Кухарев, Гавриил Ефимович
| Кухарев Гавриил Ефимович | ||||
 | ||||
| Дата рождения | ||||
|---|---|---|---|---|
| Место рождения |
Верхнеднепровский уезд, | |||
| Дата смерти | ||||
| Место смерти | ||||
| Принадлежность | ||||
| Звание |
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение генерал-майор | |||
| Сражения/войны | ||||
| Награды и премии |
Медали | |||
Гавриил Ефимович Кухарев (1905—1944) — советский военачальник, генерал-майор (19 марта 1944).[1]
Биография
Родился 26 марта 1905 года в Верхнеднепровском уезде Екатеринославской губернии.
До службы в армии работал на заводе им. Карла Маркса в Днепропетровске. В ноябре 1927 года был призван в РККА и зачислен курсантом в полковую школу 89-го стрелкового полка 30-й Иркутской стрелковой дивизии, после окончания которой, с октября 1928 года, служил в том же полку командиром отделения. В ноябре 1929 года был уволен в запас и работал машинистом паровоза на заводе им. Коминтерна.
В ноябре 1931 года Кухарев вновь вступил в РККА и служил командиром отделения в прежнем 89-м стрелковом полку. С марта 1932 по январь 1933 года учился в Киевской пехотной школе им. Рабочих Красного Замоскворечья; после её окончания назначен командиром взвода в 72-й отдельный пулеметный батальон Тираспольского укрепрайона (УНР-55) Украинского военного округа. С ноября 1933 года он командовал взводом учебной роты, а с мая 1936 года в том же 72-м отдельном пулеметном батальоне был помощником и затем командиром роты. С ноября 1938 года исполнял должность помощника командира этого же батальона в 51-й Перекопской стрелковой дивизии. С сентября 1939 года старший лейтенант Г. Е. Кухарев командовал 74-м отдельным пулеметным батальоном Тираспольского УР Одесского военного округа. С 15 декабря 1940 года находился на обучении курсов «Выстрел».
Великая Отечественная война
С началом Великой Отечественной войны Кухарев был выпущен с курсов и в июле 1941 года направлен на Западный фронт; с прибытием туда был назначен командиром 383-го стрелкового полка 121-й стрелковой дивизии, находившейся на формировании после выхода из окружения. После пополнения дивизия вошла в 13-ю армию Центрального фронта и участвовала в Смоленском сражении. С 5 августа по 2 сентября этого же года майор Г. Е. Кухарев находился из-за ранения в госпитале. В начале ноября 1941 года был назначен командиром 532-го стрелкового полка 111-й стрелковой дивизии, находившейся на доукомплектовании после выхода из окружения из-под Луги. После пополнения она вошла в 52-ю армию Волховского фронта.
С 12 ноября по 25 декабря 1941 года Кухарев вновь находился по ранению в госпитале, затем продолжил командование прежним полком. С 20 января 1942 года в составе той же дивизии 2-й ударной, а с 19 февраля — 59-й армий участвовал в Любанской наступательной операции. 17 марта за проявленную отвагу в боях 532-й стрелковый полк был преобразован в 72-й гвардейский и находился во временном подчинении 378-й стрелковой дивизии. С июня дивизия находилась в резерве Волховского фронта, затем в резерве Ставки ВГК. 7 августа 1942 года дивизия вошла в 8-ю армию и участвовала в Синявинской наступательной операции. В конце октября дивизия была передислоцирована Тамбовскую область и поступила в распоряжение сформированной 2-й гвардейской армии Резерва ВГК. В середине декабря дивизия убыла на Сталинградский фронт и участвовала в Котельниковской наступательной операции, а с января 1943 года в рамках Северо-Кавказской операции участвовала в Ростовской наступательной операции. С 5 апреля 1943 года полковник Г. Е. Кухарев исполнял должность заместителя командира 24-й гвардейской стрелковой дивизии. В период с 26 октября по 12 ноября 1943 года он временно командовал 42-й гвардейской стрелковой дивизией, находившейся в это время на пополнении. С возвращением из госпиталя прежнего комдива — полковника К. А. Сергеева, Кухарев возвратился на прежнюю должность заместителя командира 24-й гвардейской стрелковой дивизии. Со 2 декабря 1943 года он командовал 4-й гвардейской стрелковой Краснознаменной дивизией, которая с 21 января 1944 года была включена в 46-ю армию. В первой половине марта 1944 года дивизия участвовала в Березнеговато-Снигирёвской наступательной операции и, преследуя отходящего противника, вышла к реке Южный Буг, форсировала её и захватила плацдарм на западном берегу. 19 марта генерал-майор Г. Е. Кухарев с группой офицеров штаба перешел на наблюдательный пункт на правом берегу Южного Буга в районе деревни Ткачёвка ныне Николаевской области. Противник в это время начал контратаку, в результате которой командир со штабом оказался в окружении. При прорыве из окружения 20 марта 1944 года пропал без вести.
По другим данным погиб и был похоронен в братской могиле[2] села Новая Одесса Одесской (ныне Николаевской) области.[3]
Награды
- Награждён орденами Красного Знамени (23.05.1942), Кутузова 2-й степени (19.03.1944) и Отечественной войны 1-й степени (25.05.1943), а также медалями.
Источник
- Комдивы, том 4. Москва, «Кучково поле», 2015.
Напишите отзыв о статье "Кухарев, Гавриил Ефимович"
Примечания
Ссылки
- [pamyat-naroda.ru/commander/688/ Кухарев Гавриил Ефимович]
Отрывок, характеризующий Кухарев, Гавриил Ефимович
– Ничего, – отвечал князь Андрей.Он вспомнил в эту минуту о недавнем столкновении с лекарскою женой и фурштатским офицером.
– Что главнокомандующий здесь делает? – спросил он.
– Ничего не понимаю, – сказал Несвицкий.
– Я одно понимаю, что всё мерзко, мерзко и мерзко, – сказал князь Андрей и пошел в дом, где стоял главнокомандующий.
Пройдя мимо экипажа Кутузова, верховых замученных лошадей свиты и казаков, громко говоривших между собою, князь Андрей вошел в сени. Сам Кутузов, как сказали князю Андрею, находился в избе с князем Багратионом и Вейротером. Вейротер был австрийский генерал, заменивший убитого Шмита. В сенях маленький Козловский сидел на корточках перед писарем. Писарь на перевернутой кадушке, заворотив обшлага мундира, поспешно писал. Лицо Козловского было измученное – он, видно, тоже не спал ночь. Он взглянул на князя Андрея и даже не кивнул ему головой.
– Вторая линия… Написал? – продолжал он, диктуя писарю, – Киевский гренадерский, Подольский…
– Не поспеешь, ваше высокоблагородие, – отвечал писарь непочтительно и сердито, оглядываясь на Козловского.
Из за двери слышен был в это время оживленно недовольный голос Кутузова, перебиваемый другим, незнакомым голосом. По звуку этих голосов, по невниманию, с которым взглянул на него Козловский, по непочтительности измученного писаря, по тому, что писарь и Козловский сидели так близко от главнокомандующего на полу около кадушки,и по тому, что казаки, державшие лошадей, смеялись громко под окном дома, – по всему этому князь Андрей чувствовал, что должно было случиться что нибудь важное и несчастливое.
Князь Андрей настоятельно обратился к Козловскому с вопросами.
– Сейчас, князь, – сказал Козловский. – Диспозиция Багратиону.
– А капитуляция?
– Никакой нет; сделаны распоряжения к сражению.
Князь Андрей направился к двери, из за которой слышны были голоса. Но в то время, как он хотел отворить дверь, голоса в комнате замолкли, дверь сама отворилась, и Кутузов, с своим орлиным носом на пухлом лице, показался на пороге.
Князь Андрей стоял прямо против Кутузова; но по выражению единственного зрячего глаза главнокомандующего видно было, что мысль и забота так сильно занимали его, что как будто застилали ему зрение. Он прямо смотрел на лицо своего адъютанта и не узнавал его.
– Ну, что, кончил? – обратился он к Козловскому.
– Сию секунду, ваше высокопревосходительство.
Багратион, невысокий, с восточным типом твердого и неподвижного лица, сухой, еще не старый человек, вышел за главнокомандующим.
– Честь имею явиться, – повторил довольно громко князь Андрей, подавая конверт.
– А, из Вены? Хорошо. После, после!
Кутузов вышел с Багратионом на крыльцо.
– Ну, князь, прощай, – сказал он Багратиону. – Христос с тобой. Благословляю тебя на великий подвиг.
Лицо Кутузова неожиданно смягчилось, и слезы показались в его глазах. Он притянул к себе левою рукой Багратиона, а правой, на которой было кольцо, видимо привычным жестом перекрестил его и подставил ему пухлую щеку, вместо которой Багратион поцеловал его в шею.
– Христос с тобой! – повторил Кутузов и подошел к коляске. – Садись со мной, – сказал он Болконскому.
– Ваше высокопревосходительство, я желал бы быть полезен здесь. Позвольте мне остаться в отряде князя Багратиона.
– Садись, – сказал Кутузов и, заметив, что Болконский медлит, – мне хорошие офицеры самому нужны, самому нужны.
Они сели в коляску и молча проехали несколько минут.
– Еще впереди много, много всего будет, – сказал он со старческим выражением проницательности, как будто поняв всё, что делалось в душе Болконского. – Ежели из отряда его придет завтра одна десятая часть, я буду Бога благодарить, – прибавил Кутузов, как бы говоря сам с собой.
Князь Андрей взглянул на Кутузова, и ему невольно бросились в глаза, в полуаршине от него, чисто промытые сборки шрама на виске Кутузова, где измаильская пуля пронизала ему голову, и его вытекший глаз. «Да, он имеет право так спокойно говорить о погибели этих людей!» подумал Болконский.
– От этого я и прошу отправить меня в этот отряд, – сказал он.
Кутузов не ответил. Он, казалось, уж забыл о том, что было сказано им, и сидел задумавшись. Через пять минут, плавно раскачиваясь на мягких рессорах коляски, Кутузов обратился к князю Андрею. На лице его не было и следа волнения. Он с тонкою насмешливостью расспрашивал князя Андрея о подробностях его свидания с императором, об отзывах, слышанных при дворе о кремском деле, и о некоторых общих знакомых женщинах.
Кутузов чрез своего лазутчика получил 1 го ноября известие, ставившее командуемую им армию почти в безвыходное положение. Лазутчик доносил, что французы в огромных силах, перейдя венский мост, направились на путь сообщения Кутузова с войсками, шедшими из России. Ежели бы Кутузов решился оставаться в Кремсе, то полуторастатысячная армия Наполеона отрезала бы его от всех сообщений, окружила бы его сорокатысячную изнуренную армию, и он находился бы в положении Мака под Ульмом. Ежели бы Кутузов решился оставить дорогу, ведшую на сообщения с войсками из России, то он должен был вступить без дороги в неизвестные края Богемских
гор, защищаясь от превосходного силами неприятеля, и оставить всякую надежду на сообщение с Буксгевденом. Ежели бы Кутузов решился отступать по дороге из Кремса в Ольмюц на соединение с войсками из России, то он рисковал быть предупрежденным на этой дороге французами, перешедшими мост в Вене, и таким образом быть принужденным принять сражение на походе, со всеми тяжестями и обозами, и имея дело с неприятелем, втрое превосходившим его и окружавшим его с двух сторон.
Кутузов избрал этот последний выход.
Французы, как доносил лазутчик, перейдя мост в Вене, усиленным маршем шли на Цнайм, лежавший на пути отступления Кутузова, впереди его более чем на сто верст. Достигнуть Цнайма прежде французов – значило получить большую надежду на спасение армии; дать французам предупредить себя в Цнайме – значило наверное подвергнуть всю армию позору, подобному ульмскому, или общей гибели. Но предупредить французов со всею армией было невозможно. Дорога французов от Вены до Цнайма была короче и лучше, чем дорога русских от Кремса до Цнайма.
