Кушников, Сергей Сергеевич

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Кушников Сергей Сергеевич»)
Перейти к: навигация, поиск
Сергей Сергеевич Кушников<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>

<tr><td colspan="2" style="text-align: center;">портрет работы В.А.Тропинина, 1828</td></tr>

Петербургский гражданский губернатор
19.07.1802 — 28.10.1804
Предшественник: Панкратьев Пётр Прокофьевич
Преемник: Пасевьев, Пётр Степанович
член Государственного Совета
 
Рождение: 1765(1765)
Смерть: 15 (27) февраля 1839(1839-02-27)
Место погребения: Тихвинское кладбище, Александро-Невская лавра
Род: Кушниковы
 
Военная служба
Годы службы: 1787 - 1801
Принадлежность: Российская империя Российская империя
Звание: полковник
Командовал: грен. Розенберга полк
Сражения: Итальянский поход
Швейцарский поход
 
Награды:

Крест за Очаков

Сергей Сергеевич Кушников (1765—1839) — петербургский гражданский губернатор (1802-04), действительный тайный советник (1827), племянник историка Н. М. Карамзина.



Биография

Из дворянского рода, восходящего к 1-й половине XVI в. Сын помещика Чебоксарского уезда Казанской губ. Сергея Александровича Кушникова от брака с Екатериной Михайловной Карамзиной, старшей сестрой историка.

Образование получил в Сухопутном Шляхетском кадетском корпусе в Санкт-Петербурге, по окончании которого в 1787 выпущен поручиком в армейский полк. Участник русско-турецкой войны 1787—91. За отличие при штурме Очакова (декабрь 1789) награждён золотым крестом; тогда же познакомился с генерал-аншефом гр. А. В. Суворовым.

В 1799—1800 гг., в чине полковника, состоял старшим адъютантом при генерал-фельдмаршале гр. А. В. Суворове, участвовал во многих сражениях. Известный своей отвагой, он не раз, как вспоминали современники, под огнём неприятеля доставлял приказы главнокомандующего в самую гущу боя.

А. В. Суворов писал посланнику в Баварии барону К. Я. Бюлеру:

Мой настоящий старший адъютант — полковник Кушников, известный Вам лично. Ему поручались все важные дела, причем он исполнял их с неизменным усердием и неутомимостью, чем и заслужил от меня полное одобрение. Вот почему я от всего сердца пожелал бы ему отличия….

С 1800 г. командовал Гренадерским генерала Розенберга полком. В 1801 г., после воцарения императора Александра I, по болезни перешел на гражданскую службу: состоял прокурором Берг-коллегии, затем Московским вице-губернатором. В 1802—04 петербургский губернатор. Во время войн с Францией 1805, 1806—01 состоял дежурным генералом при главнокомандующем 6-й областью ополчения.

В ноябре 1807 года получил чин тайного советника и с 7 ноября был назначен сенатором. В период с февраля 1808 по февраль 1810 года председательствовал в диванах Молдавии и Валахии в Яссах. С 1810 года, поселившись в Москве, присутствовал в московских департаментах Сената. В 1823 назначен почетным опекуном Московского опекунского совета, управляющим Инвалидным домом и Павловской больницей, а с июня того же года состоял также первенствующим членом Комиссии для строения в Москве храма Христа Спасителя. В 1826 императором Николаем I был вызван в Санкт-Петербурге и назначен членом Верховного уголовного суда над декабристами.

Из многочисленных членов верховного уголовного суда только четверо говорили против смертной казни: адмирал Мордвинов, ген.-от-инфантерии граф Толстой, ген.-лейт. Эммануэль и сенатор Кушников.

Долгоруков П. В. Князь Сергей Григорьевич Волконский (Некролог)

В 1827 назначен членом Государственного совета и почетным опекуном Петербургского опекунского совета. С 1832 до конца жизни состоял председателем Комиссии прошений. Удостоен всех высших российских орденов, до ордена Св. Апостола Андрея Первозванного включительно (1837). Скончался в Санкт-Петербурге на 74-м году жизни; похоронен на Тихвинском кладбище Александро-Невской лавры.

Екатерина Петровна Кушникова с дочерью
Дочь Софья Бибикова

По свидетельству М. А. Дмитриева, «он был красавец собою, ума основательного, человек просвещенный и добрый… Он… говорил прекрасно по-французски… знал языки: немецкий и италианский; был любимым адъютантом Суворова… и имел много иностранных орденов, которые до войны 12-го года были большою редкостию. Он сам любил Суворова, вспоминал об нем всегда с чувством…».

Семья

Был женат на Екатерине Петровне Бекетовой (1772—1827), одной из наследниц купца-миллионера И. С. Мясникова, дочери полковника Петра Афанасьевича Бекетова (1732—1796), женатого вторым браком на Ирине Ивановне Мясниковой (1741—1825). Москвичка по рождению, Екатерина Петровна большую часть жизни прожила в Москве; её братья — действительный тайный советник Пётр Петрович и известный библиофил и собиратель русских портретов Платон Петрович Бекетовы.

В браке Кушниковы имели сына и шесть дочерей:

  • Пётр Сергеевич (1799—1801)
  • Елизавета Сергеевна (1800—1828), с 1824 года жена генерал-лейтенанта Н. М. Сипягина.
  • Екатерина Сергеевна (1801—1814)
  • Александра Сергеевна (1805—1821)
  • Софья Сергеевна (1807—1882), с 1826 года замужем за министром внутренних дел Д. Г. Бибиковым.
  • Ольга Сергеевна (1811—1812)
  • Надежда Сергеевна (1813—1835)

Напишите отзыв о статье "Кушников, Сергей Сергеевич"

Литература

Отрывок, характеризующий Кушников, Сергей Сергеевич

– Не скажу, чтобы был не в духе, но ему, кажется, хотелось бы, чтоб его выслушали.
– Да его слушали на военном совете и будут слушать, когда он будет говорить дело; но медлить и ждать чего то теперь, когда Бонапарт боится более всего генерального сражения, – невозможно.
– Да вы его видели? – сказал князь Андрей. – Ну, что Бонапарт? Какое впечатление он произвел на вас?
– Да, видел и убедился, что он боится генерального сражения более всего на свете, – повторил Долгоруков, видимо, дорожа этим общим выводом, сделанным им из его свидания с Наполеоном. – Ежели бы он не боялся сражения, для чего бы ему было требовать этого свидания, вести переговоры и, главное, отступать, тогда как отступление так противно всей его методе ведения войны? Поверьте мне: он боится, боится генерального сражения, его час настал. Это я вам говорю.
– Но расскажите, как он, что? – еще спросил князь Андрей.
– Он человек в сером сюртуке, очень желавший, чтобы я ему говорил «ваше величество», но, к огорчению своему, не получивший от меня никакого титула. Вот это какой человек, и больше ничего, – отвечал Долгоруков, оглядываясь с улыбкой на Билибина.
– Несмотря на мое полное уважение к старому Кутузову, – продолжал он, – хороши мы были бы все, ожидая чего то и тем давая ему случай уйти или обмануть нас, тогда как теперь он верно в наших руках. Нет, не надобно забывать Суворова и его правила: не ставить себя в положение атакованного, а атаковать самому. Поверьте, на войне энергия молодых людей часто вернее указывает путь, чем вся опытность старых кунктаторов.
– Но в какой же позиции мы атакуем его? Я был на аванпостах нынче, и нельзя решить, где он именно стоит с главными силами, – сказал князь Андрей.
Ему хотелось высказать Долгорукову свой, составленный им, план атаки.
– Ах, это совершенно всё равно, – быстро заговорил Долгоруков, вставая и раскрывая карту на столе. – Все случаи предвидены: ежели он стоит у Брюнна…
И князь Долгоруков быстро и неясно рассказал план флангового движения Вейротера.
Князь Андрей стал возражать и доказывать свой план, который мог быть одинаково хорош с планом Вейротера, но имел тот недостаток, что план Вейротера уже был одобрен. Как только князь Андрей стал доказывать невыгоды того и выгоды своего, князь Долгоруков перестал его слушать и рассеянно смотрел не на карту, а на лицо князя Андрея.
– Впрочем, у Кутузова будет нынче военный совет: вы там можете всё это высказать, – сказал Долгоруков.
– Я это и сделаю, – сказал князь Андрей, отходя от карты.
– И о чем вы заботитесь, господа? – сказал Билибин, до сих пор с веселой улыбкой слушавший их разговор и теперь, видимо, собираясь пошутить. – Будет ли завтра победа или поражение, слава русского оружия застрахована. Кроме вашего Кутузова, нет ни одного русского начальника колонн. Начальники: Неrr general Wimpfen, le comte de Langeron, le prince de Lichtenstein, le prince de Hohenloe et enfin Prsch… prsch… et ainsi de suite, comme tous les noms polonais. [Вимпфен, граф Ланжерон, князь Лихтенштейн, Гогенлое и еще Пришпршипрш, как все польские имена.]
– Taisez vous, mauvaise langue, [Удержите ваше злоязычие.] – сказал Долгоруков. – Неправда, теперь уже два русских: Милорадович и Дохтуров, и был бы 3 й, граф Аракчеев, но у него нервы слабы.
– Однако Михаил Иларионович, я думаю, вышел, – сказал князь Андрей. – Желаю счастия и успеха, господа, – прибавил он и вышел, пожав руки Долгорукову и Бибилину.
Возвращаясь домой, князь Андрей не мог удержаться, чтобы не спросить молчаливо сидевшего подле него Кутузова, о том, что он думает о завтрашнем сражении?
Кутузов строго посмотрел на своего адъютанта и, помолчав, ответил:
– Я думаю, что сражение будет проиграно, и я так сказал графу Толстому и просил его передать это государю. Что же, ты думаешь, он мне ответил? Eh, mon cher general, je me mele de riz et des et cotelettes, melez vous des affaires de la guerre. [И, любезный генерал! Я занят рисом и котлетами, а вы занимайтесь военными делами.] Да… Вот что мне отвечали!


В 10 м часу вечера Вейротер с своими планами переехал на квартиру Кутузова, где и был назначен военный совет. Все начальники колонн были потребованы к главнокомандующему, и, за исключением князя Багратиона, который отказался приехать, все явились к назначенному часу.
Вейротер, бывший полным распорядителем предполагаемого сражения, представлял своею оживленностью и торопливостью резкую противоположность с недовольным и сонным Кутузовым, неохотно игравшим роль председателя и руководителя военного совета. Вейротер, очевидно, чувствовал себя во главе.движения, которое стало уже неудержимо. Он был, как запряженная лошадь, разбежавшаяся с возом под гору. Он ли вез, или его гнало, он не знал; но он несся во всю возможную быстроту, не имея времени уже обсуждать того, к чему поведет это движение. Вейротер в этот вечер был два раза для личного осмотра в цепи неприятеля и два раза у государей, русского и австрийского, для доклада и объяснений, и в своей канцелярии, где он диктовал немецкую диспозицию. Он, измученный, приехал теперь к Кутузову.
Он, видимо, так был занят, что забывал даже быть почтительным с главнокомандующим: он перебивал его, говорил быстро, неясно, не глядя в лицо собеседника, не отвечая на деланные ему вопросы, был испачкан грязью и имел вид жалкий, измученный, растерянный и вместе с тем самонадеянный и гордый.
Кутузов занимал небольшой дворянский замок около Остралиц. В большой гостиной, сделавшейся кабинетом главнокомандующего, собрались: сам Кутузов, Вейротер и члены военного совета. Они пили чай. Ожидали только князя Багратиона, чтобы приступить к военному совету. В 8 м часу приехал ординарец Багратиона с известием, что князь быть не может. Князь Андрей пришел доложить о том главнокомандующему и, пользуясь прежде данным ему Кутузовым позволением присутствовать при совете, остался в комнате.
– Так как князь Багратион не будет, то мы можем начинать, – сказал Вейротер, поспешно вставая с своего места и приближаясь к столу, на котором была разложена огромная карта окрестностей Брюнна.
Кутузов в расстегнутом мундире, из которого, как бы освободившись, выплыла на воротник его жирная шея, сидел в вольтеровском кресле, положив симметрично пухлые старческие руки на подлокотники, и почти спал. На звук голоса Вейротера он с усилием открыл единственный глаз.
– Да, да, пожалуйста, а то поздно, – проговорил он и, кивнув головой, опустил ее и опять закрыл глаза.