Куторга, Степан Семёнович

Степан Семёнович Куторга
Дата рождения:	12 (24) февраля 1805(1805-02-24)
Место рождения:	Мстиславль
Дата смерти:	25 апреля (7 мая) 1861(1861-05-07) (56 лет)
Научная сфера:	зоолог, минералог
Известные ученики:	Э. И. Гофман, К. Ф. Кесслер, Н. И. Железнов
Награды и премии:
Подпись:
Степан Семёнович Куторга на Викискладе

Степан Семёнович Куторга (1805—1861) — русский зоолог и минералог. Ординарный профессор Императорского Санкт-Петербургского университета (с 1837 года). Действительный статский советник (с 1856 года).

Биография

Первоначальное воспитание получил дома, под руководством своего отца, Семёна Мартыновича Куторги, который с 1813 года служил в Санкт-Петербурге. С 1818 года он в качестве вольноприходяего посещал Петербургскую губернскую гимназию. В 1820 году, когда был учреждён Учительский Институт среди 30 казеннокоштных воспитанников, значился и С. С. Куторга. После закрытия учительского института продолжил обучение в 3-й Петербургской гимназии, после окончания которой в январе 1827 года поступил на физико-математический факультет Санкт-Петербургского университета. Однако вскоре, на основании Высочайшего повеления об избрании в университетах Петербургском, Московском, Казанском, Виленском и Харьковском 20 молодых людей, чтобы, отправить их в Дерптский университет, попал в число избранных и в июле 1828 года перешёл в Дерптский университет, где предметом своих занятий избрал зоологию, но, с целью основательного знания анатомии и физиологии, он перешёл на медицинский и по нему и окончил курс, получив в 1832 году степень доктора медицины за работу «De organis vocis psittaci erytaci».

Осенью 1833 года С. С. Куторга занял кафедру зоологии в Петербургском университете и оставался на ней до самой смерти; сверх того он с 1848 года преподавал минералогию и геологию в Главном педагогическом институте до его закрытия. В 1835 году он был утверждён в звании экстраординарного, а в 1837 году — в звании ординарного профессора. В 1835 году он был назначен цензором Петербургского цензурного комитета и состоял в этой должности до 1848 года.

С. С. Куторга стал одним из первых и лучших популяризаторов естественно-исторических знаний; его статьи в «Библиотеке для чтения» и «Журнале министерства народного просвещения» знакомили со многими животрепещущими вопросами естественных наук. Студентов, стекавшихся на его лекции со всех факультетов он старался возбудить интерес и любовь к предмету и обратить к самостоятельному труду.

Учёная деятельность С. С. Куторги была довольно разнообразна, хотя по значению она уступает его преподавательской деятельности. В первый период его научной деятельности появились труды по зоологии: «Scolopendrae morsitantis anatome» (СПб. 1834); «Естественная история наливочных животных», впоследствии переведенная на немецкий яз.; «Einige Worte gegen die Theorie der Stufenweise Enstehungder Organismen»; «Zur Naturgeschichte der Phoca communis» и «Zwei Beobachtungen der Knochenbrüche bei den Heerschnepfen» (все в 1839 году); «Описание нескольких новых видов окаменелостей из долины Салгира» (1834); «Beiträge zur Geognosie und Paléontologie Dorpats und seiner Umgebungen» (1835 и 1837); «Beitrag zar Kenntniss der organischen Ueberreste der Kupfersandsteines am Westlichen Abhange des Urals» (1838). В 1840-х годах Куторга обратился к палеонтологии и геологии: «Beiträge zur Palaeontologie Russlands» (1842—1846); «Neues Orthisarten» (1843); «Ueber die Siphonotreten» (1850); «Geogn. Beobachtungen in sudl. Finland» (1851) и др. Самым крупным трудом С. С. Куторги стала изданная им в 1852 году 10-вёрстная геологическая карта Петербургской губернии — результат многолетних исследований, отмеченный Демидовской премией и Золотой Константиновской медалью.

Много популярных сочинений им было напечатано в «Библиотеке для Чтения» в 1845—1860 годах: «О системе Лафатера и Галля», «Нога и рука человека», «Геологический очерк дороги к водопаду Иматра», «Общий закон появления, существования и исчезания организмов» и много других.

Членство в организациях

С 1842 года до своей смерти С. С. Куторга был директором Санкт-Петербургского минералогического общества, основанного в 1817 году.

Литература

• [vivaldi.nlr.ru/ab000000698/view#page=477 Куторга Степан Семенович] // Список гражданским чинам IV класса. Исправлен по 1-е июля 1859. — СПб.: Типография Правительствующего сената, 1859. — С. 469.
• [dlib.rsl.ru/viewer/01002921660#?page=583 Куторга, Степан Семёнович] // Русский биографический словарь: В 25 т. / под наблюдением А. А. Половцова. 1896—1918.
• Григорьев С. В. Биографический словарь. Естествознание и техника в Карелии. — Петрозаводск: Карелия, 1973. — С. 136. — 269 с. — 1000 экз.
• Поленов Б. К. Куторга, Степан Семенович // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• Пузыревский П. А. [paleostratmuseum.ru/files/Kutorga_1867.pdf Краткий очерк жизни и трудов профессора Степана Семеновича Куторги, бывшего директора Императорского Минералогического общества] // Записки СПб. минералогического общества. 1867. Ч. 2. С. 341-354.

Ссылки

• [www.biografija.ru/biography/kutorga-stepan-semenovich.htm Биография]

Отрывок, характеризующий Куторга, Степан Семёнович

– Ничего, ничего, оставьте меня! – Соня зарыдала.
– Нет, я знаю что.
– Ну знаете, и прекрасно, и подите к ней.
– Соооня! Одно слово! Можно ли так мучить меня и себя из за фантазии? – говорил Николай, взяв ее за руку.
Соня не вырывала у него руки и перестала плакать.
Наташа, не шевелясь и не дыша, блестящими главами смотрела из своей засады. «Что теперь будет»? думала она.
– Соня! Мне весь мир не нужен! Ты одна для меня всё, – говорил Николай. – Я докажу тебе.
– Я не люблю, когда ты так говоришь.
– Ну не буду, ну прости, Соня! – Он притянул ее к себе и поцеловал.
«Ах, как хорошо!» подумала Наташа, и когда Соня с Николаем вышли из комнаты, она пошла за ними и вызвала к себе Бориса.
– Борис, подите сюда, – сказала она с значительным и хитрым видом. – Мне нужно сказать вам одну вещь. Сюда, сюда, – сказала она и привела его в цветочную на то место между кадок, где она была спрятана. Борис, улыбаясь, шел за нею.
– Какая же это одна вещь ? – спросил он.
Она смутилась, оглянулась вокруг себя и, увидев брошенную на кадке свою куклу, взяла ее в руки.
– Поцелуйте куклу, – сказала она.
Борис внимательным, ласковым взглядом смотрел в ее оживленное лицо и ничего не отвечал.
– Не хотите? Ну, так подите сюда, – сказала она и глубже ушла в цветы и бросила куклу. – Ближе, ближе! – шептала она. Она поймала руками офицера за обшлага, и в покрасневшем лице ее видны были торжественность и страх.
– А меня хотите поцеловать? – прошептала она чуть слышно, исподлобья глядя на него, улыбаясь и чуть не плача от волненья.
Борис покраснел.
– Какая вы смешная! – проговорил он, нагибаясь к ней, еще более краснея, но ничего не предпринимая и выжидая.
Она вдруг вскочила на кадку, так что стала выше его, обняла его обеими руками, так что тонкие голые ручки согнулись выше его шеи и, откинув движением головы волосы назад, поцеловала его в самые губы.
Она проскользнула между горшками на другую сторону цветов и, опустив голову, остановилась.
– Наташа, – сказал он, – вы знаете, что я люблю вас, но…
– Вы влюблены в меня? – перебила его Наташа.
– Да, влюблен, но, пожалуйста, не будем делать того, что сейчас… Еще четыре года… Тогда я буду просить вашей руки.
Наташа подумала.
– Тринадцать, четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать… – сказала она, считая по тоненьким пальчикам. – Хорошо! Так кончено?
И улыбка радости и успокоения осветила ее оживленное лицо.
– Кончено! – сказал Борис.
– Навсегда? – сказала девочка. – До самой смерти?
И, взяв его под руку, она с счастливым лицом тихо пошла с ним рядом в диванную.


Графиня так устала от визитов, что не велела принимать больше никого, и швейцару приказано было только звать непременно кушать всех, кто будет еще приезжать с поздравлениями. Графине хотелось с глазу на глаз поговорить с другом своего детства, княгиней Анной Михайловной, которую она не видала хорошенько с ее приезда из Петербурга. Анна Михайловна, с своим исплаканным и приятным лицом, подвинулась ближе к креслу графини.
– С тобой я буду совершенно откровенна, – сказала Анна Михайловна. – Уж мало нас осталось, старых друзей! От этого я так и дорожу твоею дружбой.
Анна Михайловна посмотрела на Веру и остановилась. Графиня пожала руку своему другу.
– Вера, – сказала графиня, обращаясь к старшей дочери, очевидно, нелюбимой. – Как у вас ни на что понятия нет? Разве ты не чувствуешь, что ты здесь лишняя? Поди к сестрам, или…
Красивая Вера презрительно улыбнулась, видимо не чувствуя ни малейшего оскорбления.
– Ежели бы вы мне сказали давно, маменька, я бы тотчас ушла, – сказала она, и пошла в свою комнату.
Но, проходя мимо диванной, она заметила, что в ней у двух окошек симметрично сидели две пары. Она остановилась и презрительно улыбнулась. Соня сидела близко подле Николая, который переписывал ей стихи, в первый раз сочиненные им. Борис с Наташей сидели у другого окна и замолчали, когда вошла Вера. Соня и Наташа с виноватыми и счастливыми лицами взглянули на Веру.
Весело и трогательно было смотреть на этих влюбленных девочек, но вид их, очевидно, не возбуждал в Вере приятного чувства.
– Сколько раз я вас просила, – сказала она, – не брать моих вещей, у вас есть своя комната.
Она взяла от Николая чернильницу.
– Сейчас, сейчас, – сказал он, мокая перо.
– Вы всё умеете делать не во время, – сказала Вера. – То прибежали в гостиную, так что всем совестно сделалось за вас.
Несмотря на то, или именно потому, что сказанное ею было совершенно справедливо, никто ей не отвечал, и все четверо только переглядывались между собой. Она медлила в комнате с чернильницей в руке.
– И какие могут быть в ваши года секреты между Наташей и Борисом и между вами, – всё одни глупости!
– Ну, что тебе за дело, Вера? – тихеньким голоском, заступнически проговорила Наташа.
Она, видимо, была ко всем еще более, чем всегда, в этот день добра и ласкова.
– Очень глупо, – сказала Вера, – мне совестно за вас. Что за секреты?…
– У каждого свои секреты. Мы тебя с Бергом не трогаем, – сказала Наташа разгорячаясь.
– Я думаю, не трогаете, – сказала Вера, – потому что в моих поступках никогда ничего не может быть дурного. А вот я маменьке скажу, как ты с Борисом обходишься.
– Наталья Ильинишна очень хорошо со мной обходится, – сказал Борис. – Я не могу жаловаться, – сказал он.
– Оставьте, Борис, вы такой дипломат (слово дипломат было в большом ходу у детей в том особом значении, какое они придавали этому слову); даже скучно, – сказала Наташа оскорбленным, дрожащим голосом. – За что она ко мне пристает? Ты этого никогда не поймешь, – сказала она, обращаясь к Вере, – потому что ты никогда никого не любила; у тебя сердца нет, ты только madame de Genlis [мадам Жанлис] (это прозвище, считавшееся очень обидным, было дано Вере Николаем), и твое первое удовольствие – делать неприятности другим. Ты кокетничай с Бергом, сколько хочешь, – проговорила она скоро.
– Да уж я верно не стану перед гостями бегать за молодым человеком…
– Ну, добилась своего, – вмешался Николай, – наговорила всем неприятностей, расстроила всех. Пойдемте в детскую.
Все четверо, как спугнутая стая птиц, поднялись и пошли из комнаты.
– Мне наговорили неприятностей, а я никому ничего, – сказала Вера.
– Madame de Genlis! Madame de Genlis! – проговорили смеющиеся голоса из за двери.
Красивая Вера, производившая на всех такое раздражающее, неприятное действие, улыбнулась и видимо не затронутая тем, что ей было сказано, подошла к зеркалу и оправила шарф и прическу. Глядя на свое красивое лицо, она стала, повидимому, еще холоднее и спокойнее.

В гостиной продолжался разговор.
– Ah! chere, – говорила графиня, – и в моей жизни tout n'est pas rose. Разве я не вижу, что du train, que nous allons, [не всё розы. – при нашем образе жизни,] нашего состояния нам не надолго! И всё это клуб, и его доброта. В деревне мы живем, разве мы отдыхаем? Театры, охоты и Бог знает что. Да что обо мне говорить! Ну, как же ты это всё устроила? Я часто на тебя удивляюсь, Annette, как это ты, в свои годы, скачешь в повозке одна, в Москву, в Петербург, ко всем министрам, ко всей знати, со всеми умеешь обойтись, удивляюсь! Ну, как же это устроилось? Вот я ничего этого не умею.
– Ах, душа моя! – отвечала княгиня Анна Михайловна. – Не дай Бог тебе узнать, как тяжело остаться вдовой без подпоры и с сыном, которого любишь до обожания. Всему научишься, – продолжала она с некоторою гордостью. – Процесс мой меня научил. Ежели мне нужно видеть кого нибудь из этих тузов, я пишу записку: «princesse une telle [княгиня такая то] желает видеть такого то» и еду сама на извозчике хоть два, хоть три раза, хоть четыре, до тех пор, пока не добьюсь того, что мне надо. Мне всё равно, что бы обо мне ни думали.