Кут Хуми

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Эта статья во многом или полностью опирается на источники, аффилированные с предметом статьи или иной заинтересованной стороной, что может вызвать сомнения в нейтральности и проверяемости представленной информации. Такие источники также не показывают значимость предмета статьи.
Статью можно улучшить, использовав независимые вторичные источники вместо аффилированных. (15 апреля 2013)
Кут Хуми
Портрет воображённого[K 1] Учителя Кут Хуми.
Художник Герман Шмихен, 1884
 Проверить информацию.
Необходимо проверить точность фактов и достоверность сведений, изложенных в этой статье.
На странице обсуждения должны быть пояснения.

Кут Хуми, иногда Кутхуми, реже Кут Хуми Лал Сингх, чаще Учитель К. Х. или просто К. Х. (англ. Koot Hoomi, Koothoomi, Koot Hoomi Lal Singh, Kuthumi, Master K.H., K.H., KH) — в теософии один из Учителей Вневременной Мудрости[2][3]. Теософы также считают Кут Хуми одним из членов Духовной иерархии, которая направляет развитие человеческой расы этой планеты к более высокому уровню сознания[4].

Согласно представлениям теософов, Кут Хуми принадлежит к группе высокоразвитых людей, известной как Великое Белое Братство[4][5][K 2][K 3]. Кут Хуми известен также как Махатма и считается Учителем Второго Луча[9]. Ч. Джинараджадаса писал, что имя Кут Хуми не является личным именем Учителя, а происходит от названия секты тибетского буддизма Кутхумпа[10]. Гудрик-Кларк назвал Кут Хуми кашмирцем из Пенджаба[11]. Возможно, его настоящее имя — Ниси Канта Чаттопадхьяйа (Nisi Kanta Chattopadhyaya), поскольку, похоже, что под этим именем он обучался, по крайней мере, в одном европейском университете[12].

Историк эзотеризма Кеннет Пол Джонсон (англ.)русск. утверждает, что «Учителя», о которых писала Е. П. Блаватская и чьи письма показывала, в действительности являются идеализациями тех людей, которые были её менторами. Джонсон заявляет, что Кут Хуми — это Такур Сингх Сандханвалиа (Thakur Singh Sandhanwalia), член Сингх Саба, Индийского национально-освободительного движения и реформаторского движения сикхов[13][K 4]. Исследователи отмечают, что имеется мало доказательств того, что махатмы Блаватской когда-либо существовали[14][15][K 5].





Теософские воззрения

Е. П. Блаватская утверждала, что Учителя К. Х. и М. тесно сотрудничали с ней в работе над её двумя книгами: «Разоблачённая Изида»[K 6] и «Тайная Доктрина»[K 7][K 8][K 9][K 10]. А. П. Синнетт, А. О. Хьюм (англ.)русск. и другие также опубликовали материалы, которые они считали полученными от Кут Хуми. Некоторые из его писем послужили основой для книг Синнетта «Оккультный мир» и «Эзотерический буддизм»[K 11][22]. Они составляют также основу книги «Письма махатм», сборника писем Синнетту от К. Х. и М.[K 12][K 13]

Также А. Бейли писала, что впервые увидела Кут Хуми 30 июня 1895 года. Бейли утверждала, что он появился перед нею, как мужчина не европейской национальности в тюрбане, но одетый в европейский костюм[27][28]. Согласно сведениям, содержащимся в книгах Ч. Ледбитера и А. Бейли, Кут Хуми считается Учителем «Второго Луча Мудрости».[9][29]

Мэри К. Нэф писала, что в 70-х годах XIX века махатма Кут Хуми был студентом в Европе, молодым человеком, получавшим западное образование: «Доктор Гуго Вернекке и профессор Фехнер рассказывали о его присутствии в 1875 году в Лейпцигском университете и о последующем посещении им Цюриха»[30]. Она утверждала также, что «многие известные теософы считали, что Учитель К. Х. был студентом Дублинского университета» и во время учёбы там написал книгу «The Dream of Ravan», опубликованную в четырёх номерах Дублинского университетского журнала[31].

Ученик К. Х. Дамодар К. Маваланкар[K 15] свидетельствовал:

Позже, в Джамму... мне выпала редкая удача быть посланным и получить позволение посетить священный ашрам, где я провёл несколько дней в благословенном окружении, состоявшем из гималайских Махатм и их учеников, в существовании которых так сильно сомневаются. Там я встретился не только с моим любимым Гуру Кут Хуми и Учителем полковника Олкотта Морией, но и с несколькими другими Братьями, в том числе с одним из Высших... То есть я не только увидел своего Гуру как живого человека, очень молодого по сравнению с некоторыми другими из этой благословенной компании, но и более того: временами они снисходили даже до бесед со мной. Так, на второй день моего пребывания мне было позволено более часа беседовать с моим Учителем. Когда он с улыбкой спросил меня, почему я так недоуменно смотрю на него, я, в свою очередь, задал ему вопрос: "Как вышло, Учитель, что некоторые члены нашего Общества полагают, что вы совсем старик и что будто они с помощью ясновидения обнаруживали, что вам по внешнему виду далеко за шестьдесят?" В ответ он по-доброму рассмеялся»[33].

Ч. Ледбитер в 1925 году писал о внешности Кут Хуми, о ложбине в Тибете[K 16], где находится дом Учителя, и немного о доме:

Учитель Кут Хуми носит тело кашмирского брахмана, и цвет кожи его так же светел, как у обыкновенного англичанина. И у него волнистые волосы, а глаза его голубые и полные радости и любви. Волосы и борода у него каштановые, а когда попадает на них солнце, они блестят золотыми искорками. Его лицо довольно трудно описать, потому что улыбка постоянно меняет его выражение; нос его изящен, а большие глаза удивительно живого голубого цвета[35].

По словам Ледбитера, Учителя М. и К. Х. занимают дома на противоположных сторонах узкой ложбины, склоны которой покрыты соснами, а на дне протекает маленький ручей. Время от времени Учитель К. Х. выезжает верхом на лошади, а когда у них есть совместная работа, его сопровождает Учитель М., который всегда ездит на белом коне. Учитель К. Х. регулярно посещает некоторые монастыри. Поездки по делам являются как будто его главным физическим упражнением, но иногда он встречается с Учителем Д. К., живущим невдалеке.[36]

Библиотека в доме К. Х. — это большая комната, содержащая тысячи томов. Многие из них — современные европейские произведения. Наверху же — открытые полки для манускриптов. Учитель — подготовленный лингвист и, «помимо большой английской учёности», основательно знает французский и немецкий языки. В библиотеке есть пишущая машинка, подаренная одним из учеников.[37]

Ч. Ледбитер писал, что в сравнительно недавние времена многие из махатм были известными историческими персонажами. Например, К. Х. появлялся в Европе как философ Пифагор. До этого он был египетским жрецом Сартоном, а ещё в одном рождении — главным жрецом храма в Агаде, в Малой Азии, где был «убит варварами, напавшими с холмов». Тогда он «вернул жизнь телу утонувшего рыбака, и в этом теле отправился в Персию, где оказал значительную помощь последнему из Зороастров в основании современной формы маздеанской религии». Позднее он был фламином — жрецом Юпитера в Риме, а ещё позже Нагарджуной, великим буддийским философом. Ледбитер утверждает, что почти всегда К. Х. был или жрецом, или учителем.[38]

В октябре 1882 года Синнетт послал махатмам вопрос о своём предыдущем воплощении. К. Х. ответил так:

«А. П. Синнетт не является „абсолютно новым изобретением“. Он — дитя и творение своего предшествующего личного „Я“; кармический потомок для всех, кого он знает, Нония Аспрената[K 17], консула императора Домициана (94 год нашей эры)… и друг фламина диалис в то время (верховного жреца Юпитера и главы фламинов) или самого фламина — чем и объясняется внезапно открывшееся влечение А. П. Синнетта к мистицизму»[39].

А. Синнетт писал, что К. Х. телепортировал брошь м-с Синнетт из их дома внутрь подушки, которую они захватили с собой на прогулку в окрестностях Симлы. Далее он пояснил, что

«сила мысли человека, находящегося где-то в Кашмире, подняла со стола в Симле материальный предмет и, разложив его на частицы при помощи некоего процесса, о постижении которого наука Запада не может пока даже мечтать, пронесла сквозь другую материю, а затем восстановила его в первоначальной целостности, так, что каждая из рассеявшихся частиц заняла своё прежнее место, и материальный объект был воссоздан в прежнем виде, вплоть до мельчайшей чёрточки и царапинки на его поверхности»[40].

Блаватская писала Синнету о том, как К. Х. в течение двух месяцев передавал ей своё знание английского языка, ежедневно прикладывая на несколько секунд руку к её лбу[41]. Ч. Ледбитер писал, как он наблюдал в Лондоне материализацию письма К. Х. в руке Блаватской[K 18]. Он также описал, как Блаватская получила письмо от К. Х. в вагоне идущего поезда[K 19]. Из этого письма Ледбитер понял, что К. Х. был невидимым свидетелем их разговора[44][K 20]. Ч. Ледбитер писал, что К. Х. помог ему в Лондоне уклониться от огромной трубы, упавшей перед ним на тротуар (сам К. Х. в это время в Лондоне не присутствовал)[46]. Анни Безант сообщила об оккультном восстановлении разбитого блюдца, которое было сопровождено пояснительной запиской К. Х., материализовавшейся одновременно с «ремонтом» предмета[47]. Л. Халловэй писала, что К. Х. «помогал» Герману Шмихену в работе над своим портретом, о чём художник, похоже, не подозревал[1][K 21]. Вирджиния Хансон писала о встрече м-ра Эглинтона (англ.)русск.[K 22] с К. Х. на пароходе, плывущем из Индии в Англию. После этого в Индию были телепортированы: письмо Эглинтона, подтверждающее факт встречи, и письмо К. Х., написанное на карточке Эглинтона[49].

На борту парохода «Вега»[50] Эглинтон 24 марта 1882 года в своём послании м-с Гордон пишет:

«Наконец-то, настал час Вашего триумфа! После многочисленных баталий, которые мы провели за столом, обсуждая существование К. Х., при всём моём упрямом скептицизме относительно чудесных сил, которые имеют „Братья“, я был склонён к полной вере в то, что такие, обладающие индивидуальными особенностями, лица реально существуют, и моему былому скептицизму теперь будет равной моя настойчиво неизменная убеждённость в отношении того, что они существуют. Мне не дозволено рассказать Вам всё, что я знаю, но я могу сказать, что К. Х. появился передо мной лично два дня назад, и то, что он поведал мне, ошеломило меня»[51].

Российский индолог А. Н. Сенкевич после изучения наследия Блаватской и другой теософской литературы (в том числе в библиотеке Адьяра) составил о Кут Хуми своё собственное представление, воссоздав его биографию, как он говорит, «по отдельным деталям из писем махатм»:

Махатма Кут Хуми родился в Пенджабе в начале XIX века и был родом из знатной семьи кашмирских брахманов. В юности он учился в Европе, возможно в Германии. Однако на немецком языке не говорил и не писал. Впрочем, как и на языках пенджаби, хинди и тибетском. Его английский оставлял желать лучшего. Его латынь изобиловала грубыми ошибками, зато французским языком он владел свободно. Удивительно, но он не знал санскрита. Его письма написаны на странном, специфическом английском языке, как будто их переводили с французского, к тому же в них встречаются словечки и обороты из американского жаргона.
Махатма Кут Хуми был начитан в западной литературе[K 23], сведущ в науках, его коньком была философия. Он почти без ошибок цитировал Шекспира, не так точно — Свифта и совсем небрежно — Теккерея, Теннисона и Диккенса…
Поскольку же у махатм оказались более-менее постоянное место жительства и земная биография, они могли закончить свой жизненный путь и быть упокоенными[K 24] в достойном для них месте. Что и произошло, в конце концов, с наставником Альфреда Перси Синнетта махатмой Кут Хуми: «…На расстоянии броска камня от старого ламаистского монастыря стоит древняя башня… Именно там сейчас покоится ваш безжизненный друг (К. Х.)…»[54].

Интересные факты

В романе Джеймса Джойса «Улисс» после имён теософов, в частности Джаджа, Данлопа (англ.)русск. и «Эй И» (Расселла), упоминается махатма К. Х., как написал Джойс, «их учитель»:

«Лишённое формы духовное. Создатель, Слово и Святой Дух. Всеотец, небесный человек. Иэсос Кристос, чародей прекрасного, Слово, что в каждый миг страдает за нас. Это поистине есть то[K 25]… Данлоп, Джадж, что римлянин был самый благородный, «Эй И», Арвал, Несказанное Имя, в высоте небес, К. Х., их учитель, личность которого не является тайной для посвящённых. Братья великой белой ложи неусыпно следят, не требуется ли их помощь… Эзотерическая жизнь не для обыкновенного человека. О. Ч. сначала должен избавиться от своей дурной кармы»[K 26].

Библиография

  • Letters from the Masters of Wisdom 1881—1888 / C. Jinarajadasa, ed. — Reprint. — 2008. — ISBN 9781434461070.
  • [www.phx-ult-lodge.org/mahatma_letters.htm The Mahatma Letters to A. P. Sinnett from the Mahatmas M. and K. H] / A. T. Barker, ed. — Reprint. — Whitefish, MT: Kessinger Publishing, 2003. — 568 p. — ISBN 9780766127340.
  • [hpb.narod.ru/TibetanInitiate.htm A Tibetan Initiate on World Problems]. — H.P.B. Library, 1923. — 13 p. — (Blavatsky Pamphlets).
  • [hpb.narod.ru/WhatIsMatterWhatIsForce-KH.htm What is Matter & What is Force?] — 1882.
  • [hpb.narod.ru/GodAView.htm What is God — the view of a Master of the Wisdom].
вероятное авторство
  • The Dream of Ravan: A Mystery. — New Release Of The Original 1895 Edition. — Literary Licensing, LLC, 2014. — 254 p. — ISBN 9781494126988.
на русском языке
  • Письма Махатм = The Mahatma Letters to A. P. Sinnett from the Mahatmas M. & K. H / Анонимный перевод в редакции Н. Ковалёвой. — М.: Эксмо, 2012. — 896 с. — (Золотой фонд эзотерики). — 3000 экз. — ISBN 978-5-699-26820-7.
  • [occ.piramidin.com/r/l/letrmah1.rar Письма Учителей мудрости] / Под ред. Ч. Джинараджадасы. — Т. 1.
  • [occ.piramidin.com/r/l/letrmah2.rar Письма Учителей мудрости] / Под ред. Ч. Джинараджадасы. — Т. 2.
  • [www.theosophy.ru/lib/ravana.htm Сон Раваны: мистерия] = The Dream of Ravan: A Mystery.

См. также

Напишите отзыв о статье "Кут Хуми"

Комментарии

  1. ↑ «Hermann Schmiechen was a German painter living in London who had joined the Theosophical Society. He agreed to take part in a „psychical experiment“ to see if images could be transferred to his mind from those who had seen the Masters»[1].
  2. ↑ Владимир Соловьёв писал: «О существовании и характере этого братства можно найти положительные и достоверные известия в книге французского миссионера Гюка, бывшего в Тибете в начале сороковых годов, значит за тридцать с лишком лет до основания теософического общества»[6].
  3. ↑ Гудрик-Кларк писал, что «концепция Учителей» представляет собой идею розенкрейцеров о «невидимых и тайных адептах», работающих для прогресса человечества[4][7].
    Г. Тиллетт писал: «Концепция Учителей, или махатм, представленная Блаватской, является сплавом западных и восточных идей; по её словам, местонахождение большинства из них связано с Индией или Тибетом. И она, и полковник Олкотт утверждали, что видели махатм и общались с ними. В западном же оккультизме идея „сверхчеловека“ была связана, в частности, с братствами, основанными Мартинесом де Паскуалли и Луи-Клодом де Сен-Мартеном»[8].
    См. также: Разоблачённая Изида#Невидимые соавторы (информация из «Британники»).
  4. ↑ Интересно, что Джонсон, сомневающийся в реальности махатм Блаватской, судя по одной из его публикаций, нисколько не сомневается в реальности ясновидения, поскольку сам видит ауры (См. Johnson K.P. [theos-world.com/archives/html/tw199802.html#ARTICLE0121 Seeing Auras.] 1995). По его словам, он был «весьма ортодоксальным теософом в течение десяти лет» и опубликовал тогда более двух десятков статей в различных теософских журналах (См. Johnson K.P. [theos-world.com/archives/html/tw199712.html#ARTICLE0120 Research That is Destructive of Belief Systems.] 1994).
  5. ↑ Однако следует отметить, что несколько ранее А. И. Андреев писал, что исследование С. Грофом случаев мистического «расширения сознания» и «переживания встреч со сверхчеловеческими духовными сущностями», от которых человек получал «послания, информацию и объяснения по разным экстрасенсорным каналам», могут дать ключ к разгадке феномена теософских «махатм» — «духовных гидов с более высокого плана сознания». (См. Андреев А. И. «Оккультист Страны Советов». М., 2004).
  6. ↑ «Иногда же Учитель завладевал её телом и писал её рукой. Спору нет, эта помощь была очень актуальна, поскольку речь идёт о книге объёмом в полмиллиона слов. В таких случаях Олкотт наблюдал поразительные изменения в почерке Блаватской».[16]
  7. ↑ А. Н. Сенкевич писал: «Под диктовку махатмы Мории, своеобразного ключника у врат эзотерической мудрости, было создано автоматическим письмом, как уверяла Елена Петровна, её основное произведение „Тайная доктрина“»[17].
  8. ↑ Блаватская называла своих таинственных учителей «эзотерическими буддистами»[18].
  9. ↑ Блаватская утверждала, что до её приезда в Америку она семь лет обучалась в Тибете у махатм, и что затем она поддерживала с ними телепатическую связь, в особенности, с Учителями Кут Хуми и Мориа — иногда через сны и видения, но чаще всего, с помощью писем, которые материализовывлись в шкафу в её комнате, или же она записывала их сама посредством автоматического письма[5][19].
  10. ↑ По словам Блаватской, в 1868—1870 она жила в Тибете, проходя обучение под руководством Учителей Мории и Кут Хуми[20].
  11. ↑ «В качестве источника Синнетт использовал более сотни "писем махатм", полученных от Мории и Кут Хуми»[21].
  12. ↑ «В 1880—1882 было получено множество писем от таинственных махатм, или Учителей Мудрости, руководивших развитием Т. О.»[23].
  13. ↑ «K.H., we are told, always used blue ink or blue pencil, while the epistles from M. always came in red. Specimens of the two handwritings are given in the frontispiece of the Mahatma Letters. The art of occult precipitation appears still more marvelous when we are told by Madame Blavatsky that the Adept did not attend to the actual precipitation himself but delegated it to one of his distant chelas, who caught his Master's thought-forms in the Astral Light and set them down by the chemical process which he had been taught to employ»[24].
  14. ↑ Британский эксперт Вернон Харрисон, изучавший оригиналы писем махатм, установил, что они похожи на копии, «изготовленые с использованием неизвестного нам факс-процесса»[26].
  15. ↑ «Damodar K. Mavalankar (1857—?) was a Brahmin who served the TS as Recording Secretary 1882-5 and as Treasurer 1883. He claimed to have visited his Master’s ashram in 1883 to undergo training, and a number of phenomena were said to have occurred in his presence. He left Adyar in February, 1885, at the instruction of his Master to travel to Tibet; he was never seen again and a number of stories circulated about his ultimate fate».[32]
  16. ↑ «The neo-theosophy of Leadbeater gives Tibet a major role as the home of the Masters (whenever they choose to inhabit physical bodies)»[34].
  17. ↑ Полное имя: Луций Ноний Кальпурний Торкват Аспренат (Lucius Nonius Calpurnius Torquatus Asprenas) — см. Список консулов Римской империи.
  18. ↑ «Whilst HPB was seated in an armchair before the fire in the Cooper-Oakley's drawing room, casually rolling a cigarette, her hand jerked strangely, and a small mass of whitish mist formed on her palm, condensing into a piece of folded paper. She handed it to Leadbeater, saying: „There is your answer“».[42]
  19. ↑ «During the railway journey from Ismailia to Cairo, HPB precipitated a letter from KH with a message for Leadbeater: „Tell Leadbeater I am satisfied with his zeal and devotion“».[43]
  20. ↑ Радхакришнан писал: «Высшие способности чувств (гиперстезия), благодаря которым йогин может видеть и слушать на расстоянии, появляются как результат сосредоточенности»[45].
  21. ↑ См. также: Халловэй Л. [etextlib.ru/Book/Details/53895 Портреты махатм.]
  22. ↑ «William Eglinton (1857—1933) was a leading exponent of slate writing, a technique popular for a time, in which a sealed slate would have a message written on it during a seance, even though the slate was supposedly inaccessible to human agents. Eglinton had previously provided more spectacular phenomena in the form of levitation and materializations, once being — so it was claimed — „translated“ from one room to another during a séance… Eglinton also joined the London Lodge of the TS in 1884»[48].
  23. ↑ Он имел определённое представление и о русской литературе, поскольку написал Синнетту о своём предложении редактору "The Theosophist": «The suggestion to translate the Grand Inquisitor is mine; for its author, on whom the hand of Death was already pressing when writing it, gave the most forcible and true description of the Society of Jesus than was ever given before. There is a mighty lesson contained in it for many»[52]. Совет махатмы был принят Блаватской к исполнению; сноска на стр. 373 третьего тома «Тайной доктрины» информирует читателя: «См. выдержку в "The Theosophist" из знаменитого романа Достоевского — отрывок под заглавием [www.gutenberg.org/files/8578/8578-h/8578-h.htm „Великий Инквизитор“]».
  24. ↑ "Тонг-па-нги" (Tong-pa-ngi) — не смерть. Через три месяца после ухода К. Х. Синнетт получил письмо от Лишённого Наследства: «Учитель пробудился и велит мне писать»[53].
  25. ↑ «Сущность Бытия лежит вне границ всякого познания и даже человеческого воображения. Как Непознаваемая, она не подлежит никакому определению и не может иметь никакого наименования, поэтому индийские мудрецы назвали эту Основную Реальность санскритским словом „ТАТ“, от которого происходит английское слово THAT»[55].
  26. ↑ Джойс Джеймс Улисс (из 9-го эпизода).

Примечания

  1. ↑ 1 2 Sasson, 2012.
  2. ↑ Encyclopedia, v. 1, 1991, p. 912.
  3. ↑ Encyclopedia, v. 2, 1991, p. 1036.
  4. ↑ 1 2 3 Goodrick-Clarke, 2004, p. 6.
  5. ↑ 1 2 Melton, 1990, p. 195.
  6. ↑ Соловьёв, 1890.
  7. ↑ Goodrick-Clarke, 2008, p. 213.
  8. ↑ Tillett, 1986, p. 966.
  9. ↑ 1 2 Tillett, 1986, p. 940.
  10. ↑ Jinarajadasa, 2010, First letter.
  11. ↑ Goodrick-Clarke, 2004, p. 4.
  12. ↑ Hanson, 1980, p. xxiii.
  13. ↑ Johnson, 1995, p. 49.
  14. ↑ Jenkins, 2000, pp. 41—42.
  15. ↑ Андреев, 2008.
  16. ↑ Вашингтон, 1998, Вести из ниоткуда.
  17. ↑ Сенкевич, 2012, с. 427.
  18. ↑ Faces of Buddhism, 1998, p. 198.
  19. ↑ Lopez, 2011, pp. 20—21.
  20. ↑ Goodrick-Clarke, 2004, p. 121.
  21. ↑ Goodrick-Clarke, 2004, p. 133.
  22. ↑ Goodrick-Clarke, 2008, p. 220.
  23. ↑ Encyclopedia, v. 2, 1991, p. 1693.
  24. ↑ Kuhn, 1992, p. 155.
  25. ↑ Mahatma Letters, 2003, Letter 8.
  26. ↑ Harrison, 1997, Affidavit.
  27. ↑ Encyclopedia, v. 1, 1991, p. 150.
  28. ↑ Hammer, 2003, p. 65.
  29. ↑ Bailey, 2010, p. 56.
  30. ↑ Neff, 2003, Chap. vii.
  31. ↑ Равана, Примечания.
  32. ↑ Tillett, 1986, p. 974.
  33. ↑ Mavalankar, 1883.
  34. ↑ Hammer, 2003, p. 132.
  35. ↑ Leadbeater, 1998, p. 43.
  36. ↑ 1 2 Leadbeater, 1998, p. 34.
  37. ↑ Leadbeater, 1998, p. 32.
  38. ↑ Leadbeater, 2003, Sect. 1/1.
  39. ↑ Mahatma Letters, 2003, Letter 23B.
  40. ↑ Sinnett, 1996.
  41. ↑ Mahatma Letters, 2003, Letter 140.
  42. ↑ Tillett, 1986, pp. 138—139.
  43. ↑ Tillett, 1986, p. 142.
  44. ↑ Leadbeater, 2013, Chap. vi.
  45. ↑ Радхакришнан, 1957, Сверхъестественные силы.
  46. ↑ Leadbeater, 1996, p. 5.
  47. ↑ Besant, 1907, p. 24.
  48. ↑ Tillett, 1986, p. 126.
  49. ↑ Hanson, 1980, p. 156.
  50. ↑ Encyclopedia, v. 1, 1991, p. 498.
  51. ↑ Barborka, 1990.
  52. ↑ Mahatma Letters, 2003, Letter 27.
  53. ↑ Mahatma Letters, 2003, Letters 37, 73.
  54. ↑ Сенкевич, 2012, с. 352, 390.
  55. ↑ Ramacharaka, 2007, p. 33.

Литература

Научные публикации

  • Андреев А. И. [books.google.ru/books?id=ytBCQwAACAAJ&dq=isbn:5288047057&hl=en&sa=X&ei=H2lXVLi8GIvsO7_RgKAI&redir_esc=y Гималайское братство: теософский миф и его творцы: документальное расследование]. — СПб.: Изд-во С.-Петербургского университета, 2008. — 432 с. — ISBN 5288047057.
  • Радхакришнан С. [www.orlov-yoga.com/Radhakrishnan2/Radhakrishnan2.pdf Индийская философия] = Indian Philosophy / Пер. с англ. Я. В. Воробьева, Г. А. Зайченко и др. Под общ. ред. В. А. Малинина. — М.: Издательство иностранной литературы, 1957. — Т. 2.
  • Соловьёв В. С. [www.runivers.ru/bookreader/book18649/#page/293/mode/1up Рецензия на книгу Е. П. Блаватской «The Key to Theosophy»] // Русское обозрение : журнал. — 1890. — № 8.
  • [books.google.ru/books?id=Cg6QdFNWyUsC&dq=editions:33J843RGwwMC&hl=ru Encyclopedia of Occultism & Parapsychology] / Leslie Shepard, ed. — 3-е изд. — Detroit: Gale Research Inc, 1991. — Vol. 1. — 2008 p. — ISBN 0810349159.
  • [books.google.ru/books?id=edctAAAAYAAJ&dq=editions:33J843RGwwMC&hl=ru Encyclopedia of Occultism & Parapsychology] / Leslie Shepard, ed. — 3-е изд. — Detroit: Gale Research Inc., 1991. — Vol. 2. — 2008 p. — ISBN 0810349167.
  • French B. J. [hdl.handle.net/2123/7147 The theosophical masters: an investigation into the conceptual domains of H. P. Blavatsky and C. W. Leadbeater]. — Sydney: University of Sydney, 2000. — 850 p.
  • Goodrick-Clarke N. [books.google.ru/books?id=ntbRxa5k6CkC&printsec=frontcover&source=gbs_ge_summary_r&cad=0#v=onepage&q&f=false Helena Blavatsky] / Под ред. N. Goodrick-Clarke. — Berkeley: North Atlantic Books, 2004. — 220 p. — (Western esoteric masters series). — ISBN 1-55643-457-X.
  • Goodrick-Clarke N. [books.google.com/books?id=IPwoK5XYXrAC&printsec=frontcover&dq=isbn:9780199717569&hl=ru&sa=X&ved=0CBQQ6AEwAGoVChMIu7qH0dmbyAIVanxyCh1Q0Ajr The Western Esoteric Traditions: A Historical Introduction]. — New York: Oxford University Press, 2008. — 296 p. — ISBN 9780199717569.
  • Hammer Olav. [books.google.ru/books?id=EZYsPQgBNioC&pg=PA103#v=onepage&q&f=false Claiming Knowledge: Strategies of Epistemology from Theosophy to the New Age]. — Переиздание 2001. — Boston: Brill, 2003. — 550 p. — (Studies in the history of religions). — ISBN 9789004136380.
  • Jenkins Philip. [books.google.ru/books?id=PCWA1ubggrIC&printsec=frontcover&dq=isbn:0199923728&hl=en&sa=X&ei=AXFXVIjnAdTVaqXbgvAH&redir_esc=y#v=onepage&q&f=false Mystics and Messiahs: Cults and New Religions in American History]. — Oxford: Oxford University Press, 2000. — 304 p. — ISBN 0199923728.
  • Kuhn A. B. [www.archive.org/details/TheosophyAModernRevivalOfAncientWisdom Theosophy: A Modern Revival of Ancient Wisdom]. — Whitefish, MT: Kessinger Publishing, 1992. — 381 p. — (American religion series: Studies in religion and culture). — ISBN 978-1-56459-175-3.
  • Lopez Donald S. [books.google.com.ua/books?id=jvg2A_NN2oAC&printsec=frontcover&dq=isbn:9781400838042&hl=ru&sa=X&ved=0CBMQ6AEwAGoVChMI6-vZkbKoxwIVafRyCh0HLgzy "The Tibetan Book of the Dead": A Biography]. — Princeton: Princeton University Press, 2011. — 192 p. — (Lives of Great Religious Books). — ISBN 9781400838042.
  • Melton J. G. et al. [books.google.ru/books?id=GoEYAAAAIAAJ&q=inauthor:%22J.+Gordon+Melton%22&dq=inauthor:%22J.+Gordon+Melton%22&hl=ru&sa=X&ved=0CBMQ6AEwAGoVChMIk8GFwPThxgIVSYgsCh2M_AuB New Age Encyclopedia]. — Gale Research, 1990.
  • Prebish Charles S., Tanaka Kenneth K. [books.google.com.ua/books?id=5h8AokRoGjYC&printsec=frontcover&dq=The+Faces+of+Buddhism+in+America&hl=ru&sa=X&ved=0CBMQ6AEwAGoVChMIhtic3dulxwIVqaJyCh3rJAof The Faces of Buddhism in America]. — Berkeley: University of California Press, 1998. — 370 p. — ISBN 9780520213012.
  • Sasson Diane. [books.google.ru/books?id=74jEiVAhVHEC&pg=PA142#v=onepage&q&f=false Koot Hoomi's portrait] // Yearning for the New Age: Laura Holloway-Langford and Late Victorian Spirituality / Под ред. C. L. Albanese и S. J. Stein. — Bloomington: Indiana University Press, 2012. — P. 142—144. — 347 p. — (Religion in North America). — ISBN 9780253001771.
  • Tillett G. J. [hdl.handle.net/2123/1623 Charles Webster Leadbeater (1854—1934), a biographical study]. — Sydney: University of Sydney, 1986. — 1169 p.

Публикации сторонников и последователей

  • Bailey A. A. Initiation, Human and Solar. — Reprint. Originally published in 1922. — Lucis Publishing Comp, 2010. — 240 p. — ISBN 9780853304104.
  • Barborka G. A. [books.google.ru/books?id=i15DAAAACAAJ&dq=isbn:9788170591191&hl=ru&sa=X&ei=rd16VJLuO-TQygPCk4CwDQ&redir_esc=y Mahatmas and Their Letters]. — Первое переиздание. — Adyar: Theosophical Publishing House, 1990. — 422 p. — ISBN 9788170591191.
  • Besant A. [blavatskyarchives.com/besant/besantdefensehpbcont.htm H. P. Blavatsky and the Masters of the Wisdom]. — London: Theosophical Pub. Society, 1907. — 57 p.
  • Hanson Virginia. [books.google.com/books?id=NR49AAAAIAAJ&q=isbn:9780835675499&dq=isbn:9780835675499&hl=ru&sa=X&ved=0CBQQ6AEwAGoVChMIj-rX_8GMyAIVCVgsCh02FAh4 Masters and Men: the Human Story in The Mahatma Letters]. — Wheaton, Ill: Theosophical Publishing House, 1980. — 417 p. — ISBN 9780835675499.
  • Jinarajadasa C.. [hpb.narod.ru/tph/CWL_KHLE.HTM K. H. Letters to C. W. Leadbeater]. — Reprint. Originally published in 1941. — Whitefish, MT: KessingerPublishing, 2010. — 122 p. — ISBN 1162578084.
  • Leadbeater C. W. [www.singaporelodge.org/htctm.htm How Theosophy Came to Me]. — Reprint. — Literary Licensing, LLC, 2013. — 174 p. — ISBN 9781494031510.
  • Leadbeater C. W. [www.anandgholap.net/Inner_Life_Vol_I-CWL.htm Inner Life]. — Reprint. — Kessinger Publishing, 2003. — Vol. 1. — 360 p. — ISBN 9780766128712.
  • Leadbeater C. W. [www.anandgholap.net/Masters_And_Path-CWL.htm The Masters and the Path]. — Health Research Books, 1998. — 354 p. — ISBN 9780787305451.
  • Leadbeater C. W. [www.anandgholap.net/Invisible_Helpers-CWL.htm Invisible Helpers]. — Health Research Books, 1996. — 45 p. — ISBN 9780787311902.
  • Mavalankar D. [www.theosociety.org/pasadena/damodar/dam4.htm#great A Great Riddle Solved] (англ.) // The Theosophist : журнал. — 1883. — Vol. 5, no. 3. — P. 61–62.
  • Neff Mary K. [books.google.ru/books?id=-mjeZIzV8WAC&printsec=frontcover&dq=inauthor:%22Mary+K.+Neff%22&hl=ru&sa=X&ved=0CBMQ6AEwAGoVChMIy-OxoqSVyAIVa6ZyCh3iIg5F Brothers of Madame Blavatsky]. — Reprint. Originally published in 1932. — Kessinger Publishing, 2003. — 156 p. — ISBN 9780766157828.
  • Ramacharaka Y. [books.google.ru/books?id=Z8jRRY3myqcC&printsec=frontcover&dq=isbn:9781602066281&hl=en&sa=X&ei=1oFOVKC_OcnjywOvhoL4BA&redir_esc=y#v=onepage&q&f=false The inner teachings of the philosophies and religions of India]. — Reprint. Originally published in 1908. — New York: Cosimo, Inc, 2007. — 376 p. — ISBN 9781602066281.
  • Sinnett A. P. [books.google.ru/books?id=zfL7G13pdkMC&dq=isbn:9780766129047&hl=ru&sa=X&ei=6c56VKvYCMPmyQO24IKAAg&redir_esc=y Esoteric Buddhism]. — Переиздание. — Whitefish, MT: Kessinger Publishing, 2003. — 336 p. — ISBN 9780766129047.
  • Sinnett A. P. [books.google.ru/books?id=tZvAiNtxuPQC&dq=isbn:9781564597366&hl=ru&sa=X&ei=BNB6VILIDcflywOE6IHIBQ&redir_esc=y The occult world]. — Переиздание. — Whitefish, MT: Kessinger Publishing, 1996. — 176 p. — ISBN 9781564597366.

Прочие публикации

  • Вашингтон П. [psylib.org.ua/books/washi01/index.htm Бабуин мадам Блаватской: история мистиков, медиумов и шарлатанов, которые открыли спиритуализм Америке] = Madame Blavatsky's baboon: a history of the mystics, mediums, and misfits who brought spiritualism to America / Пер. с англ. А. Блейз и О. Перфильева. — М.: Крон-Пресс, 1998.
  • Сенкевич А. Н.. [books.google.ru/books?id=KtIwkgEACAAJ&dq=isbn:9785443802374&hl=en&sa=X&ei=XcRGVPD-KcTnygPbuIHYCA&redir_esc=y Елена Блаватская. Между светом и тьмой]. — М.: Алгоритм, 2012. — 480 с. — (Носители тайных знаний). — 3000 экз. — ISBN 978-5-4438-0237-4.
  • Harrison V. G. [books.google.ru/books?id=OEVRAQAAIAAJ&q=isbn:9781557001184&dq=isbn:9781557001184&hl=ru&sa=X&ei=8dd6VMOMK6XOygOBzoCICg&redir_esc=y H. P. Blavatsky and the SPR: an examination of the Hodgson report of 1885]. — Pasadena, Calif.: Theosophical University Press, 1997. — 78 p. — ISBN 9781557001184.
  • Johnson K. P. [books.google.ru/books?id=yUGUawAB7bsC&printsec=frontcover&dq=isbn:0791425568&hl=en&sa=X&ei=jmVXVO-dA8reOKWdgLAO&redir_esc=y#v=onepage&q&f=false Initiates of Theosophical Masters]. — Albany: State University of New York Press, 1995. — 255 p. — (SUNY series in Western esoteric traditions). — ISBN 0791425568.

Ссылки

  • [etextlib.ru/Book/Details/53884 Письма «К. Х.» Ч.У. Ледбитеру] с комментариями Ч. Джинараджадасы.
  • Катинка Хесселинк. [www.theosophy.ru/khletter.htm История письма К. Х. 1900 г. к Анни Безант] // Неофициальный сайт Теософического Общества.

Отрывок, характеризующий Кут Хуми

Под влиянием выпитого вина и после дней, проведенных в уединении с своими мрачными мыслями, Пьер испытывал невольное удовольствие в разговоре с этим веселым и добродушным человеком.
– Pour en revenir a vos dames, on les dit bien belles. Quelle fichue idee d'aller s'enterrer dans les steppes, quand l'armee francaise est a Moscou. Quelle chance elles ont manque celles la. Vos moujiks c'est autre chose, mais voua autres gens civilises vous devriez nous connaitre mieux que ca. Nous avons pris Vienne, Berlin, Madrid, Naples, Rome, Varsovie, toutes les capitales du monde… On nous craint, mais on nous aime. Nous sommes bons a connaitre. Et puis l'Empereur! [Но воротимся к вашим дамам: говорят, что они очень красивы. Что за дурацкая мысль поехать зарыться в степи, когда французская армия в Москве! Они пропустили чудесный случай. Ваши мужики, я понимаю, но вы – люди образованные – должны бы были знать нас лучше этого. Мы брали Вену, Берлин, Мадрид, Неаполь, Рим, Варшаву, все столицы мира. Нас боятся, но нас любят. Не вредно знать нас поближе. И потом император…] – начал он, но Пьер перебил его.
– L'Empereur, – повторил Пьер, и лицо его вдруг привяло грустное и сконфуженное выражение. – Est ce que l'Empereur?.. [Император… Что император?..]
– L'Empereur? C'est la generosite, la clemence, la justice, l'ordre, le genie, voila l'Empereur! C'est moi, Ram ball, qui vous le dit. Tel que vous me voyez, j'etais son ennemi il y a encore huit ans. Mon pere a ete comte emigre… Mais il m'a vaincu, cet homme. Il m'a empoigne. Je n'ai pas pu resister au spectacle de grandeur et de gloire dont il couvrait la France. Quand j'ai compris ce qu'il voulait, quand j'ai vu qu'il nous faisait une litiere de lauriers, voyez vous, je me suis dit: voila un souverain, et je me suis donne a lui. Eh voila! Oh, oui, mon cher, c'est le plus grand homme des siecles passes et a venir. [Император? Это великодушие, милосердие, справедливость, порядок, гений – вот что такое император! Это я, Рамбаль, говорю вам. Таким, каким вы меня видите, я был его врагом тому назад восемь лет. Мой отец был граф и эмигрант. Но он победил меня, этот человек. Он завладел мною. Я не мог устоять перед зрелищем величия и славы, которым он покрывал Францию. Когда я понял, чего он хотел, когда я увидал, что он готовит для нас ложе лавров, я сказал себе: вот государь, и я отдался ему. И вот! О да, мой милый, это самый великий человек прошедших и будущих веков.]
– Est il a Moscou? [Что, он в Москве?] – замявшись и с преступным лицом сказал Пьер.
Француз посмотрел на преступное лицо Пьера и усмехнулся.
– Non, il fera son entree demain, [Нет, он сделает свой въезд завтра,] – сказал он и продолжал свои рассказы.
Разговор их был прерван криком нескольких голосов у ворот и приходом Мореля, который пришел объявить капитану, что приехали виртембергские гусары и хотят ставить лошадей на тот же двор, на котором стояли лошади капитана. Затруднение происходило преимущественно оттого, что гусары не понимали того, что им говорили.
Капитан велел позвать к себе старшего унтер офицера в строгим голосом спросил у него, к какому полку он принадлежит, кто их начальник и на каком основании он позволяет себе занимать квартиру, которая уже занята. На первые два вопроса немец, плохо понимавший по французски, назвал свой полк и своего начальника; но на последний вопрос он, не поняв его, вставляя ломаные французские слова в немецкую речь, отвечал, что он квартиргер полка и что ему ведено от начальника занимать все дома подряд, Пьер, знавший по немецки, перевел капитану то, что говорил немец, и ответ капитана передал по немецки виртембергскому гусару. Поняв то, что ему говорили, немец сдался и увел своих людей. Капитан вышел на крыльцо, громким голосом отдавая какие то приказания.
Когда он вернулся назад в комнату, Пьер сидел на том же месте, где он сидел прежде, опустив руки на голову. Лицо его выражало страдание. Он действительно страдал в эту минуту. Когда капитан вышел и Пьер остался один, он вдруг опомнился и сознал то положение, в котором находился. Не то, что Москва была взята, и не то, что эти счастливые победители хозяйничали в ней и покровительствовали ему, – как ни тяжело чувствовал это Пьер, не это мучило его в настоящую минуту. Его мучило сознание своей слабости. Несколько стаканов выпитого вина, разговор с этим добродушным человеком уничтожили сосредоточенно мрачное расположение духа, в котором жил Пьер эти последние дни и которое было необходимо для исполнения его намерения. Пистолет, и кинжал, и армяк были готовы, Наполеон въезжал завтра. Пьер точно так же считал полезным и достойным убить злодея; но он чувствовал, что теперь он не сделает этого. Почему? – он не знал, но предчувствовал как будто, что он не исполнит своего намерения. Он боролся против сознания своей слабости, но смутно чувствовал, что ему не одолеть ее, что прежний мрачный строй мыслей о мщенье, убийстве и самопожертвовании разлетелся, как прах, при прикосновении первого человека.
Капитан, слегка прихрамывая и насвистывая что то, вошел в комнату.
Забавлявшая прежде Пьера болтовня француза теперь показалась ему противна. И насвистываемая песенка, и походка, и жест покручиванья усов – все казалось теперь оскорбительным Пьеру.
«Я сейчас уйду, я ни слова больше не скажу с ним», – думал Пьер. Он думал это, а между тем сидел все на том же месте. Какое то странное чувство слабости приковало его к своему месту: он хотел и не мог встать и уйти.
Капитан, напротив, казался очень весел. Он прошелся два раза по комнате. Глаза его блестели, и усы слегка подергивались, как будто он улыбался сам с собой какой то забавной выдумке.
– Charmant, – сказал он вдруг, – le colonel de ces Wurtembourgeois! C'est un Allemand; mais brave garcon, s'il en fut. Mais Allemand. [Прелестно, полковник этих вюртембергцев! Он немец; но славный малый, несмотря на это. Но немец.]
Он сел против Пьера.
– A propos, vous savez donc l'allemand, vous? [Кстати, вы, стало быть, знаете по немецки?]
Пьер смотрел на него молча.
– Comment dites vous asile en allemand? [Как по немецки убежище?]
– Asile? – повторил Пьер. – Asile en allemand – Unterkunft. [Убежище? Убежище – по немецки – Unterkunft.]
– Comment dites vous? [Как вы говорите?] – недоверчиво и быстро переспросил капитан.
– Unterkunft, – повторил Пьер.
– Onterkoff, – сказал капитан и несколько секунд смеющимися глазами смотрел на Пьера. – Les Allemands sont de fieres betes. N'est ce pas, monsieur Pierre? [Экие дурни эти немцы. Не правда ли, мосье Пьер?] – заключил он.
– Eh bien, encore une bouteille de ce Bordeau Moscovite, n'est ce pas? Morel, va nous chauffer encore une pelilo bouteille. Morel! [Ну, еще бутылочку этого московского Бордо, не правда ли? Морель согреет нам еще бутылочку. Морель!] – весело крикнул капитан.
Морель подал свечи и бутылку вина. Капитан посмотрел на Пьера при освещении, и его, видимо, поразило расстроенное лицо его собеседника. Рамбаль с искренним огорчением и участием в лице подошел к Пьеру и нагнулся над ним.
– Eh bien, nous sommes tristes, [Что же это, мы грустны?] – сказал он, трогая Пьера за руку. – Vous aurai je fait de la peine? Non, vrai, avez vous quelque chose contre moi, – переспрашивал он. – Peut etre rapport a la situation? [Может, я огорчил вас? Нет, в самом деле, не имеете ли вы что нибудь против меня? Может быть, касательно положения?]
Пьер ничего не отвечал, но ласково смотрел в глаза французу. Это выражение участия было приятно ему.
– Parole d'honneur, sans parler de ce que je vous dois, j'ai de l'amitie pour vous. Puis je faire quelque chose pour vous? Disposez de moi. C'est a la vie et a la mort. C'est la main sur le c?ur que je vous le dis, [Честное слово, не говоря уже про то, чем я вам обязан, я чувствую к вам дружбу. Не могу ли я сделать для вас что нибудь? Располагайте мною. Это на жизнь и на смерть. Я говорю вам это, кладя руку на сердце,] – сказал он, ударяя себя в грудь.
– Merci, – сказал Пьер. Капитан посмотрел пристально на Пьера так же, как он смотрел, когда узнал, как убежище называлось по немецки, и лицо его вдруг просияло.
– Ah! dans ce cas je bois a notre amitie! [А, в таком случае пью за вашу дружбу!] – весело крикнул он, наливая два стакана вина. Пьер взял налитой стакан и выпил его. Рамбаль выпил свой, пожал еще раз руку Пьера и в задумчиво меланхолической позе облокотился на стол.
– Oui, mon cher ami, voila les caprices de la fortune, – начал он. – Qui m'aurait dit que je serai soldat et capitaine de dragons au service de Bonaparte, comme nous l'appellions jadis. Et cependant me voila a Moscou avec lui. Il faut vous dire, mon cher, – продолжал он грустным я мерным голосом человека, который сбирается рассказывать длинную историю, – que notre nom est l'un des plus anciens de la France. [Да, мой друг, вот колесо фортуны. Кто сказал бы мне, что я буду солдатом и капитаном драгунов на службе у Бонапарта, как мы его, бывало, называли. Однако же вот я в Москве с ним. Надо вам сказать, мой милый… что имя наше одно из самых древних во Франции.]
И с легкой и наивной откровенностью француза капитан рассказал Пьеру историю своих предков, свое детство, отрочество и возмужалость, все свои родственныеимущественные, семейные отношения. «Ma pauvre mere [„Моя бедная мать“.] играла, разумеется, важную роль в этом рассказе.
– Mais tout ca ce n'est que la mise en scene de la vie, le fond c'est l'amour? L'amour! N'est ce pas, monsieur; Pierre? – сказал он, оживляясь. – Encore un verre. [Но все это есть только вступление в жизнь, сущность же ее – это любовь. Любовь! Не правда ли, мосье Пьер? Еще стаканчик.]
Пьер опять выпил и налил себе третий.
– Oh! les femmes, les femmes! [О! женщины, женщины!] – и капитан, замаслившимися глазами глядя на Пьера, начал говорить о любви и о своих любовных похождениях. Их было очень много, чему легко было поверить, глядя на самодовольное, красивое лицо офицера и на восторженное оживление, с которым он говорил о женщинах. Несмотря на то, что все любовные истории Рамбаля имели тот характер пакостности, в котором французы видят исключительную прелесть и поэзию любви, капитан рассказывал свои истории с таким искренним убеждением, что он один испытал и познал все прелести любви, и так заманчиво описывал женщин, что Пьер с любопытством слушал его.
Очевидно было, что l'amour, которую так любил француз, была ни та низшего и простого рода любовь, которую Пьер испытывал когда то к своей жене, ни та раздуваемая им самим романтическая любовь, которую он испытывал к Наташе (оба рода этой любви Рамбаль одинаково презирал – одна была l'amour des charretiers, другая l'amour des nigauds) [любовь извозчиков, другая – любовь дурней.]; l'amour, которой поклонялся француз, заключалась преимущественно в неестественности отношений к женщине и в комбинация уродливостей, которые придавали главную прелесть чувству.
Так капитан рассказал трогательную историю своей любви к одной обворожительной тридцатипятилетней маркизе и в одно и то же время к прелестному невинному, семнадцатилетнему ребенку, дочери обворожительной маркизы. Борьба великодушия между матерью и дочерью, окончившаяся тем, что мать, жертвуя собой, предложила свою дочь в жены своему любовнику, еще и теперь, хотя уж давно прошедшее воспоминание, волновала капитана. Потом он рассказал один эпизод, в котором муж играл роль любовника, а он (любовник) роль мужа, и несколько комических эпизодов из souvenirs d'Allemagne, где asile значит Unterkunft, где les maris mangent de la choux croute и где les jeunes filles sont trop blondes. [воспоминаний о Германии, где мужья едят капустный суп и где молодые девушки слишком белокуры.]
Наконец последний эпизод в Польше, еще свежий в памяти капитана, который он рассказывал с быстрыми жестами и разгоревшимся лицом, состоял в том, что он спас жизнь одному поляку (вообще в рассказах капитана эпизод спасения жизни встречался беспрестанно) и поляк этот вверил ему свою обворожительную жену (Parisienne de c?ur [парижанку сердцем]), в то время как сам поступил во французскую службу. Капитан был счастлив, обворожительная полька хотела бежать с ним; но, движимый великодушием, капитан возвратил мужу жену, при этом сказав ему: «Je vous ai sauve la vie et je sauve votre honneur!» [Я спас вашу жизнь и спасаю вашу честь!] Повторив эти слова, капитан протер глаза и встряхнулся, как бы отгоняя от себя охватившую его слабость при этом трогательном воспоминании.
Слушая рассказы капитана, как это часто бывает в позднюю вечернюю пору и под влиянием вина, Пьер следил за всем тем, что говорил капитан, понимал все и вместе с тем следил за рядом личных воспоминаний, вдруг почему то представших его воображению. Когда он слушал эти рассказы любви, его собственная любовь к Наташе неожиданно вдруг вспомнилась ему, и, перебирая в своем воображении картины этой любви, он мысленно сравнивал их с рассказами Рамбаля. Следя за рассказом о борьбе долга с любовью, Пьер видел пред собою все малейшие подробности своей последней встречи с предметом своей любви у Сухаревой башни. Тогда эта встреча не произвела на него влияния; он даже ни разу не вспомнил о ней. Но теперь ему казалось, что встреча эта имела что то очень значительное и поэтическое.
«Петр Кирилыч, идите сюда, я узнала», – слышал он теперь сказанные сю слова, видел пред собой ее глаза, улыбку, дорожный чепчик, выбившуюся прядь волос… и что то трогательное, умиляющее представлялось ему во всем этом.
Окончив свой рассказ об обворожительной польке, капитан обратился к Пьеру с вопросом, испытывал ли он подобное чувство самопожертвования для любви и зависти к законному мужу.
Вызванный этим вопросом, Пьер поднял голову и почувствовал необходимость высказать занимавшие его мысли; он стал объяснять, как он несколько иначе понимает любовь к женщине. Он сказал, что он во всю свою жизнь любил и любит только одну женщину и что эта женщина никогда не может принадлежать ему.
– Tiens! [Вишь ты!] – сказал капитан.
Потом Пьер объяснил, что он любил эту женщину с самых юных лет; но не смел думать о ней, потому что она была слишком молода, а он был незаконный сын без имени. Потом же, когда он получил имя и богатство, он не смел думать о ней, потому что слишком любил ее, слишком высоко ставил ее над всем миром и потому, тем более, над самим собою. Дойдя до этого места своего рассказа, Пьер обратился к капитану с вопросом: понимает ли он это?
Капитан сделал жест, выражающий то, что ежели бы он не понимал, то он все таки просит продолжать.
– L'amour platonique, les nuages… [Платоническая любовь, облака…] – пробормотал он. Выпитое ли вино, или потребность откровенности, или мысль, что этот человек не знает и не узнает никого из действующих лиц его истории, или все вместе развязало язык Пьеру. И он шамкающим ртом и маслеными глазами, глядя куда то вдаль, рассказал всю свою историю: и свою женитьбу, и историю любви Наташи к его лучшему другу, и ее измену, и все свои несложные отношения к ней. Вызываемый вопросами Рамбаля, он рассказал и то, что скрывал сначала, – свое положение в свете и даже открыл ему свое имя.
Более всего из рассказа Пьера поразило капитана то, что Пьер был очень богат, что он имел два дворца в Москве и что он бросил все и не уехал из Москвы, а остался в городе, скрывая свое имя и звание.
Уже поздно ночью они вместе вышли на улицу. Ночь была теплая и светлая. Налево от дома светлело зарево первого начавшегося в Москве, на Петровке, пожара. Направо стоял высоко молодой серп месяца, и в противоположной от месяца стороне висела та светлая комета, которая связывалась в душе Пьера с его любовью. У ворот стояли Герасим, кухарка и два француза. Слышны были их смех и разговор на непонятном друг для друга языке. Они смотрели на зарево, видневшееся в городе.
Ничего страшного не было в небольшом отдаленном пожаре в огромном городе.
Глядя на высокое звездное небо, на месяц, на комету и на зарево, Пьер испытывал радостное умиление. «Ну, вот как хорошо. Ну, чего еще надо?!» – подумал он. И вдруг, когда он вспомнил свое намерение, голова его закружилась, с ним сделалось дурно, так что он прислонился к забору, чтобы не упасть.
Не простившись с своим новым другом, Пьер нетвердыми шагами отошел от ворот и, вернувшись в свою комнату, лег на диван и тотчас же заснул.


На зарево первого занявшегося 2 го сентября пожара с разных дорог с разными чувствами смотрели убегавшие и уезжавшие жители и отступавшие войска.
Поезд Ростовых в эту ночь стоял в Мытищах, в двадцати верстах от Москвы. 1 го сентября они выехали так поздно, дорога так была загромождена повозками и войсками, столько вещей было забыто, за которыми были посылаемы люди, что в эту ночь было решено ночевать в пяти верстах за Москвою. На другое утро тронулись поздно, и опять было столько остановок, что доехали только до Больших Мытищ. В десять часов господа Ростовы и раненые, ехавшие с ними, все разместились по дворам и избам большого села. Люди, кучера Ростовых и денщики раненых, убрав господ, поужинали, задали корму лошадям и вышли на крыльцо.
В соседней избе лежал раненый адъютант Раевского, с разбитой кистью руки, и страшная боль, которую он чувствовал, заставляла его жалобно, не переставая, стонать, и стоны эти страшно звучали в осенней темноте ночи. В первую ночь адъютант этот ночевал на том же дворе, на котором стояли Ростовы. Графиня говорила, что она не могла сомкнуть глаз от этого стона, и в Мытищах перешла в худшую избу только для того, чтобы быть подальше от этого раненого.
Один из людей в темноте ночи, из за высокого кузова стоявшей у подъезда кареты, заметил другое небольшое зарево пожара. Одно зарево давно уже видно было, и все знали, что это горели Малые Мытищи, зажженные мамоновскими казаками.
– А ведь это, братцы, другой пожар, – сказал денщик.
Все обратили внимание на зарево.
– Да ведь, сказывали, Малые Мытищи мамоновские казаки зажгли.
– Они! Нет, это не Мытищи, это дале.
– Глянь ка, точно в Москве.
Двое из людей сошли с крыльца, зашли за карету и присели на подножку.
– Это левей! Как же, Мытищи вон где, а это вовсе в другой стороне.
Несколько людей присоединились к первым.
– Вишь, полыхает, – сказал один, – это, господа, в Москве пожар: либо в Сущевской, либо в Рогожской.
Никто не ответил на это замечание. И довольно долго все эти люди молча смотрели на далекое разгоравшееся пламя нового пожара.
Старик, графский камердинер (как его называли), Данило Терентьич подошел к толпе и крикнул Мишку.
– Ты чего не видал, шалава… Граф спросит, а никого нет; иди платье собери.
– Да я только за водой бежал, – сказал Мишка.
– А вы как думаете, Данило Терентьич, ведь это будто в Москве зарево? – сказал один из лакеев.
Данило Терентьич ничего не отвечал, и долго опять все молчали. Зарево расходилось и колыхалось дальше и дальше.
– Помилуй бог!.. ветер да сушь… – опять сказал голос.
– Глянь ко, как пошло. О господи! аж галки видно. Господи, помилуй нас грешных!
– Потушат небось.
– Кому тушить то? – послышался голос Данилы Терентьича, молчавшего до сих пор. Голос его был спокоен и медлителен. – Москва и есть, братцы, – сказал он, – она матушка белока… – Голос его оборвался, и он вдруг старчески всхлипнул. И как будто только этого ждали все, чтобы понять то значение, которое имело для них это видневшееся зарево. Послышались вздохи, слова молитвы и всхлипывание старого графского камердинера.


Камердинер, вернувшись, доложил графу, что горит Москва. Граф надел халат и вышел посмотреть. С ним вместе вышла и не раздевавшаяся еще Соня, и madame Schoss. Наташа и графиня одни оставались в комнате. (Пети не было больше с семейством; он пошел вперед с своим полком, шедшим к Троице.)
Графиня заплакала, услыхавши весть о пожаре Москвы. Наташа, бледная, с остановившимися глазами, сидевшая под образами на лавке (на том самом месте, на которое она села приехавши), не обратила никакого внимания на слова отца. Она прислушивалась к неумолкаемому стону адъютанта, слышному через три дома.
– Ах, какой ужас! – сказала, со двора возвративись, иззябшая и испуганная Соня. – Я думаю, вся Москва сгорит, ужасное зарево! Наташа, посмотри теперь, отсюда из окошка видно, – сказала она сестре, видимо, желая чем нибудь развлечь ее. Но Наташа посмотрела на нее, как бы не понимая того, что у ней спрашивали, и опять уставилась глазами в угол печи. Наташа находилась в этом состоянии столбняка с нынешнего утра, с того самого времени, как Соня, к удивлению и досаде графини, непонятно для чего, нашла нужным объявить Наташе о ране князя Андрея и о его присутствии с ними в поезде. Графиня рассердилась на Соню, как она редко сердилась. Соня плакала и просила прощенья и теперь, как бы стараясь загладить свою вину, не переставая ухаживала за сестрой.
– Посмотри, Наташа, как ужасно горит, – сказала Соня.
– Что горит? – спросила Наташа. – Ах, да, Москва.
И как бы для того, чтобы не обидеть Сони отказом и отделаться от нее, она подвинула голову к окну, поглядела так, что, очевидно, не могла ничего видеть, и опять села в свое прежнее положение.
– Да ты не видела?
– Нет, право, я видела, – умоляющим о спокойствии голосом сказала она.
И графине и Соне понятно было, что Москва, пожар Москвы, что бы то ни было, конечно, не могло иметь значения для Наташи.
Граф опять пошел за перегородку и лег. Графиня подошла к Наташе, дотронулась перевернутой рукой до ее головы, как это она делала, когда дочь ее бывала больна, потом дотронулась до ее лба губами, как бы для того, чтобы узнать, есть ли жар, и поцеловала ее.
– Ты озябла. Ты вся дрожишь. Ты бы ложилась, – сказала она.
– Ложиться? Да, хорошо, я лягу. Я сейчас лягу, – сказала Наташа.
С тех пор как Наташе в нынешнее утро сказали о том, что князь Андрей тяжело ранен и едет с ними, она только в первую минуту много спрашивала о том, куда? как? опасно ли он ранен? и можно ли ей видеть его? Но после того как ей сказали, что видеть его ей нельзя, что он ранен тяжело, но что жизнь его не в опасности, она, очевидно, не поверив тому, что ей говорили, но убедившись, что сколько бы она ни говорила, ей будут отвечать одно и то же, перестала спрашивать и говорить. Всю дорогу с большими глазами, которые так знала и которых выражения так боялась графиня, Наташа сидела неподвижно в углу кареты и так же сидела теперь на лавке, на которую села. Что то она задумывала, что то она решала или уже решила в своем уме теперь, – это знала графиня, но что это такое было, она не знала, и это то страшило и мучило ее.
– Наташа, разденься, голубушка, ложись на мою постель. (Только графине одной была постелена постель на кровати; m me Schoss и обе барышни должны были спать на полу на сене.)
– Нет, мама, я лягу тут, на полу, – сердито сказала Наташа, подошла к окну и отворила его. Стон адъютанта из открытого окна послышался явственнее. Она высунула голову в сырой воздух ночи, и графиня видела, как тонкие плечи ее тряслись от рыданий и бились о раму. Наташа знала, что стонал не князь Андрей. Она знала, что князь Андрей лежал в той же связи, где они были, в другой избе через сени; но этот страшный неумолкавший стон заставил зарыдать ее. Графиня переглянулась с Соней.
– Ложись, голубушка, ложись, мой дружок, – сказала графиня, слегка дотрогиваясь рукой до плеча Наташи. – Ну, ложись же.
– Ах, да… Я сейчас, сейчас лягу, – сказала Наташа, поспешно раздеваясь и обрывая завязки юбок. Скинув платье и надев кофту, она, подвернув ноги, села на приготовленную на полу постель и, перекинув через плечо наперед свою недлинную тонкую косу, стала переплетать ее. Тонкие длинные привычные пальцы быстро, ловко разбирали, плели, завязывали косу. Голова Наташи привычным жестом поворачивалась то в одну, то в другую сторону, но глаза, лихорадочно открытые, неподвижно смотрели прямо. Когда ночной костюм был окончен, Наташа тихо опустилась на простыню, постланную на сено с края от двери.
– Наташа, ты в середину ляг, – сказала Соня.
– Нет, я тут, – проговорила Наташа. – Да ложитесь же, – прибавила она с досадой. И она зарылась лицом в подушку.
Графиня, m me Schoss и Соня поспешно разделись и легли. Одна лампадка осталась в комнате. Но на дворе светлело от пожара Малых Мытищ за две версты, и гудели пьяные крики народа в кабаке, который разбили мамоновские казаки, на перекоске, на улице, и все слышался неумолкаемый стон адъютанта.
Долго прислушивалась Наташа к внутренним и внешним звукам, доносившимся до нее, и не шевелилась. Она слышала сначала молитву и вздохи матери, трещание под ней ее кровати, знакомый с свистом храп m me Schoss, тихое дыханье Сони. Потом графиня окликнула Наташу. Наташа не отвечала ей.
– Кажется, спит, мама, – тихо отвечала Соня. Графиня, помолчав немного, окликнула еще раз, но уже никто ей не откликнулся.
Скоро после этого Наташа услышала ровное дыхание матери. Наташа не шевелилась, несмотря на то, что ее маленькая босая нога, выбившись из под одеяла, зябла на голом полу.
Как бы празднуя победу над всеми, в щели закричал сверчок. Пропел петух далеко, откликнулись близкие. В кабаке затихли крики, только слышался тот же стой адъютанта. Наташа приподнялась.
– Соня? ты спишь? Мама? – прошептала она. Никто не ответил. Наташа медленно и осторожно встала, перекрестилась и ступила осторожно узкой и гибкой босой ступней на грязный холодный пол. Скрипнула половица. Она, быстро перебирая ногами, пробежала, как котенок, несколько шагов и взялась за холодную скобку двери.
Ей казалось, что то тяжелое, равномерно ударяя, стучит во все стены избы: это билось ее замиравшее от страха, от ужаса и любви разрывающееся сердце.
Она отворила дверь, перешагнула порог и ступила на сырую, холодную землю сеней. Обхвативший холод освежил ее. Она ощупала босой ногой спящего человека, перешагнула через него и отворила дверь в избу, где лежал князь Андрей. В избе этой было темно. В заднем углу у кровати, на которой лежало что то, на лавке стояла нагоревшая большим грибом сальная свечка.
Наташа с утра еще, когда ей сказали про рану и присутствие князя Андрея, решила, что она должна видеть его. Она не знала, для чего это должно было, но она знала, что свидание будет мучительно, и тем более она была убеждена, что оно было необходимо.
Весь день она жила только надеждой того, что ночью она уввдит его. Но теперь, когда наступила эта минута, на нее нашел ужас того, что она увидит. Как он был изуродован? Что оставалось от него? Такой ли он был, какой был этот неумолкавший стон адъютанта? Да, он был такой. Он был в ее воображении олицетворение этого ужасного стона. Когда она увидала неясную массу в углу и приняла его поднятые под одеялом колени за его плечи, она представила себе какое то ужасное тело и в ужасе остановилась. Но непреодолимая сила влекла ее вперед. Она осторожно ступила один шаг, другой и очутилась на середине небольшой загроможденной избы. В избе под образами лежал на лавках другой человек (это был Тимохин), и на полу лежали еще два какие то человека (это были доктор и камердинер).
Камердинер приподнялся и прошептал что то. Тимохин, страдая от боли в раненой ноге, не спал и во все глаза смотрел на странное явление девушки в бедой рубашке, кофте и вечном чепчике. Сонные и испуганные слова камердинера; «Чего вам, зачем?» – только заставили скорее Наташу подойти и тому, что лежало в углу. Как ни страшно, ни непохоже на человеческое было это тело, она должна была его видеть. Она миновала камердинера: нагоревший гриб свечки свалился, и она ясно увидала лежащего с выпростанными руками на одеяле князя Андрея, такого, каким она его всегда видела.
Он был таков же, как всегда; но воспаленный цвет его лица, блестящие глаза, устремленные восторженно на нее, а в особенности нежная детская шея, выступавшая из отложенного воротника рубашки, давали ему особый, невинный, ребяческий вид, которого, однако, она никогда не видала в князе Андрее. Она подошла к нему и быстрым, гибким, молодым движением стала на колени.
Он улыбнулся и протянул ей руку.


Для князя Андрея прошло семь дней с того времени, как он очнулся на перевязочном пункте Бородинского поля. Все это время он находился почти в постояниом беспамятстве. Горячечное состояние и воспаление кишок, которые были повреждены, по мнению доктора, ехавшего с раненым, должны были унести его. Но на седьмой день он с удовольствием съел ломоть хлеба с чаем, и доктор заметил, что общий жар уменьшился. Князь Андрей поутру пришел в сознание. Первую ночь после выезда из Москвы было довольно тепло, и князь Андрей был оставлен для ночлега в коляске; но в Мытищах раненый сам потребовал, чтобы его вынесли и чтобы ему дали чаю. Боль, причиненная ему переноской в избу, заставила князя Андрея громко стонать и потерять опять сознание. Когда его уложили на походной кровати, он долго лежал с закрытыми глазами без движения. Потом он открыл их и тихо прошептал: «Что же чаю?» Памятливость эта к мелким подробностям жизни поразила доктора. Он пощупал пульс и, к удивлению и неудовольствию своему, заметил, что пульс был лучше. К неудовольствию своему это заметил доктор потому, что он по опыту своему был убежден, что жить князь Андрей не может и что ежели он не умрет теперь, то он только с большими страданиями умрет несколько времени после. С князем Андреем везли присоединившегося к ним в Москве майора его полка Тимохина с красным носиком, раненного в ногу в том же Бородинском сражении. При них ехал доктор, камердинер князя, его кучер и два денщика.


Источник — «http://wiki-org.ru/wiki/index.php?title=Кут_Хуми&oldid=79954823»