Кушинг, Калеб

Калеб Кушинг

Калеб Кушинг (англ. Caleb Cushing; 17 января 1800 — 2 января 1879) — американский государственный деятель.

Сын богатого кораблестроителя из штата Массачусетс. В 13 лет поступил в Гарвардский университет, окончил его в 17-летнем возрасте, с 1824 занимался юридической практикой. В 1825—1834 (а также и в дальнейшем в разные годы) был депутатом конгресса штата с перерывом в 1829—1831 — эти годы Кушинг провел в Испании, посвятив затем этому путешествию книгу «Воспоминания об Испании» (англ. «Reminiscences of Spain», 1833).

В 1835 начинается карьера Кушинга как федерального политика. В 1835—1843 он сенатор. В 1843—1845 чрезвычайный и полномочный посол США в Китае (в 1844 заключил первый государственный договор между США и Китаем). В 1853—1857 Генеральный прокурор США. В дальнейшем Кушинг выполнял ряд сложных дипломатических миссий, в том числе был участником делегации США на переговорах в Колумбии о прокладке Панамского канала (1868) и на заседании международного трибунала в Женеве по делу «Алабамы» (1871). Наконец, в 1874—1877 Кушинг был чрезвычайным и полномочным послом США в Испании.

Юридический и дипломатический опыт Кушинга был велик, но его политическая позиция всегда отличалась непоследовательностью: так, во время Гражданской войны он поддержал Север, хотя до этого выступал против отмены рабства. Именно известная непоследовательность Кушинга вызвала недоверие к нему многих американских политиков, в результате чего он не был в 1874 утвержден на пост судьи Верховного суда США.

Помимо упоминавшихся Испанских воспоминаний, Кушингу принадлежит еще несколько книг, в том числе «Обзор последней революции во Франции» (англ. «Review of the late Revolution in France», 1833) и книга о Вашингтонском договоре (англ. «The Treaty of Washington», 1873).

Отрывок, характеризующий Кушинг, Калеб

Диммлер, подсев к графине и закрыв глаза, слушал.
– Нет, графиня, – сказал он наконец, – это талант европейский, ей учиться нечего, этой мягкости, нежности, силы…
– Ах! как я боюсь за нее, как я боюсь, – сказала графиня, не помня, с кем она говорит. Ее материнское чутье говорило ей, что чего то слишком много в Наташе, и что от этого она не будет счастлива. Наташа не кончила еще петь, как в комнату вбежал восторженный четырнадцатилетний Петя с известием, что пришли ряженые.
Наташа вдруг остановилась.
– Дурак! – закричала она на брата, подбежала к стулу, упала на него и зарыдала так, что долго потом не могла остановиться.
– Ничего, маменька, право ничего, так: Петя испугал меня, – говорила она, стараясь улыбаться, но слезы всё текли и всхлипывания сдавливали горло.
Наряженные дворовые, медведи, турки, трактирщики, барыни, страшные и смешные, принеся с собою холод и веселье, сначала робко жались в передней; потом, прячась один за другого, вытеснялись в залу; и сначала застенчиво, а потом всё веселее и дружнее начались песни, пляски, хоровые и святочные игры. Графиня, узнав лица и посмеявшись на наряженных, ушла в гостиную. Граф Илья Андреич с сияющей улыбкой сидел в зале, одобряя играющих. Молодежь исчезла куда то.
Через полчаса в зале между другими ряжеными появилась еще старая барыня в фижмах – это был Николай. Турчанка был Петя. Паяс – это был Диммлер, гусар – Наташа и черкес – Соня, с нарисованными пробочными усами и бровями.
После снисходительного удивления, неузнавания и похвал со стороны не наряженных, молодые люди нашли, что костюмы так хороши, что надо было их показать еще кому нибудь.
Николай, которому хотелось по отличной дороге прокатить всех на своей тройке, предложил, взяв с собой из дворовых человек десять наряженных, ехать к дядюшке.
– Нет, ну что вы его, старика, расстроите! – сказала графиня, – да и негде повернуться у него. Уж ехать, так к Мелюковым.
Мелюкова была вдова с детьми разнообразного возраста, также с гувернантками и гувернерами, жившая в четырех верстах от Ростовых.
– Вот, ma chere, умно, – подхватил расшевелившийся старый граф. – Давай сейчас наряжусь и поеду с вами. Уж я Пашету расшевелю.