное, в волнении ехала недалеко за ним. Увидав, что враги дружелюбно раскланиваются, она подъехала к ним. Илагин еще выше приподнял свой бобровый картуз перед Наташей и приятно улыбнувшись, сказал, что графиня представляет Диану и по страсти к охоте и по красоте своей, про которую он много слышал.
Илагин, чтобы загладить вину своего охотника, настоятельно просил Ростова пройти в его угорь, который был в версте, который он берег для себя и в котором было, по его словам, насыпано зайцев. Николай согласился, и охота, еще вдвое увеличившаяся, тронулась дальше.
Итти до Илагинского угоря надо было полями. Охотники разровнялись. Господа ехали вместе. Дядюшка, Ростов, Илагин поглядывали тайком на чужих собак, стараясь, чтобы другие этого не замечали, и с беспокойством отыскивали между этими собаками соперниц своим собакам.
Ростова особенно поразила своей красотой небольшая чистопсовая, узенькая, но с стальными мышцами, тоненьким щипцом (мордой) и на выкате черными глазами, краснопегая сучка в своре Илагина. Он слыхал про резвость Илагинских собак, и в этой красавице сучке видел соперницу своей Милке.
В середине степенного разговора об урожае нынешнего года, который завел Илагин, Николай указал ему на его краснопегую суку.
– Хороша у вас эта сучка! – сказал он небрежным тоном. – Резва?
– Эта? Да, эта – добрая собака, ловит, – равнодушным голосом сказал Илагин про свою краснопегую Ерзу, за которую он год тому назад отдал соседу три семьи дворовых. – Так и у вас, граф, умолотом не хвалятся? – продолжал он начатый разговор. И считая учтивым отплатить молодому графу тем же, Илагин осмотрел его собак и выбрал Милку, бросившуюся ему в глаза своей шириной.
– Хороша у вас эта чернопегая – ладна! – сказал он.
– Да, ничего, скачет, – отвечал Николай. «Вот только бы побежал в поле матёрый русак, я бы тебе показал, какая эта собака!» подумал он, и обернувшись к стремянному сказал, что он дает рубль тому, кто подозрит, т. е. найдет лежачего зайца.
– Я не понимаю, – продолжал Илагин, – как другие охотники завистливы на зверя и на собак. Я вам скажу про себя, граф. Меня веселит, знаете, проехаться; вот съедешься с такой компанией… уже чего же лучше (он снял опять свой бобровый картуз перед Наташей); а это, чтобы шкуры считать, сколько привез – мне всё равно!
– Ну да.
– Или чтоб мне обидно было, что чужая собака поймает, а не моя – мне только бы полюбоваться на травлю, не так ли, граф? Потом я сужу…
– Ату – его, – послышался в это время протяжный крик одного из остановившихся борзятников. Он стоял на полубугре жнивья, подняв арапник, и еще раз повторил протяжно: – А – ту – его! (Звук этот и поднятый арапник означали то, что он видит перед собой лежащего зайца.)
– А, подозрил, кажется, – сказал небрежно Илагин. – Что же, потравим, граф!
– Да, подъехать надо… да – что ж, вместе? – отвечал Николай, вглядываясь в Ерзу и в красного Ругая дядюшки, в двух своих соперников, с которыми еще ни разу ему не удалось поровнять своих собак. «Ну что как с ушей оборвут мою Милку!» думал он, рядом с дядюшкой и Илагиным подвигаясь к зайцу.
– Матёрый? – спрашивал Илагин, подвигаясь к подозрившему охотнику, и не без волнения оглядываясь и подсвистывая Ерзу…
– А вы, Михаил Никанорыч? – обратился он к дядюшке.
Дядюшка ехал насупившись.
– Что мне соваться, ведь ваши – чистое дело марш! – по деревне за собаку плачены, ваши тысячные. Вы померяйте своих, а я посмотрю!
– Ругай! На, на, – крикнул он. – Ругаюшка! – прибавил он, невольно этим уменьшительным выражая свою нежность и надежду, возлагаемую на этого красного кобеля. Наташа видела и чувствовала скрываемое этими двумя стариками и ее братом волнение и сама волновалась.
Охотник на полугорке стоял с поднятым арапником, господа шагом подъезжали к нему; гончие, шедшие на самом горизонте, заворачивали прочь от зайца; охотники, не господа, тоже отъезжали. Всё двигалось медленно и степенно.
– Куда головой лежит? – спросил Николай, подъезжая шагов на сто к подозрившему охотнику. Но не успел еще охотник отвечать, как русак, чуя мороз к завтрашнему утру, не вылежал и вскочил. Стая гончих на смычках, с ревом, понеслась под гору за зайцем; со всех сторон борзые, не бывшие на сворах, бросились на гончих и к зайцу. Все эти медленно двигавшиеся охотники выжлятники с криком: стой! сбивая собак, борзятники с криком: ату! направляя собак – поскакали по полю. Спокойный Илагин, Николай, Наташа и дядюшка летели, сами не зная как и куда, видя только собак и зайца, и боясь только потерять хоть на мгновение из вида ход травли. Заяц попался матёрый и резвый. Вскочив, он не тотчас же поскакал, а повел ушами, прислушиваясь к крику и топоту, раздавшемуся вдруг со всех сторон. Он прыгнул раз десять не быстро, подпуская к себе собак, и наконец, выбрав направление и поняв опасность, приложил уши и понесся во все ноги. Он лежал на жнивьях, но впереди были зеленя, по которым было топко. Две собаки подозрившего охотника, бывшие ближе всех, первые воззрились и заложились за зайцем; но еще далеко не подвинулись к нему, как из за них вылетела Илагинская краснопегая Ерза, приблизилась на собаку расстояния, с страшной быстротой наддала, нацелившись на хвост зайца и думая, что она схватила его, покатилась кубарем. Заяц выгнул спину и наддал еще шибче. Из за Ерзы вынеслась широкозадая, чернопегая Милка и быстро стала спеть к зайцу.