Кучерена, Анатолий Григорьевич

Анатолий Григорьевич Кучерена
Дата рождения:	23 августа 1960(1960-08-23) (63 года)
Место рождения:	село Мындра, Каларашский район, Молдавская ССР, СССР
Гражданство:	СССР СССР → Россия Россия
Образование:	Всесоюзный Заочный юридический институт
Учёная степень:	доктор юридических наук (2003)
Учёное звание:	профессор
Род деятельности:	адвокат
[www.kucherena.ru/ herena.ru]

	Запись голоса А. Г. Кучерены
	Из интервью «Эхо Москвы» 23 сентября 2013
Помощь по воспроизведению

Анато́лий Григо́рьевич Кучере́на (род. 23 августа 1960, село Мындра, Каларашский район, Молдавская ССР) — российский адвокат, доктор юридических наук, профессор, член Общественной палаты Российской Федерации, председатель Общественного совета при МВД РФ.

Биография

Родился 23 августа 1960 года в многодетной семье агронома в селе Мындра Каларашского района Молдавской ССР, в санатории «Советская Молдавия», курортном местечке с лечебными грязями в 60 км от Кишинёва. По собственному признанию, в детстве часто пытался разнимать драки, Анатолию хотелось, чтобы люди не дрались, а договаривались. В молодости пытался исследовать происхождение своей редкой фамилии, однако оно так и осталось загадкой. В школьные годы увлекался творчеством Некрасова, Чернышевского, Маяковского, позже — Булгакова и Аксёнова.

В 1979—1981 годах проходил срочную службу в Советской Армии (ракетные войска). Служил на полигонах Капустин Яр и в Аральске, закончил службу командиром отделения.

С 1981 по 1983 год работал в ГУВД Москвы, в 1983—1985 гг. учился в Московской высшей школе милиции МВД СССР (ныне — Московский университет МВД России), но был отчислен из школы и уволен из органов внутренних дел.

С 1987 по 1988 год работал консультантом юридического отдела плодоовощной базы Брежневского района Москвы, ночами на этой же базе молодой отец подрабатывал разгрузкой продукции.

В 1989 году работал юрисконсультом треста «Мосавтолегтранс», с 1989 по 1990 год — старшим юрисконсультом международной межправительственной организации «Форум», в 1991—1993 гг. — начальником юридического отдела АО «Излучина».

В 1991 году окончил Всесоюзный Заочный юридический институт (ныне — Московский государственный юридический университет имени О. Е. Кутафина).

С 1993 года член Московской городской коллегии адвокатов. С 1993 по 1995 год — сотрудник Первой московской юридической консультации, где его наставником был Генри Резник.

В 1995 году Кучерена организовал и возглавил одно из первых адвокатских бюро в рамках МГКА — «Аргумент» (с 2003 — коллегия адвокатов «Кучерена и партнёры»).

Член Общественной палаты РФ с 2005 года. В 2006 году стал председателем комиссии Общественной палаты по контролю за деятельностью правоохранительных органов, силовых структур и реформированию судебной системы.

С 26 декабря 2001 года — заведующий кафедрой адвокатуры и нотариата Московской Государственной Юридической Академии имени О. Е. Кутафина.

Член центрального совета Ассоциации юристов России.

Председатель центрального совета Общероссийского общественного движения «Гражданское общество».

Председатель некоммерческого фонда «Институт демократии и сотрудничества».

В 2011 году подписал Обращение представителей общественности против информационного подрыва доверия к судебной системе Российской Федерации.

В 2012 году вошёл в список доверенных лиц кандидата в президенты России Владимира Путина.

С 4 декабря 2013 года является председателем Общественного совета при МВД РФ, сменив на этой должности Илью Резника.

В 1999 году защитил кандидатскую диссертацию на тему «Административная юстиция в механизме защиты прав и свобод человека и гражданина в Российской Федерации».

С 2003 года доктор юридических наук, тема диссертации — «Роль адвокатуры в становлении гражданского общества в России».

По мнению Кучерены, «избыток свободы — это то же самое рабство».

Известные дела и доверители

В 1997-2001 годах защищал писателя и дипломата Платона Обухова по «шпионскому» делу (обвинение в сотрудничестве с британской разведкой). Обухов был признан невменяемым, направлен на принудительное лечение в психиатрическую клинику. В 2003 он был выписан из клиники для прохождения амбулаторного лечения на дому.

В 1998 году защищал издателя и главного редактора «Энциклопедии для детей» Светлану Исмаилову, арестованную по обвинению в нарушении авторских прав издательства «Аванта+». Исмаилова была освобождена из-под стражи, уголовное дело прекращено в 1999 году на досудебной стадии в порядке применения акта амнистии.

В 2000—2005 годах представлял интересы Тамары Рохлиной, обвинённой в убийстве своего супруга, генерала Льва Рохлина. В 2000 году она была приговорена к восьми годам лишения свободы, в 2001-м приговор был отменён Верховным судом, в 2005-м был вынесен новый приговор — 4 года лишения свободы условно. В 2005 году Европейский суд по правам человека признал, что права Рохлиной в ходе расследования дел были нарушены — в частности, она провела чрезмерный срок в предварительном заключении, однако сам приговор ЕСПЧ не ставил под сомнение.

В 2002—2003 годах представлял интересы российских лыжниц Ольги Даниловой и Ларисы Лазутиной, лишённых золотых медалей Олимпийских игр по обвинению в употреблении допинга. Дело рассматривалось в Спортивным арбитражном суде в Лозанне, а затем в Верховном суде Швейцарии, которые подтвердили правомерность лишения наград.

В разное время Кучерена представлял интересы:

• бизнесмена Сергея Лисовского (дело об убийстве Владислава Листьева в 1995, дело о «коробке из-под ксерокса» — о финансировании избирательной кампании Бориса Ельцина в 1996 году);
• бывшего министра юстиции Валентина Ковалёва (дело о «банном скандале» — публикации в СМИ фотографий, изображавших, как утверждалось, встречи министра с женщинами в сауне, якобы контролируемой солнцевской преступной группировкой);
• кинорежиссёра и общественного деятеля Никиты Михалкова;
• певца Иосифа Кобзона;
• художественного руководителя Театра на Таганке Юрия Любимова;
• актёра Юрия Яковлева;
• бывшего сотрудника ЦРУ Эдварда Сноудена;
• предпринимателя Сулеймана Керимова, ставшего в Белоруссии обвиняемым по делу «Уралкалия».
• российского эстрадного певца Григория Лепса, включённого в США в «чёрные списки» по подозрению в причастности к синдикату «Братский круг».

Общественная деятельность

С 2005 — член Общественной палаты (назначен указом президента России). С 2006 — председатель комиссии Общественной палаты по контролю за деятельностью правоохранительных органов, силовых структур и реформированию судебной системы (с 2009 года переименована в Комиссию по общественному контролю за деятельностью и реформированием правоохранительных органов и судебно — правовой системы, с 2012 г. — Комиссия по проблемам безопасности граждан и взаимодействию с системой судебно-правоохранительных органов). С 2006 года — член Общественных советов при ФСБ, МЧС, МВД, Минобороны, Научно-консультативного совета при Генпрокуратуре РФ.

В качестве члена Общественной палаты в 2006 занимался расследованием трагедии солдата Андрея Сычёва (связанной с проблемой «дедовщины» в Вооружённых силах). Принимал участие в разрешении конфликта переселяемых из их домов жителей с московскими властями и застройщиками в московском микрорайоне Южное Бутово.

В марте 2007 года, по итогам бутовских событий, в качестве ответчика проиграл иск о защите чести и достоинства мэру Москвы Юрию Лужкову и председателю Мосгордумы Владимиру Платонову. В ходе событий вокруг садоводческого товарищества «Речник» зимой 2010 года получил известность его конфликт с главой Мосгорсуда Ольгой Егоровой.

Выступал в качестве посредника в российско-французском деле Ирины Беленькой — Жан-Мишеля Андре (история маленькой Элизы), проводил общественные проверки по ситуации с приёмными родителями Глеба Агеева и конфликтом в Свято-Боголюбовском монастыре.

Кучерена выступал с идеей кардинальной реформы судейской квалификационной коллегии, предлагая разделить её на две независимых друг от друга части: один состав должен принимать судей на работу, другой — оценивать качество работы судей.

В 2013 году наиболее важные инициативы Кучерены связаны с упрощением процедуры обжалования штрафов, усилением контроля за автостраховщиками, введением спецсертификации водителей, перевозящих детей. Адвокат предпринимал усилия для освобождения арестованных активистов «Гринпис».

В 2013 году для решения дорожных проблем Кучерена объединил усилия Общественных советов МВД России и Минтранса России и стал инициатором создания первого общественного доклада «О состоянии дел в сферах организации и безопасности дорожного движения в регионах России» . В рамках подготовки второго подобного доклада 25 мая 2015 года состоялась презентация [www.дорогибезпроблем.рф/interactive-map/ интерактивной «народной» карты], которая позволит любому гражданину сообщать о проблемах на дорогах и отслеживать развитие ситуации в режиме онлайн.

Член Совета при Президенте Российской Федерации по противодействию коррупции. Член Комиссии при Президенте по вопросам кадровой политики в правоохранительных органах. Член Совета при Президенте РФ по развитию гражданского общества и правам человека. Член Общественного Совета при Федеральной Службе Безопасности России. Председатель Общественного Совета Министерства транспорта Российской Федерации. Председатель центрального совета Общероссийского общественного движения «Гражданское общество». Член центрального совета Ассоциации юристов России. Председатель Общественного совета при МВД РФ.

Книги

1. Бал беззакония. Диагноз адвоката. — М.: Политбюро, 1999. — 351 с.
2. Роль адвокатуры в становлении гражданского общества в России. — М.: Penates-Пенаты, 2002. — 223 с.
3. Адвокатура в условиях судебной реформы. — М.: Penates-Пенаты, 2002. — 87 с.
4. Происхождение и основные принципы деятельности российской адвокатуры. — М.: Право и жизнь, 2002.
5. Кому выгодно? Тенденциозные заметки адвоката. — М., 2003. — 238 с.
6. Право силы — бессилие права. — М.: Национальное обозрение, 2003. — 350 с.
7. Без крови не обойтись… — М.: Национальное обозрение, 2003. — 253 с.
8. Между народом и государством. 30 веков гражданского обществ. — М.: Национальное обозрение, 2004. — 317 с.
9. Адвокатура: Учебник. — М.: Юристъ, 2004. — 351 с.
10. Адвокатура: Учебник, — 2-е изд., перераб. и доп. — М.: Юристъ, 2006. — 751 с.
11. Настольная книга адвоката. — Ростов н/Д: Феликс, 2007. — 1004 с. — (Консультант юрист).
12. Жилищные споры: юридический справочник для населения. — Ростов н/Д: Феликс, 2008. — 445 с. — (Консультант юрист).
13. От государственного террора к эре милосердия. В 2 книгах. — Кн. 1. — М.: Изд-во «Национальное обозрение», 2008. — 560 с.; Кн. 2. — М.: Изд-во «Национальное обозрение», 2008. — 383 с.
14. Романтики гражданского общества. Четыре года в Общественной палате РФ.- М.: Изд- во «Национальное обозрение», 2009.- 576 с.
15. Великие хартии вольностей. Как выплавлялись права человека в огне четырёх революций. -М.:Изд-во «Национальное обозрение», 2011.-536 с.:ил.

Политическая деятельность

6 февраля 2012 года был официально зарегистрирован как доверенное лицо кандидата на пост президента РФ Владимира Путина.

Критика и оценки

• Член Общественной платы Николай Сванидзе считает, что Кучерена – прекрасный законник, детально знающий, как законы действуют в российских условиях. «Он умеет защищать человека именно в наших условиях, в соответствии с нашим правоприменением. И это делает его очень эффективным. Он порядочный, честный парень».
• Газета «Новый взгляд», прослеживая карьеру Кучерены, 18 ноября 2006 года писала:

Анатолий Кучерена — по большому счёту Гагарин. От юриспруденции. Но не потому, что у него ясные голубые глаза и обаятельная застенчивая улыбка ребёнка. А потому, что путь, который он преодолел по жизни, вполне сопоставим с полётом человека в космос.

• По словам депутата Госдумы РФ и Мосгордумы разных лет Сергея Митрохина, обращавшегося к Кучерене по разным острым вопросам, связанным с защитой прав человека, конкретной помощи им оказано никогда не было. При этом, отмечает Митрохин, «всегда очевидна его трепетная лояльность к властям, которые, наверно, в нём заинтересованы. И он в них заинтересован. Если это особа, приближенная к императору, она будет пользоваться повышенным вниманием со стороны адвоката Кучерены».
• Подвергался критике в прессе за сознательный адвокатский выбор только громких, резонансных дел, которым заранее гарантирован значительный интерес общественности и внимание СМИ.
• Радиостанция «Эхо Москвы» отмечает медийный потенциал Кучерены, занимающего в России ключевые позиции по теме «Права человека и силовики». Согласно этой точке зрения, Кучерена — незаменимый человек, когда Кремлю нужно нейтрализовать негатив, урегулировать скандал, погасить напряжение, минимизировать ущерб интересам властей. Этим же объясняется активное участие Кучерены в деле Сноудена.

Семья и увлечения

Согласно интервью газете «Московская правда» в ноябре 2006 года и журналу «Крестьянка» в октябре 2008 года, Кучерена женат; имеет взрослого сына от первого брака, а также дочь Анастасию (р.2003) от гражданского брака с Ольгой Майдан. У него есть младший брат, бизнесмен, живёт в Германии; и младшая сестра, работает в Кишинёве на телевидении. Его мать скончалась во время приднестровского конфликта.

Хобби Кучерены — шахматы и горные лыжи.

Написал роман «Время спрута», права на экранизацию которого в июне 2014 года купил Оливер Стоун.

Награды

• Орден Почёта (23 июля 2009 года) — за заслуги в укреплении законности и многолетнюю плодотворную деятельность
• орден Русской Православной Церкви Святого Благоверного князя Даниила Московского III степени
• медаль I степени «За заслуги в защите прав и свобод граждан»
• серебряная медаль им. Ф. Н. Плевако «За высокие достижения в профессиональной деятельности»
• Почётное звание «Почётный юрист города Москвы»

Ссылки

• Кучерена, Анатолий — статья в Лентапедии. 2012 год.
• [www.llr.ru/razdel4.php?id_r4=881&simb=%CA&page=5 Биография на peoples.ru]
• [www.peoples.ru/state/lawyers/anatoly_kucherena/index.html Интервью]
• [www.kucherena.ru/ Персональный веб-сайт]
• [akucherena.livejournal.com/ Личный блог]
• [os.colta.ru/society/projects/201/details/20903/ Дело Зайки]
• [www.youtube.com/watch?v=Yfil7KR4NcU Анатолий Кучерена в передаче «Школа злословия»]

Отрывок, характеризующий Кучерена, Анатолий Григорьевич

В ночь с 6 го на 7 е октября началось движение выступавших французов: ломались кухни, балаганы, укладывались повозки и двигались войска и обозы.
В семь часов утра конвой французов, в походной форме, в киверах, с ружьями, ранцами и огромными мешками, стоял перед балаганами, и французский оживленный говор, пересыпаемый ругательствами, перекатывался по всей линии.
В балагане все были готовы, одеты, подпоясаны, обуты и ждали только приказания выходить. Больной солдат Соколов, бледный, худой, с синими кругами вокруг глаз, один, не обутый и не одетый, сидел на своем месте и выкатившимися от худобы глазами вопросительно смотрел на не обращавших на него внимания товарищей и негромко и равномерно стонал. Видимо, не столько страдания – он был болен кровавым поносом, – сколько страх и горе оставаться одному заставляли его стонать.
Пьер, обутый в башмаки, сшитые для него Каратаевым из цибика, который принес француз для подшивки себе подошв, подпоясанный веревкою, подошел к больному и присел перед ним на корточки.
– Что ж, Соколов, они ведь не совсем уходят! У них тут гошпиталь. Может, тебе еще лучше нашего будет, – сказал Пьер.
– О господи! О смерть моя! О господи! – громче застонал солдат.
– Да я сейчас еще спрошу их, – сказал Пьер и, поднявшись, пошел к двери балагана. В то время как Пьер подходил к двери, снаружи подходил с двумя солдатами тот капрал, который вчера угощал Пьера трубкой. И капрал и солдаты были в походной форме, в ранцах и киверах с застегнутыми чешуями, изменявшими их знакомые лица.
Капрал шел к двери с тем, чтобы, по приказанию начальства, затворить ее. Перед выпуском надо было пересчитать пленных.
– Caporal, que fera t on du malade?.. [Капрал, что с больным делать?..] – начал Пьер; но в ту минуту, как он говорил это, он усумнился, тот ли это знакомый его капрал или другой, неизвестный человек: так непохож был на себя капрал в эту минуту. Кроме того, в ту минуту, как Пьер говорил это, с двух сторон вдруг послышался треск барабанов. Капрал нахмурился на слова Пьера и, проговорив бессмысленное ругательство, захлопнул дверь. В балагане стало полутемно; с двух сторон резко трещали барабаны, заглушая стоны больного.
«Вот оно!.. Опять оно!» – сказал себе Пьер, и невольный холод пробежал по его спине. В измененном лице капрала, в звуке его голоса, в возбуждающем и заглушающем треске барабанов Пьер узнал ту таинственную, безучастную силу, которая заставляла людей против своей воли умерщвлять себе подобных, ту силу, действие которой он видел во время казни. Бояться, стараться избегать этой силы, обращаться с просьбами или увещаниями к людям, которые служили орудиями ее, было бесполезно. Это знал теперь Пьер. Надо было ждать и терпеть. Пьер не подошел больше к больному и не оглянулся на него. Он, молча, нахмурившись, стоял у двери балагана.
Когда двери балагана отворились и пленные, как стадо баранов, давя друг друга, затеснились в выходе, Пьер пробился вперед их и подошел к тому самому капитану, который, по уверению капрала, готов был все сделать для Пьера. Капитан тоже был в походной форме, и из холодного лица его смотрело тоже «оно», которое Пьер узнал в словах капрала и в треске барабанов.
– Filez, filez, [Проходите, проходите.] – приговаривал капитан, строго хмурясь и глядя на толпившихся мимо него пленных. Пьер знал, что его попытка будет напрасна, но подошел к нему.
– Eh bien, qu'est ce qu'il y a? [Ну, что еще?] – холодно оглянувшись, как бы не узнав, сказал офицер. Пьер сказал про больного.
– Il pourra marcher, que diable! – сказал капитан. – Filez, filez, [Он пойдет, черт возьми! Проходите, проходите] – продолжал он приговаривать, не глядя на Пьера.
– Mais non, il est a l'agonie… [Да нет же, он умирает…] – начал было Пьер.
– Voulez vous bien?! [Пойди ты к…] – злобно нахмурившись, крикнул капитан.
Драм да да дам, дам, дам, трещали барабаны. И Пьер понял, что таинственная сила уже вполне овладела этими людьми и что теперь говорить еще что нибудь было бесполезно.
Пленных офицеров отделили от солдат и велели им идти впереди. Офицеров, в числе которых был Пьер, было человек тридцать, солдатов человек триста.
Пленные офицеры, выпущенные из других балаганов, были все чужие, были гораздо лучше одеты, чем Пьер, и смотрели на него, в его обуви, с недоверчивостью и отчужденностью. Недалеко от Пьера шел, видимо, пользующийся общим уважением своих товарищей пленных, толстый майор в казанском халате, подпоясанный полотенцем, с пухлым, желтым, сердитым лицом. Он одну руку с кисетом держал за пазухой, другою опирался на чубук. Майор, пыхтя и отдуваясь, ворчал и сердился на всех за то, что ему казалось, что его толкают и что все торопятся, когда торопиться некуда, все чему то удивляются, когда ни в чем ничего нет удивительного. Другой, маленький худой офицер, со всеми заговаривал, делая предположения о том, куда их ведут теперь и как далеко они успеют пройти нынешний день. Чиновник, в валеных сапогах и комиссариатской форме, забегал с разных сторон и высматривал сгоревшую Москву, громко сообщая свои наблюдения о том, что сгорело и какая была та или эта видневшаяся часть Москвы. Третий офицер, польского происхождения по акценту, спорил с комиссариатским чиновником, доказывая ему, что он ошибался в определении кварталов Москвы.
– О чем спорите? – сердито говорил майор. – Николы ли, Власа ли, все одно; видите, все сгорело, ну и конец… Что толкаетесь то, разве дороги мало, – обратился он сердито к шедшему сзади и вовсе не толкавшему его.
– Ай, ай, ай, что наделали! – слышались, однако, то с той, то с другой стороны голоса пленных, оглядывающих пожарища. – И Замоскворечье то, и Зубово, и в Кремле то, смотрите, половины нет… Да я вам говорил, что все Замоскворечье, вон так и есть.
– Ну, знаете, что сгорело, ну о чем же толковать! – говорил майор.
Проходя через Хамовники (один из немногих несгоревших кварталов Москвы) мимо церкви, вся толпа пленных вдруг пожалась к одной стороне, и послышались восклицания ужаса и омерзения.
– Ишь мерзавцы! То то нехристи! Да мертвый, мертвый и есть… Вымазали чем то.
Пьер тоже подвинулся к церкви, у которой было то, что вызывало восклицания, и смутно увидал что то, прислоненное к ограде церкви. Из слов товарищей, видевших лучше его, он узнал, что это что то был труп человека, поставленный стоймя у ограды и вымазанный в лице сажей…
– Marchez, sacre nom… Filez… trente mille diables… [Иди! иди! Черти! Дьяволы!] – послышались ругательства конвойных, и французские солдаты с новым озлоблением разогнали тесаками толпу пленных, смотревшую на мертвого человека.


По переулкам Хамовников пленные шли одни с своим конвоем и повозками и фурами, принадлежавшими конвойным и ехавшими сзади; но, выйдя к провиантским магазинам, они попали в середину огромного, тесно двигавшегося артиллерийского обоза, перемешанного с частными повозками.
У самого моста все остановились, дожидаясь того, чтобы продвинулись ехавшие впереди. С моста пленным открылись сзади и впереди бесконечные ряды других двигавшихся обозов. Направо, там, где загибалась Калужская дорога мимо Нескучного, пропадая вдали, тянулись бесконечные ряды войск и обозов. Это были вышедшие прежде всех войска корпуса Богарне; назади, по набережной и через Каменный мост, тянулись войска и обозы Нея.
Войска Даву, к которым принадлежали пленные, шли через Крымский брод и уже отчасти вступали в Калужскую улицу. Но обозы так растянулись, что последние обозы Богарне еще не вышли из Москвы в Калужскую улицу, а голова войск Нея уже выходила из Большой Ордынки.
Пройдя Крымский брод, пленные двигались по нескольку шагов и останавливались, и опять двигались, и со всех сторон экипажи и люди все больше и больше стеснялись. Пройдя более часа те несколько сот шагов, которые отделяют мост от Калужской улицы, и дойдя до площади, где сходятся Замоскворецкие улицы с Калужскою, пленные, сжатые в кучу, остановились и несколько часов простояли на этом перекрестке. Со всех сторон слышался неумолкаемый, как шум моря, грохот колес, и топот ног, и неумолкаемые сердитые крики и ругательства. Пьер стоял прижатый к стене обгорелого дома, слушая этот звук, сливавшийся в его воображении с звуками барабана.
Несколько пленных офицеров, чтобы лучше видеть, влезли на стену обгорелого дома, подле которого стоял Пьер.
– Народу то! Эка народу!.. И на пушках то навалили! Смотри: меха… – говорили они. – Вишь, стервецы, награбили… Вон у того то сзади, на телеге… Ведь это – с иконы, ей богу!.. Это немцы, должно быть. И наш мужик, ей богу!.. Ах, подлецы!.. Вишь, навьючился то, насилу идет! Вот те на, дрожки – и те захватили!.. Вишь, уселся на сундуках то. Батюшки!.. Подрались!..
– Так его по морде то, по морде! Этак до вечера не дождешься. Гляди, глядите… а это, верно, самого Наполеона. Видишь, лошади то какие! в вензелях с короной. Это дом складной. Уронил мешок, не видит. Опять подрались… Женщина с ребеночком, и недурна. Да, как же, так тебя и пропустят… Смотри, и конца нет. Девки русские, ей богу, девки! В колясках ведь как покойно уселись!
Опять волна общего любопытства, как и около церкви в Хамовниках, надвинула всех пленных к дороге, и Пьер благодаря своему росту через головы других увидал то, что так привлекло любопытство пленных. В трех колясках, замешавшихся между зарядными ящиками, ехали, тесно сидя друг на друге, разряженные, в ярких цветах, нарумяненные, что то кричащие пискливыми голосами женщины.
С той минуты как Пьер сознал появление таинственной силы, ничто не казалось ему странно или страшно: ни труп, вымазанный для забавы сажей, ни эти женщины, спешившие куда то, ни пожарища Москвы. Все, что видел теперь Пьер, не производило на него почти никакого впечатления – как будто душа его, готовясь к трудной борьбе, отказывалась принимать впечатления, которые могли ослабить ее.
Поезд женщин проехал. За ним тянулись опять телеги, солдаты, фуры, солдаты, палубы, кареты, солдаты, ящики, солдаты, изредка женщины.
Пьер не видал людей отдельно, а видел движение их.
Все эти люди, лошади как будто гнались какой то невидимою силою. Все они, в продолжение часа, во время которого их наблюдал Пьер, выплывали из разных улиц с одним и тем же желанием скорее пройти; все они одинаково, сталкиваясь с другими, начинали сердиться, драться; оскаливались белые зубы, хмурились брови, перебрасывались все одни и те же ругательства, и на всех лицах было одно и то же молодечески решительное и жестоко холодное выражение, которое поутру поразило Пьера при звуке барабана на лице капрала.
Уже перед вечером конвойный начальник собрал свою команду и с криком и спорами втеснился в обозы, и пленные, окруженные со всех сторон, вышли на Калужскую дорогу.
Шли очень скоро, не отдыхая, и остановились только, когда уже солнце стало садиться. Обозы надвинулись одни на других, и люди стали готовиться к ночлегу. Все казались сердиты и недовольны. Долго с разных сторон слышались ругательства, злобные крики и драки. Карета, ехавшая сзади конвойных, надвинулась на повозку конвойных и пробила ее дышлом. Несколько солдат с разных сторон сбежались к повозке; одни били по головам лошадей, запряженных в карете, сворачивая их, другие дрались между собой, и Пьер видел, что одного немца тяжело ранили тесаком в голову.
Казалось, все эти люди испытывали теперь, когда остановились посреди поля в холодных сумерках осеннего вечера, одно и то же чувство неприятного пробуждения от охватившей всех при выходе поспешности и стремительного куда то движения. Остановившись, все как будто поняли, что неизвестно еще, куда идут, и что на этом движении много будет тяжелого и трудного.
С пленными на этом привале конвойные обращались еще хуже, чем при выступлении. На этом привале в первый раз мясная пища пленных была выдана кониною.
От офицеров до последнего солдата было заметно в каждом как будто личное озлобление против каждого из пленных, так неожиданно заменившее прежде дружелюбные отношения.
Озлобление это еще более усилилось, когда при пересчитывании пленных оказалось, что во время суеты, выходя из Москвы, один русский солдат, притворявшийся больным от живота, – бежал. Пьер видел, как француз избил русского солдата за то, что тот отошел далеко от дороги, и слышал, как капитан, его приятель, выговаривал унтер офицеру за побег русского солдата и угрожал ему судом. На отговорку унтер офицера о том, что солдат был болен и не мог идти, офицер сказал, что велено пристреливать тех, кто будет отставать. Пьер чувствовал, что та роковая сила, которая смяла его во время казни и которая была незаметна во время плена, теперь опять овладела его существованием. Ему было страшно; но он чувствовал, как по мере усилий, которые делала роковая сила, чтобы раздавить его, в душе его вырастала и крепла независимая от нее сила жизни.
Пьер поужинал похлебкою из ржаной муки с лошадиным мясом и поговорил с товарищами.
Ни Пьер и никто из товарищей его не говорили ни о том, что они видели в Москве, ни о грубости обращения французов, ни о том распоряжении пристреливать, которое было объявлено им: все были, как бы в отпор ухудшающемуся положению, особенно оживлены и веселы. Говорили о личных воспоминаниях, о смешных сценах, виденных во время похода, и заминали разговоры о настоящем положении.
Солнце давно село. Яркие звезды зажглись кое где по небу; красное, подобное пожару, зарево встающего полного месяца разлилось по краю неба, и огромный красный шар удивительно колебался в сероватой мгле. Становилось светло. Вечер уже кончился, но ночь еще не начиналась. Пьер встал от своих новых товарищей и пошел между костров на другую сторону дороги, где, ему сказали, стояли пленные солдаты. Ему хотелось поговорить с ними. На дороге французский часовой остановил его и велел воротиться.
Пьер вернулся, но не к костру, к товарищам, а к отпряженной повозке, у которой никого не было. Он, поджав ноги и опустив голову, сел на холодную землю у колеса повозки и долго неподвижно сидел, думая. Прошло более часа. Никто не тревожил Пьера. Вдруг он захохотал своим толстым, добродушным смехом так громко, что с разных сторон с удивлением оглянулись люди на этот странный, очевидно, одинокий смех.
– Ха, ха, ха! – смеялся Пьер. И он проговорил вслух сам с собою: – Не пустил меня солдат. Поймали меня, заперли меня. В плену держат меня. Кого меня? Меня! Меня – мою бессмертную душу! Ха, ха, ха!.. Ха, ха, ха!.. – смеялся он с выступившими на глаза слезами.
Какой то человек встал и подошел посмотреть, о чем один смеется этот странный большой человек. Пьер перестал смеяться, встал, отошел подальше от любопытного и оглянулся вокруг себя.
Прежде громко шумевший треском костров и говором людей, огромный, нескончаемый бивак затихал; красные огни костров потухали и бледнели. Высоко в светлом небе стоял полный месяц. Леса и поля, невидные прежде вне расположения лагеря, открывались теперь вдали. И еще дальше этих лесов и полей виднелась светлая, колеблющаяся, зовущая в себя бесконечная даль. Пьер взглянул в небо, в глубь уходящих, играющих звезд. «И все это мое, и все это во мне, и все это я! – думал Пьер. – И все это они поймали и посадили в балаган, загороженный досками!» Он улыбнулся и пошел укладываться спать к своим товарищам.


В первых числах октября к Кутузову приезжал еще парламентер с письмом от Наполеона и предложением мира, обманчиво означенным из Москвы, тогда как Наполеон уже был недалеко впереди Кутузова, на старой Калужской дороге. Кутузов отвечал на это письмо так же, как на первое, присланное с Лористоном: он сказал, что о мире речи быть не может.
Вскоре после этого из партизанского отряда Дорохова, ходившего налево от Тарутина, получено донесение о том, что в Фоминском показались войска, что войска эти состоят из дивизии Брусье и что дивизия эта, отделенная от других войск, легко может быть истреблена. Солдаты и офицеры опять требовали деятельности. Штабные генералы, возбужденные воспоминанием о легкости победы под Тарутиным, настаивали у Кутузова об исполнении предложения Дорохова. Кутузов не считал нужным никакого наступления. Вышло среднее, то, что должно было совершиться; послан был в Фоминское небольшой отряд, который должен был атаковать Брусье.
По странной случайности это назначение – самое трудное и самое важное, как оказалось впоследствии, – получил Дохтуров; тот самый скромный, маленький Дохтуров, которого никто не описывал нам составляющим планы сражений, летающим перед полками, кидающим кресты на батареи, и т. п., которого считали и называли нерешительным и непроницательным, но тот самый Дохтуров, которого во время всех войн русских с французами, с Аустерлица и до тринадцатого года, мы находим начальствующим везде, где только положение трудно. В Аустерлице он остается последним у плотины Аугеста, собирая полки, спасая, что можно, когда все бежит и гибнет и ни одного генерала нет в ариергарде. Он, больной в лихорадке, идет в Смоленск с двадцатью тысячами защищать город против всей наполеоновской армии. В Смоленске, едва задремал он на Молоховских воротах, в пароксизме лихорадки, его будит канонада по Смоленску, и Смоленск держится целый день. В Бородинский день, когда убит Багратион и войска нашего левого фланга перебиты в пропорции 9 к 1 и вся сила французской артиллерии направлена туда, – посылается никто другой, а именно нерешительный и непроницательный Дохтуров, и Кутузов торопится поправить свою ошибку, когда он послал было туда другого. И маленький, тихенький Дохтуров едет туда, и Бородино – лучшая слава русского войска. И много героев описано нам в стихах и прозе, но о Дохтурове почти ни слова.
Опять Дохтурова посылают туда в Фоминское и оттуда в Малый Ярославец, в то место, где было последнее сражение с французами, и в то место, с которого, очевидно, уже начинается погибель французов, и опять много гениев и героев описывают нам в этот период кампании, но о Дохтурове ни слова, или очень мало, или сомнительно. Это то умолчание о Дохтурове очевиднее всего доказывает его достоинства.
Естественно, что для человека, не понимающего хода машины, при виде ее действия кажется, что важнейшая часть этой машины есть та щепка, которая случайно попала в нее и, мешая ее ходу, треплется в ней. Человек, не знающий устройства машины, не может понять того, что не эта портящая и мешающая делу щепка, а та маленькая передаточная шестерня, которая неслышно вертится, есть одна из существеннейших частей машины.
10 го октября, в тот самый день, как Дохтуров прошел половину дороги до Фоминского и остановился в деревне Аристове, приготавливаясь в точности исполнить отданное приказание, все французское войско, в своем судорожном движении дойдя до позиции Мюрата, как казалось, для того, чтобы дать сражение, вдруг без причины повернуло влево на новую Калужскую дорогу и стало входить в Фоминское, в котором прежде стоял один Брусье. У Дохтурова под командою в это время были, кроме Дорохова, два небольших отряда Фигнера и Сеславина.