Кутяков, Иван Семёнович

Иван Семёнович Кутяков
Дата рождения	6 января 1897(1897-01-06)
Место рождения	Шалаши, Николаевский уезд, Самарская губерния, Российская империя
Дата смерти	28 июля 1938(1938-07-28) (41 год)
Место смерти	СССР
Принадлежность	Российская империя Российская империя СССР СССР
Годы службы	1915—1917 1918—1937
Звание
Командовал	25-я Чапаевская стрелковая дивизия, заместитель командующего Приволжским военным округом (1935)
Сражения/войны	Первая мировая война, Гражданская война в России
Награды и премии	Почётное революционное оружие

Ива́н Семёнович Кутяко́в (18 января 1897, c. Шалаши, Самарская губерния — 28 июля 1938) — военачальник времён Гражданской войны, командир 25-й стрелковой дивизии (сразу после гибели её первого командира В. И. Чапаева). Комкор.

Биография

Родился в крестьянской семье. Участник Первой мировой войны, младший унтер-офицер.

С мая 1917 — член РСДРП(б), являлся делегатом 2-го Всероссийского съезда Советов крестьянских депутатов. С 1918 года — в Красной армии, в начале года организовал в Новозахаркинской волости Николаевского уезда отряд красной гвардии в 200 человек, с которыми в мае того же года вступил в Разинский полк бригады В. И. Чапаева. Всего за два месяца боев с белоказаками прошёл путь от командира взвода пешей разведки до командира полка. В конце сентября 1918 был назначен исполняющим обязанности командира (с 10 октября — командиром) 73-й бригады, которая затем вошла в 25-ю чапаевскую дивизию. Отличился в Бузулукской, Бугурусланской, Белебеевской операциях, при разгроме знаменитой Ижевской бригады колчаковцев. Как командир бригады в 25-й стрелковой дивизии участвовал во всех её операциях, в том числе при освобождении Самары, Уфы, Уральска. За проявленные при освобождении Уфы воинские умения и личную храбрость вместе с В. И. Чапаевым награждены Орденом Красного знамени.

После гибели Чапаева 5 сентября 1919 года принял командование дивизией, завершил разгром войск Уральского казачьего войска взятием Гурьева, за что был награждён Почётным революционным оружием (шашкой со знаком Ордена Красного знамени — подобно золотому Георгиевскому оружию)

В 1920 году вместе с дивизией переброшен на Западный фронт, за бои на котором награждён вторым Орденом Красного знамени.

После Гражданской войны учился в Военной академии РККА. После окончания академии с августа 1923 года — командир 2-й Туркестанской стрелковой дивизии, одновременно — командующий Хорезмской группой войск Туркестанского фронта. За бои с басмачами награждён Орденом Красного знамени в третий раз. Также был награждён орденом Красного Знамени Хорезмской республики. После образования Советского Союза ордена Красного Знамени республик, вошедших в состав СССР, приравнивались к общесоюзному. Таким образом, Кутяков был награждён четырьмя орденами Красного Знамени и Почётным революционным оружием РВС, также приравненным к ордену.

С мая 1924 года — командир 25-й Кременчугской стрелковой дивизии, с августа 1924 года — командир 3-й Казанской стрелковой дивизии. С января 1925 года — помощник командира 6-го стрелкового корпуса. С ноября 1927 года по август 1928 года — командир 5-й Витебской стрелковой дивизии.

В 1928 году окончил Курсы усовершенствования высшего начальствующего состава (КУВНАС) при Военной академии РККА. С мая 1928 года до ноября 1930 года — командир 4-го стрелкового корпуса. В 1930—1931 годах учился на Курсах командиров-единоначальников при Военно-политической академии имени Н. Г. Толмачева.

С апреля 1931 года по декабрь 1935 года — командир 2-го стрелкового корпуса. С декабря 1935 года — заместитель командующего войсками Приволжского военного округа (командующий — П. Е. Дыбенко). 20 ноября 1935 присвоено звание комкор.

И. С. Кутяков являлся членом ЦИК СССР и ВЦИК, входил в состав Военного совета при Наркоме обороны СССР.

15 мая 1937 года арестован вместе с большой группой высшего командования РККА. Военной коллегией Верховного суда СССР 28 июля 1938 года приговорён к смертной казни, в этот же день расстрелян. По другим данным (Военно-промышленный курьер, выпуск № 40 (206) за 17 октября 2007 г.), умер в заключении 23 сентября 1942 г.

Реабилитирован определением Военной коллегии Верховного суда СССР 15 марта 1956 года.

Иван Семёнович Кутяков написал несколько книг — воспоминаний о В. И. Чапаеве : «Боевой путь Чапаева», «С Чапаевым по уральских степям», «В. И. Чапаев», а также книгу «Киевские Канны. 1920 г.» — о советско-польской войне 1920 г. Книга подвергалась критике со стороны других военных-участников войны. Не переиздавалась.

Сочинения

• С Чапаевым по Уральским степям. — М.; Л.: ГИЗ, 1928.
• Василий Иванович Чапаев. — Л., 1935; М., 1958.
• [elibrary.gopb.ru/reader/index.php?r=view&idbook=453600&basename=OldBook Боевой путь Чапаева]. — М.: Воениздат, 1936.
• Боевой путь Чапаева. — Куйбышев, 1936, 1958, 1969.
• Красная конница и воздушный флот в пустынях. — М.; Л.: ГИЗ, 1930.
• Разгром Уральской белой казачьей армии. — М.: ОГИЗ-Воениздат, 1931 .

Память

• В Пугачёве, Балаково, Саратове и Самаре именем Кутякова названы улицы.
• Фильм Куйбышевской студии кинохроники «Объявлен врагом народа».

Награды

Награждён тремя орденами Красного Знамени РСФСР (1919, 1922, 1924), Почётным Революционным оружием (1922), орденом Красного Знамени Хорезмской Республики (1924).

См. также

• Список троекратных кавалеров ордена Красного Знамени до 1930 года

Литература

• Гражданская война и военная интервенция в СССР. — М.: Сов. энциклопедия, 1983.
• Лазарев С. Е. «Чапаевская» группировка в 1930-е годы // Диалоги о науке. -СПб.. — 2010. — № 4. — С. 3—9.
• Лазарев С. Е. Комкор И. С. Кутяков в системе межличностных взаимоотношений советской военной элиты 1930-х гг. // Военно-исторический архив. — 2011. — № 11 (143). — С. 23—35.
• Печенкин А. [nvo.ng.ru/history/2007-09-28/5_kanny.html Петля «Киевских Канн»] // Независимое военное обозрение. — 28.08.2007.
• Черушев Н. С., Черушев Ю. Н. Расстрелянная элита РККА (командармы 1-го и 2-го рангов, комкоры, комдивы и им равные): 1937—1941. Биографический словарь. — М.: Кучково поле; Мегаполис, 2012. — С. 87—88. — 496 с. — 2000 экз. — ISBN 978-5-9950-0217-8.
• Комарова К. В., Пантелеев Я. В. Славный начдив Чапаевской. — М., 1962.

Ссылки

• [www.bashvest.ru/showinf.php?id=11820 Биографические сведения]
• [gallery.pugachjov.ru/main.php?g2_itemId=13 Улица в городе Пугачёве, названная в его честь]
• [www.museum-chapaev.pugachjov.ru/ музей В. И. Чапаева, где есть экспонаты о Кутякове]

Отрывок, характеризующий Кутяков, Иван Семёнович

Наташа быстрым, но осторожным движением подвинулась к нему на коленях и, взяв осторожно его руку, нагнулась над ней лицом и стала целовать ее, чуть дотрогиваясь губами.
– Простите! – сказала она шепотом, подняв голову и взглядывая на него. – Простите меня!
– Я вас люблю, – сказал князь Андрей.
– Простите…
– Что простить? – спросил князь Андрей.
– Простите меня за то, что я сделала, – чуть слышным, прерывным шепотом проговорила Наташа и чаще стала, чуть дотрогиваясь губами, целовать руку.
– Я люблю тебя больше, лучше, чем прежде, – сказал князь Андрей, поднимая рукой ее лицо так, чтобы он мог глядеть в ее глаза.
Глаза эти, налитые счастливыми слезами, робко, сострадательно и радостно любовно смотрели на него. Худое и бледное лицо Наташи с распухшими губами было более чем некрасиво, оно было страшно. Но князь Андрей не видел этого лица, он видел сияющие глаза, которые были прекрасны. Сзади их послышался говор.
Петр камердинер, теперь совсем очнувшийся от сна, разбудил доктора. Тимохин, не спавший все время от боли в ноге, давно уже видел все, что делалось, и, старательно закрывая простыней свое неодетое тело, ежился на лавке.
– Это что такое? – сказал доктор, приподнявшись с своего ложа. – Извольте идти, сударыня.
В это же время в дверь стучалась девушка, посланная графиней, хватившейся дочери.
Как сомнамбулка, которую разбудили в середине ее сна, Наташа вышла из комнаты и, вернувшись в свою избу, рыдая упала на свою постель.

С этого дня, во время всего дальнейшего путешествия Ростовых, на всех отдыхах и ночлегах, Наташа не отходила от раненого Болконского, и доктор должен был признаться, что он не ожидал от девицы ни такой твердости, ни такого искусства ходить за раненым.
Как ни страшна казалась для графини мысль, что князь Андрей мог (весьма вероятно, по словам доктора) умереть во время дороги на руках ее дочери, она не могла противиться Наташе. Хотя вследствие теперь установившегося сближения между раненым князем Андреем и Наташей приходило в голову, что в случае выздоровления прежние отношения жениха и невесты будут возобновлены, никто, еще менее Наташа и князь Андрей, не говорил об этом: нерешенный, висящий вопрос жизни или смерти не только над Болконским, но над Россией заслонял все другие предположения.


Пьер проснулся 3 го сентября поздно. Голова его болела, платье, в котором он спал не раздеваясь, тяготило его тело, и на душе было смутное сознание чего то постыдного, совершенного накануне; это постыдное был вчерашний разговор с капитаном Рамбалем.
Часы показывали одиннадцать, но на дворе казалось особенно пасмурно. Пьер встал, протер глаза и, увидав пистолет с вырезным ложем, который Герасим положил опять на письменный стол, Пьер вспомнил то, где он находился и что ему предстояло именно в нынешний день.
«Уж не опоздал ли я? – подумал Пьер. – Нет, вероятно, он сделает свой въезд в Москву не ранее двенадцати». Пьер не позволял себе размышлять о том, что ему предстояло, но торопился поскорее действовать.
Оправив на себе платье, Пьер взял в руки пистолет и сбирался уже идти. Но тут ему в первый раз пришла мысль о том, каким образом, не в руке же, по улице нести ему это оружие. Даже и под широким кафтаном трудно было спрятать большой пистолет. Ни за поясом, ни под мышкой нельзя было поместить его незаметным. Кроме того, пистолет был разряжен, а Пьер не успел зарядить его. «Все равно, кинжал», – сказал себе Пьер, хотя он не раз, обсуживая исполнение своего намерения, решал сам с собою, что главная ошибка студента в 1809 году состояла в том, что он хотел убить Наполеона кинжалом. Но, как будто главная цель Пьера состояла не в том, чтобы исполнить задуманное дело, а в том, чтобы показать самому себе, что не отрекается от своего намерения и делает все для исполнения его, Пьер поспешно взял купленный им у Сухаревой башни вместе с пистолетом тупой зазубренный кинжал в зеленых ножнах и спрятал его под жилет.
Подпоясав кафтан и надвинув шапку, Пьер, стараясь не шуметь и не встретить капитана, прошел по коридору и вышел на улицу.
Тот пожар, на который так равнодушно смотрел он накануне вечером, за ночь значительно увеличился. Москва горела уже с разных сторон. Горели в одно и то же время Каретный ряд, Замоскворечье, Гостиный двор, Поварская, барки на Москве реке и дровяной рынок у Дорогомиловского моста.
Путь Пьера лежал через переулки на Поварскую и оттуда на Арбат, к Николе Явленному, у которого он в воображении своем давно определил место, на котором должно быть совершено его дело. У большей части домов были заперты ворота и ставни. Улицы и переулки были пустынны. В воздухе пахло гарью и дымом. Изредка встречались русские с беспокойно робкими лицами и французы с негородским, лагерным видом, шедшие по серединам улиц. И те и другие с удивлением смотрели на Пьера. Кроме большого роста и толщины, кроме странного мрачно сосредоточенного и страдальческого выражения лица и всей фигуры, русские присматривались к Пьеру, потому что не понимали, к какому сословию мог принадлежать этот человек. Французы же с удивлением провожали его глазами, в особенности потому, что Пьер, противно всем другим русским, испуганно или любопытна смотревшим на французов, не обращал на них никакого внимания. У ворот одного дома три француза, толковавшие что то не понимавшим их русским людям, остановили Пьера, спрашивая, не знает ли он по французски?
Пьер отрицательно покачал головой и пошел дальше. В другом переулке на него крикнул часовой, стоявший у зеленого ящика, и Пьер только на повторенный грозный крик и звук ружья, взятого часовым на руку, понял, что он должен был обойти другой стороной улицы. Он ничего не слышал и не видел вокруг себя. Он, как что то страшное и чуждое ему, с поспешностью и ужасом нес в себе свое намерение, боясь – наученный опытом прошлой ночи – как нибудь растерять его. Но Пьеру не суждено было донести в целости свое настроение до того места, куда он направлялся. Кроме того, ежели бы даже он и не был ничем задержан на пути, намерение его не могло быть исполнено уже потому, что Наполеон тому назад более четырех часов проехал из Дорогомиловского предместья через Арбат в Кремль и теперь в самом мрачном расположении духа сидел в царском кабинете кремлевского дворца и отдавал подробные, обстоятельные приказания о мерах, которые немедленно должны были бытт, приняты для тушения пожара, предупреждения мародерства и успокоения жителей. Но Пьер не знал этого; он, весь поглощенный предстоящим, мучился, как мучаются люди, упрямо предпринявшие дело невозможное – не по трудностям, но по несвойственности дела с своей природой; он мучился страхом того, что он ослабеет в решительную минуту и, вследствие того, потеряет уважение к себе.
Он хотя ничего не видел и не слышал вокруг себя, но инстинктом соображал дорогу и не ошибался переулками, выводившими его на Поварскую.
По мере того как Пьер приближался к Поварской, дым становился сильнее и сильнее, становилось даже тепло от огня пожара. Изредка взвивались огненные языка из за крыш домов. Больше народу встречалось на улицах, и народ этот был тревожнее. Но Пьер, хотя и чувствовал, что что то такое необыкновенное творилось вокруг него, не отдавал себе отчета о том, что он подходил к пожару. Проходя по тропинке, шедшей по большому незастроенному месту, примыкавшему одной стороной к Поварской, другой к садам дома князя Грузинского, Пьер вдруг услыхал подле самого себя отчаянный плач женщины. Он остановился, как бы пробудившись от сна, и поднял голову.
В стороне от тропинки, на засохшей пыльной траве, были свалены кучей домашние пожитки: перины, самовар, образа и сундуки. На земле подле сундуков сидела немолодая худая женщина, с длинными высунувшимися верхними зубами, одетая в черный салоп и чепчик. Женщина эта, качаясь и приговаривая что то, надрываясь плакала. Две девочки, от десяти до двенадцати лет, одетые в грязные коротенькие платьица и салопчики, с выражением недоумения на бледных, испуганных лицах, смотрели на мать. Меньшой мальчик, лет семи, в чуйке и в чужом огромном картузе, плакал на руках старухи няньки. Босоногая грязная девка сидела на сундуке и, распустив белесую косу, обдергивала опаленные волосы, принюхиваясь к ним. Муж, невысокий сутуловатый человек в вицмундире, с колесообразными бакенбардочками и гладкими височками, видневшимися из под прямо надетого картуза, с неподвижным лицом раздвигал сундуки, поставленные один на другом, и вытаскивал из под них какие то одеяния.