Кхаджурахо

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Группа храмов в Кхаджурахо*
Khajuraho Group of Monuments**
Всемирное наследие ЮНЕСКО

Страна Индия
Тип Культурный
Критерии i, iii
Ссылка [whc.unesco.org/en/list/240 240]
Регион*** Азия
Включение 1986  (10 сессия)

Координаты: 24°51′ с. ш. 79°56′ в. д. / 24.850° с. ш. 79.933° в. д. / 24.850; 79.933 (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=24.850&mlon=79.933&zoom=12 (O)] (Я)

* [whc.unesco.org/ru/list Название в официальном рус. списке]
** [whc.unesco.org/en/list Название в официальном англ. списке]
*** [whc.unesco.org/en/list/?search=&search_by_country=&type=&media=&region=&order=region Регион по классификации ЮНЕСКО]

Кхаджурахо (хинди खजुराहो) — небольшая туристическая деревня вокруг храмов в Индии (шт. Мадхья-Прадеш). Сохранилось около 20 храмов, крупнейший из которых Кандарья-Махадева. Крупный комплекс храмов в североиндийском стиле нагара (основные три элементы стиля: квадратное святилище санктум, один или два ряда трансептов и увенчаны криволинейным конусом шикхарой). Северный стиль храмовой архитектуры и скульптуры достигает здесь своего пика. Все строения были возведены в IX-XII веках нашей эры. Появление храмов в Кхаджурахо связано с возрождением индуизма в этот период истории Индии.

Город Кхаджурахо был культурной и религиозной столицей династии Чандела. Изначально было построено 85 храмов и многочисленные дополнительные постройки. Светских построек в Кхаджурахо не сохранилось.

Упоминания о династии Чандела теряются после XIII века. И Кхаджурахо оказался потерянным для мира. Только в 1838 году британский инженер проник через джунгли и открыл удивительное место под названием Кхаджурахо заново.

Сейчас сохранилось только 25 храмов, весь комплекс рассредоточен на площади 21 км². Кхаджурахо  — объект Всемирного наследия ЮНЕСКО.





Искусство и архитектура

Кхаджурахо представляет собой кульминацию развития средневековой архитектуры в северной Индии. Храмы посвящены шиваизму, вишнуизму и джайнизму.

У большинства храмов общий замысел и план, различия только в деталях. Все храмы симметричны относительно оси восток-запад. Три храма построены из гранита: Чаусатх-ёгини, Брахмы и Лалгуани-Махадеви. Все остальные храмы Кхаджурахо сделаны из песчаника[1], цвет камня варьируется от тёмно- до светло-жёлтого, встречается розовый. Материал для строительства добывали в городе Панна на восточном берегу реки Кен.

Особенности храмов Кхаджурахо

  • компактность;
  • вытянутость вверх;
  • отсутствие стен вокруг храмов;
  • высокие платформы-террасы (джагати);
  • храмы окружены открытой галереей;
  • храмы богато украшены скульптурой.

Неотъемлемые элементы плана храмов

  1. Ардхамандапа — вход-портик[2], входной павильон.[3]
  2. Мандапам (англ.) — вестибюль[4][5] — место для молящихся.[6], входной павильон, предназначенный для молящихся.[3]
  3. Маха-мандапа — центральный зал.
  4. Санктум — святилище.

Внешний вид храмов

В больших храмах боковые трансепты украшены окном с балконом для вентиляции. Над балконами размещены роскошные скульптурные группы, которые показывают сцены из жизни богов. Свет из окон освещает внутренний центральный зал.

Храм с двумя парами трансептов вдоль оси похож на латинский крест. Некоторые из больших храмов имеют дополнительные святилища по четырём углам платформы.

У храмов подчёркнуто высокое основание — платформа-терраса. По её периметру размещены серии восхитительных орнаментов. Великолепные рельефы сменяют друг друга, как кадры из фильма о жизни династии Чандела.

Стены храмов покрыты двумя и более рядами изысканной скульптуры. Совершенная красота проявляется в каждой статуе с её утонченностью, культом изящества и совершенства. Храмовая скульптура — самая притягательная особенность Кхаджурахо.

Над стенами возвышаются своды, которые состоят из серии пиков. Древние описания сравнивают их с горной грядой горы Кайлаш или Меру. Высота сводов постепенно увеличивается от самого низкого уровня (располагается над входом портиком) до самого высокого — сикхары (размещается над святилищем). Своды выстроены по одной оси, каждый из них имеет пирамидальную форму.

Внутреннее устройство храмов

Вход-портик — продолговатый проход в вестибюль (мандапу). Он богато украшен круговой гирляндой из камня. Орнамент состоит из любовных пар, красивых цветов и мифических животных. В мандапе пространство расширяется. Вестибюль украшен балюстрадой (какшасаной), резным потолком, колоннами и пилястрами.

Центральный зал (маха — мандапа) — закрытое помещение внутри боковых трансептов. В больших храмах в центре зала размещено квадратное возвышение (антарала) с колоннами по углам, которое преграждает прямой путь к святилищу. Вход в святилище всегда богато украшен. Внутри святилища находится статуя или лингам бога, которому посвящён храм.

Интерьер храмов поразительно богато декорирован деталями, изобилует скульптурой. Потолок украшен искусным геометрическим рисунком. Самый знаменитый элемент внутреннего убранства — поддерживающие фигуры апсар — восхитительных нимф. Апсары, являющиеся шедеврами средневековой скульптуры, изображены в чувственных позах и идеально отполированы. На фасаде святилища чаще всего помещают две или три группы статуй — точные копии с внешнего фасада храма.

Скульптура

Скульптура Кхаджурахо берёт свои истоки из средневековой школы Ориссы, и превосходит её в изяществе изображения.
Всю скульптуру Кхаджурахо можно разделить на пять основных категорий.

  • Первая категория включает религиозные изображения. Они сделаны только вдоль фасадов храмов, в строгом согласовании с канонической формулой и предписаниями.
  • Вторая категория состоит из богов, их слуг и окружения. Встречается в нишах на стенах, а также в больших и средних рельефах на фасадах храмов, во внутреннем убранстве. Скульптуры в нишах выполнены строго и канонически. Позы остальных фигур богов и богинь более свободны. Отличить богов можно только по особым признакам: головному убору, священному предмету в руках, украшениям на всём теле, ездовому животному и бриллиантам на груди.
  • К третьей категории относят апсар и сура-сундарис. Это самая известная и многочисленная часть скульптуры Кхаджурахо. Встречается в больших и средних рельефах на фасадах храмов, на внутренних стенах, колоннах и потолке. Сура-сундарис — изящная нимфа в прекрасных одеждах и украшениях. Ей свойственны человеческие эмоции в обычных женских делах. Она может раздеваться, зевать, почёсывать бок, трогать грудь, умываться водой, вытаскивать занозу из ноги, ласкать ребёнка, играть с домашним питомцем, писать письмо, играть на флейте. Апсара изображается танцующей в различных позах. Как слуга богов она может держать в руках цветок лотоса, зеркало, сосуд с водой, благовония, орнаменты и другое. Статуи сура-сундарис и апсар изображают в соответствии со строгими канонами: голова наклонена в одну сторону, тело в другую, а ноги в третью; очень чётко выделен взгляд.
  • Четвёртая категория — светская скульптура: правители и их семьи, учителя и ученики, домашние сцены, танцоры и музыканты, эротические пары и группы.
  • В пятую категория входят скульптуры животных, включая мифических. В основном это слоны, верблюды, кони, кабаны, обезьяны, собаки, попугаи и другое.

Эротическая скульптура Кхаджурахо

Во всем мире эротическая скульптура является символом Кхаджурахо. При своём разнообразии форм и изяществе исполнения она, естественно, привлекает внимание. Встречается на фризах платформ, а также в больших, средних и малых рельефах на фасадах храмов. Часто любовные пары помещены в местах архитектурных соединений между отдельными архитектурными элементами храмов на фасаде здания (например, соединение святилища с центральным залом), чему очень часто придают символическое значение космического единства. До конца неизвестно отношение к эротической скульптуре во времена правителей Чандела.

  • Согласно первой версии, секс был общедоступной темой в данном обществе в тот период времени.
  • Вторая версия утверждает, что статуи иллюстрируют древние тексты Камасутры. Сцены показывают эротическую практику в центральной средневековой Индии в сектах, которые включали в сексуальный акт ритуальный символизм. В соединении йоги (духовного знания) и бхоги (физического удовольствия) видели альтернативный путь к достижению освобождения. Контроль удовольствия — как путь к спасению.
  • Третья версия предполагает, что размещение эротической скульптуры имело обучающие цели. Скульпторы подавали пример новому поколению в естественном отношении к сексу, как к неотъемлемой части жизни.
  • Четвёртая версия предполагает, что размещение эротической скульптуры на нижних уровнях храмов имело целью показать реальное место половых отношений в иерархии истинных ценностей человека.

В древних трактатах по архитектуре пишут о любовных парочках птиц, животных, людей, как о символе счастья и благополучия.
Также в искусстве Индии встречаются более ранние изображения влюблённых пар, к примеру скульптуры из терракоты периода Шунга и так же искусство скульптуры более позднего периода в городах Амаравати и Матхура.

Хронологическая шкала

Сравнительный анализ скульптуры, архитектуры и декоративных особенностей храмов Кхаджурахо показал, что по временному критерию все храмы можно разделить на две группы. Более ранняя группа с менее роскошными храмами: Чаусатх-ёгини, Брахмы, Лалгуани-Махадеви и Вараха. Они построены из гранита и песчаника.

Вторая группа, включает храмы только из песчаника. Строятся храмы Лакшмана, Чатурбхуджа и Дуладео. После храма Лакшмана появляются храмы Паршванатха, Висванатха, Джагадамби и Читрагупта. Олицетворением пика архитектуры и расцветом скульптуры является храм Кандарья-Махадева. Самый поздний период строительства представляют храмы Вамана, Адинатха и Джавари, более скромные по размерам, но не менее изящные.

Западная группа храмов

Храмы расположены вдоль главной дороги к западу от туристической деревни Кхаджурахо. Храмы западной группы наиболее посещаемы туристами. Первый от входа находится храм Лакшмана, рядом с ним два храма поменьше: Вараха и Лакшми. Следом за ними на одной платформе возвышаются храмы Кандария-Махадеви и Джагадамби. Справа от них единственный в Кхаджурахо храм богу Солнца — Читрагупта. Следом за ним ближе к выходу находится храм Висванатха со святилищем Нанди. Слева — храм Лакшмана.

Восточная группа храмов

Восточная группа храмов находится рядом с деревней Кхаджурахо. Включает в себя три брахманских храма: Брахмы, Ваманы и Джавари, три джайнистских храма: Гхантай, Адинатха и Паршванатха. Брахманские храмы размещены ближе к озеру.

Южная группа храмов

Южная группа храмов включает два храма: Дуладео и Чатурбхуджа. Большая статуя Ханумана (бога обезьян) находится на середине пути между западной группой храмов и деревней Кхаджурахо.

Напишите отзыв о статье "Кхаджурахо"

Примечания

  1. Жуковский, Копцева, 2005, с. 319.
  2. [kf.osu.ru/old/bibl/lib_books/doc_gsh/20.pdf Архитектура : терминологический словарь] / составитель Ф. Р. Хаялина. — Оренбург : ИПК ГОУ ОГУ, 2008. — С. 14.
  3. 1 2 Жуковский, Копцева, 2005, с. 298.
  4. Thapar, Binda. Introduction to Indian Architecture. — Singapore: Periplus Editions, 2004. — P. 143. ISBN 0-7946-0011-5.
  5. Ching, Francis D.K.. A Visual Dictionary of Architecture. — New York: John Wiley and Sons, 1995. — P. 253. ISBN 0-471-28451-3.
  6. [kf.osu.ru/old/bibl/lib_books/doc_gsh/20.pdf Архитектура : терминологический словарь] / составитель Ф. Р. Хаялина. — Оренбург : ИПК ГОУ ОГУ, 2008. — С. 68.

Литература

Храм Лакшмана Эротическая сцена - пара влюблённых на стене храма Красавица (найики), испугавшись обезьянки, бросается за защитой к парню

Ссылки

Отрывок, характеризующий Кхаджурахо

Борис сказал это Пьеру, очевидно, для того, чтобы быть услышанным светлейшим. Он знал, что Кутузов обратит внимание на эти слова, и действительно светлейший обратился к нему:
– Ты что говоришь про ополченье? – сказал он Борису.
– Они, ваша светлость, готовясь к завтрашнему дню, к смерти, надели белые рубахи.
– А!.. Чудесный, бесподобный народ! – сказал Кутузов и, закрыв глаза, покачал головой. – Бесподобный народ! – повторил он со вздохом.
– Хотите пороху понюхать? – сказал он Пьеру. – Да, приятный запах. Имею честь быть обожателем супруги вашей, здорова она? Мой привал к вашим услугам. – И, как это часто бывает с старыми людьми, Кутузов стал рассеянно оглядываться, как будто забыв все, что ему нужно было сказать или сделать.
Очевидно, вспомнив то, что он искал, он подманил к себе Андрея Сергеича Кайсарова, брата своего адъютанта.
– Как, как, как стихи то Марина, как стихи, как? Что на Геракова написал: «Будешь в корпусе учитель… Скажи, скажи, – заговорил Кутузов, очевидно, собираясь посмеяться. Кайсаров прочел… Кутузов, улыбаясь, кивал головой в такт стихов.
Когда Пьер отошел от Кутузова, Долохов, подвинувшись к нему, взял его за руку.
– Очень рад встретить вас здесь, граф, – сказал он ему громко и не стесняясь присутствием посторонних, с особенной решительностью и торжественностью. – Накануне дня, в который бог знает кому из нас суждено остаться в живых, я рад случаю сказать вам, что я жалею о тех недоразумениях, которые были между нами, и желал бы, чтобы вы не имели против меня ничего. Прошу вас простить меня.
Пьер, улыбаясь, глядел на Долохова, не зная, что сказать ему. Долохов со слезами, выступившими ему на глаза, обнял и поцеловал Пьера.
Борис что то сказал своему генералу, и граф Бенигсен обратился к Пьеру и предложил ехать с собою вместе по линии.
– Вам это будет интересно, – сказал он.
– Да, очень интересно, – сказал Пьер.
Через полчаса Кутузов уехал в Татаринову, и Бенигсен со свитой, в числе которой был и Пьер, поехал по линии.


Бенигсен от Горок спустился по большой дороге к мосту, на который Пьеру указывал офицер с кургана как на центр позиции и у которого на берегу лежали ряды скошенной, пахнувшей сеном травы. Через мост они проехали в село Бородино, оттуда повернули влево и мимо огромного количества войск и пушек выехали к высокому кургану, на котором копали землю ополченцы. Это был редут, еще не имевший названия, потом получивший название редута Раевского, или курганной батареи.
Пьер не обратил особенного внимания на этот редут. Он не знал, что это место будет для него памятнее всех мест Бородинского поля. Потом они поехали через овраг к Семеновскому, в котором солдаты растаскивали последние бревна изб и овинов. Потом под гору и на гору они проехали вперед через поломанную, выбитую, как градом, рожь, по вновь проложенной артиллерией по колчам пашни дороге на флеши [род укрепления. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ], тоже тогда еще копаемые.
Бенигсен остановился на флешах и стал смотреть вперед на (бывший еще вчера нашим) Шевардинский редут, на котором виднелось несколько всадников. Офицеры говорили, что там был Наполеон или Мюрат. И все жадно смотрели на эту кучку всадников. Пьер тоже смотрел туда, стараясь угадать, который из этих чуть видневшихся людей был Наполеон. Наконец всадники съехали с кургана и скрылись.
Бенигсен обратился к подошедшему к нему генералу и стал пояснять все положение наших войск. Пьер слушал слова Бенигсена, напрягая все свои умственные силы к тому, чтоб понять сущность предстоящего сражения, но с огорчением чувствовал, что умственные способности его для этого были недостаточны. Он ничего не понимал. Бенигсен перестал говорить, и заметив фигуру прислушивавшегося Пьера, сказал вдруг, обращаясь к нему:
– Вам, я думаю, неинтересно?
– Ах, напротив, очень интересно, – повторил Пьер не совсем правдиво.
С флеш они поехали еще левее дорогою, вьющеюся по частому, невысокому березовому лесу. В середине этого
леса выскочил перед ними на дорогу коричневый с белыми ногами заяц и, испуганный топотом большого количества лошадей, так растерялся, что долго прыгал по дороге впереди их, возбуждая общее внимание и смех, и, только когда в несколько голосов крикнули на него, бросился в сторону и скрылся в чаще. Проехав версты две по лесу, они выехали на поляну, на которой стояли войска корпуса Тучкова, долженствовавшего защищать левый фланг.
Здесь, на крайнем левом фланге, Бенигсен много и горячо говорил и сделал, как казалось Пьеру, важное в военном отношении распоряжение. Впереди расположения войск Тучкова находилось возвышение. Это возвышение не было занято войсками. Бенигсен громко критиковал эту ошибку, говоря, что было безумно оставить незанятою командующую местностью высоту и поставить войска под нею. Некоторые генералы выражали то же мнение. Один в особенности с воинской горячностью говорил о том, что их поставили тут на убой. Бенигсен приказал своим именем передвинуть войска на высоту.
Распоряжение это на левом фланге еще более заставило Пьера усумниться в его способности понять военное дело. Слушая Бенигсена и генералов, осуждавших положение войск под горою, Пьер вполне понимал их и разделял их мнение; но именно вследствие этого он не мог понять, каким образом мог тот, кто поставил их тут под горою, сделать такую очевидную и грубую ошибку.
Пьер не знал того, что войска эти были поставлены не для защиты позиции, как думал Бенигсен, а были поставлены в скрытое место для засады, то есть для того, чтобы быть незамеченными и вдруг ударить на подвигавшегося неприятеля. Бенигсен не знал этого и передвинул войска вперед по особенным соображениям, не сказав об этом главнокомандующему.


Князь Андрей в этот ясный августовский вечер 25 го числа лежал, облокотившись на руку, в разломанном сарае деревни Князькова, на краю расположения своего полка. В отверстие сломанной стены он смотрел на шедшую вдоль по забору полосу тридцатилетних берез с обрубленными нижними сучьями, на пашню с разбитыми на ней копнами овса и на кустарник, по которому виднелись дымы костров – солдатских кухонь.
Как ни тесна и никому не нужна и ни тяжка теперь казалась князю Андрею его жизнь, он так же, как и семь лет тому назад в Аустерлице накануне сражения, чувствовал себя взволнованным и раздраженным.
Приказания на завтрашнее сражение были отданы и получены им. Делать ему было больше нечего. Но мысли самые простые, ясные и потому страшные мысли не оставляли его в покое. Он знал, что завтрашнее сражение должно было быть самое страшное изо всех тех, в которых он участвовал, и возможность смерти в первый раз в его жизни, без всякого отношения к житейскому, без соображений о том, как она подействует на других, а только по отношению к нему самому, к его душе, с живостью, почти с достоверностью, просто и ужасно, представилась ему. И с высоты этого представления все, что прежде мучило и занимало его, вдруг осветилось холодным белым светом, без теней, без перспективы, без различия очертаний. Вся жизнь представилась ему волшебным фонарем, в который он долго смотрел сквозь стекло и при искусственном освещении. Теперь он увидал вдруг, без стекла, при ярком дневном свете, эти дурно намалеванные картины. «Да, да, вот они те волновавшие и восхищавшие и мучившие меня ложные образы, – говорил он себе, перебирая в своем воображении главные картины своего волшебного фонаря жизни, глядя теперь на них при этом холодном белом свете дня – ясной мысли о смерти. – Вот они, эти грубо намалеванные фигуры, которые представлялись чем то прекрасным и таинственным. Слава, общественное благо, любовь к женщине, самое отечество – как велики казались мне эти картины, какого глубокого смысла казались они исполненными! И все это так просто, бледно и грубо при холодном белом свете того утра, которое, я чувствую, поднимается для меня». Три главные горя его жизни в особенности останавливали его внимание. Его любовь к женщине, смерть его отца и французское нашествие, захватившее половину России. «Любовь!.. Эта девочка, мне казавшаяся преисполненною таинственных сил. Как же я любил ее! я делал поэтические планы о любви, о счастии с нею. О милый мальчик! – с злостью вслух проговорил он. – Как же! я верил в какую то идеальную любовь, которая должна была мне сохранить ее верность за целый год моего отсутствия! Как нежный голубок басни, она должна была зачахнуть в разлуке со мной. А все это гораздо проще… Все это ужасно просто, гадко!
Отец тоже строил в Лысых Горах и думал, что это его место, его земля, его воздух, его мужики; а пришел Наполеон и, не зная об его существовании, как щепку с дороги, столкнул его, и развалились его Лысые Горы и вся его жизнь. А княжна Марья говорит, что это испытание, посланное свыше. Для чего же испытание, когда его уже нет и не будет? никогда больше не будет! Его нет! Так кому же это испытание? Отечество, погибель Москвы! А завтра меня убьет – и не француз даже, а свой, как вчера разрядил солдат ружье около моего уха, и придут французы, возьмут меня за ноги и за голову и швырнут в яму, чтоб я не вонял им под носом, и сложатся новые условия жизни, которые будут также привычны для других, и я не буду знать про них, и меня не будет».
Он поглядел на полосу берез с их неподвижной желтизной, зеленью и белой корой, блестящих на солнце. «Умереть, чтобы меня убили завтра, чтобы меня не было… чтобы все это было, а меня бы не было». Он живо представил себе отсутствие себя в этой жизни. И эти березы с их светом и тенью, и эти курчавые облака, и этот дым костров – все вокруг преобразилось для него и показалось чем то страшным и угрожающим. Мороз пробежал по его спине. Быстро встав, он вышел из сарая и стал ходить.
За сараем послышались голоса.
– Кто там? – окликнул князь Андрей.
Красноносый капитан Тимохин, бывший ротный командир Долохова, теперь, за убылью офицеров, батальонный командир, робко вошел в сарай. За ним вошли адъютант и казначей полка.
Князь Андрей поспешно встал, выслушал то, что по службе имели передать ему офицеры, передал им еще некоторые приказания и сбирался отпустить их, когда из за сарая послышался знакомый, пришепетывающий голос.
– Que diable! [Черт возьми!] – сказал голос человека, стукнувшегося обо что то.
Князь Андрей, выглянув из сарая, увидал подходящего к нему Пьера, который споткнулся на лежавшую жердь и чуть не упал. Князю Андрею вообще неприятно было видеть людей из своего мира, в особенности же Пьера, который напоминал ему все те тяжелые минуты, которые он пережил в последний приезд в Москву.
– А, вот как! – сказал он. – Какими судьбами? Вот не ждал.
В то время как он говорил это, в глазах его и выражении всего лица было больше чем сухость – была враждебность, которую тотчас же заметил Пьер. Он подходил к сараю в самом оживленном состоянии духа, но, увидав выражение лица князя Андрея, он почувствовал себя стесненным и неловким.
– Я приехал… так… знаете… приехал… мне интересно, – сказал Пьер, уже столько раз в этот день бессмысленно повторявший это слово «интересно». – Я хотел видеть сражение.
– Да, да, а братья масоны что говорят о войне? Как предотвратить ее? – сказал князь Андрей насмешливо. – Ну что Москва? Что мои? Приехали ли наконец в Москву? – спросил он серьезно.
– Приехали. Жюли Друбецкая говорила мне. Я поехал к ним и не застал. Они уехали в подмосковную.


Офицеры хотели откланяться, но князь Андрей, как будто не желая оставаться с глазу на глаз с своим другом, предложил им посидеть и напиться чаю. Подали скамейки и чай. Офицеры не без удивления смотрели на толстую, громадную фигуру Пьера и слушали его рассказы о Москве и о расположении наших войск, которые ему удалось объездить. Князь Андрей молчал, и лицо его так было неприятно, что Пьер обращался более к добродушному батальонному командиру Тимохину, чем к Болконскому.