Тополь, Хаим

Хаим Тополь
חיים טופול
Тополь (слева) на премьере фильма «Скрипач на крыше», Амстердам, октябрь 1971 года
Место рождения:	Тель-Авив, Палестина
Профессия:	актёр
Карьера:	1961—1998
Награды:	«Золотой глобус» (1965, 1972)

Хаим Тополь (ивр. ‏חיים טופול‏‎; род. 9 сентября 1935, Тель-Авив) — израильский и американский актёр, сценарист и продюсер, двукратный лауреат премии «Золотой глобус», номинант на премии «Оскар» и «Тони». Один из основателей Театра Хайфы. Первый и единственный израильский актёр, когда-либо номинированный на премию «Оскар».

Биография

Хаим Тополь родился 9 сентября 1935 года в Тель-Авиве, в семье Рель Голдман и Якова Тополя. В 1953 году несколько месяцев играл в любительских постановках театра, после чего был призван в Армию обороны Израиля.

В 1961 году Хаим Тополь основал собственную театральную труппу в Тель-Авиве, тогда же стал одним из зачинателей Театра Хайфы и сыграл первую роль в кино — Миху в драме Питера Фрая «Мне нравится Майк». Перевоплощение в йеменского еврея Салаха Шабати в одноимённой комедии Эфраима Кишона принесло ему первую статуэтку престижной премии «Золотой глобус» в категории «Наиболее перспективный новичок».

В 1969 году Тополь удостоился положительных отзывов от театральных критиков за исполнение роли Тевье-молочника в спектакле по мюзиклу «Скрипач на крыше», премьера которого состоялась в Театре Её Величества. После большого успеха постановки, режиссёр Норман Джуисон решает экранизировать её; фильм выходит в широкий прокат в 1971 году, роль Тевье-молочника снова сыграл Хаим Тополь, за что стал обладателем второго «Золотого глобуса» и номинировался на премию «Оскар», но проиграл Джину Хэкмену.

После номинации на «Оскар» карьера Тополя пошла в гору, актёр снимался в нескольких фильмах в год. Самые заметные роли Тополя 1980-х годов — доктор Ганс Зарков во «Флэш Гордоне», Милос Коломбо в «Только для ваших глаз», Дмитрий Голднер в «Куини» и профессор Макс Келада в «Непридуманных историях». Хаим Тополь еще раз сыграл Тевье-молочника, уже в бродвейском спектакле «Скрипач». Слаженная актёрская игра принесла актёру номинацию на театральную премию «Тони» в категории «Лучшая мужская роль — мюзикл», однако Тополь снова уступил Джонатану Прайсу.

С 1998 года в кино не снимается. В 2005 году Хаим Тополь занял 90-е место в опросе «200 величайших израильтян», созданном популярным израильским сайтом Ynet, и издал автобиографическую книгу Chaim Topol on Topol.

Хаим Тополь женат на актрисе Галии Тополь. У них есть трое детей: сын Омер и дочери Эди и Анат.

Фильмография

«Мне нравится Майк» (1961) — Миха «Эль Дорадо» (1963) — Бенни Шерман «Салах Шабати» (1964) — Салах Шабати «Откинь гигантскую тень» (1966) — Абу ибн Кадер «Эрвинка» (1967) — Эрвинка «Любовный талант» (1969) — генерал Молина «Перед тем, как наступит зима» (1969) — Янкович «Скрипач на крыше» (1971) — Тевье-молочник «Следуй за мной!» (1972) — Джулиан Кристофоров «Петушок» (1973) — Гади Зур «Галилео» (1975) — Галилео Галилей

«Дом на Гарибальди-стрит» (1979) — Майкл «Флэш Гордон» (1980) — доктор Ганс Зарков «Только для ваших глаз» (1981) — Милос Коломбо «Ветры войны» (1983; мини-сериал) — Берель Ястров «Роман Бехемсешим» (1985) — Эффи Авидар «Куини» (1987) — Дмитрий Голднер «Непридуманные истории» (1988; телесериал) — профессор Макс Келада «Война и воспоминание» (1988—1989; мини-сериал) — Берель Ястров «Подводная Одиссея» (1993; телесериал) — доктор Рафик Хассан «Оставленный багаж» (1998) — Яков Апфелльшнит

Ссылки

• Хаим Тополь (англ.) на сайте Internet Movie Database
• [ibdb.com/person.php?id=name Хаим Тополь] (англ.) на сайте Internet Broadway Database

Отрывок, характеризующий Тополь, Хаим

Граф Илья Андреич опять сел на свое место.
– Ведь хороша? – шопотом сказал он Наташе.
– Чудо! – сказала Наташа, – вот влюбиться можно! В это время зазвучали последние аккорды увертюры и застучала палочка капельмейстера. В партере прошли на места запоздавшие мужчины и поднялась занавесь.
Как только поднялась занавесь, в ложах и партере всё замолкло, и все мужчины, старые и молодые, в мундирах и фраках, все женщины в драгоценных каменьях на голом теле, с жадным любопытством устремили всё внимание на сцену. Наташа тоже стала смотреть.


На сцене были ровные доски по средине, с боков стояли крашеные картины, изображавшие деревья, позади было протянуто полотно на досках. В середине сцены сидели девицы в красных корсажах и белых юбках. Одна, очень толстая, в шелковом белом платье, сидела особо на низкой скамеечке, к которой был приклеен сзади зеленый картон. Все они пели что то. Когда они кончили свою песню, девица в белом подошла к будочке суфлера, и к ней подошел мужчина в шелковых, в обтяжку, панталонах на толстых ногах, с пером и кинжалом и стал петь и разводить руками.
Мужчина в обтянутых панталонах пропел один, потом пропела она. Потом оба замолкли, заиграла музыка, и мужчина стал перебирать пальцами руку девицы в белом платье, очевидно выжидая опять такта, чтобы начать свою партию вместе с нею. Они пропели вдвоем, и все в театре стали хлопать и кричать, а мужчина и женщина на сцене, которые изображали влюбленных, стали, улыбаясь и разводя руками, кланяться.
После деревни и в том серьезном настроении, в котором находилась Наташа, всё это было дико и удивительно ей. Она не могла следить за ходом оперы, не могла даже слышать музыку: она видела только крашеные картоны и странно наряженных мужчин и женщин, при ярком свете странно двигавшихся, говоривших и певших; она знала, что всё это должно было представлять, но всё это было так вычурно фальшиво и ненатурально, что ей становилось то совестно за актеров, то смешно на них. Она оглядывалась вокруг себя, на лица зрителей, отыскивая в них то же чувство насмешки и недоумения, которое было в ней; но все лица были внимательны к тому, что происходило на сцене и выражали притворное, как казалось Наташе, восхищение. «Должно быть это так надобно!» думала Наташа. Она попеременно оглядывалась то на эти ряды припомаженных голов в партере, то на оголенных женщин в ложах, в особенности на свою соседку Элен, которая, совершенно раздетая, с тихой и спокойной улыбкой, не спуская глаз, смотрела на сцену, ощущая яркий свет, разлитый по всей зале и теплый, толпою согретый воздух. Наташа мало по малу начинала приходить в давно не испытанное ею состояние опьянения. Она не помнила, что она и где она и что перед ней делается. Она смотрела и думала, и самые странные мысли неожиданно, без связи, мелькали в ее голове. То ей приходила мысль вскочить на рампу и пропеть ту арию, которую пела актриса, то ей хотелось зацепить веером недалеко от нее сидевшего старичка, то перегнуться к Элен и защекотать ее.
В одну из минут, когда на сцене всё затихло, ожидая начала арии, скрипнула входная дверь партера, на той стороне где была ложа Ростовых, и зазвучали шаги запоздавшего мужчины. «Вот он Курагин!» прошептал Шиншин. Графиня Безухова улыбаясь обернулась к входящему. Наташа посмотрела по направлению глаз графини Безуховой и увидала необыкновенно красивого адъютанта, с самоуверенным и вместе учтивым видом подходящего к их ложе. Это был Анатоль Курагин, которого она давно видела и заметила на петербургском бале. Он был теперь в адъютантском мундире с одной эполетой и эксельбантом. Он шел сдержанной, молодецкой походкой, которая была бы смешна, ежели бы он не был так хорош собой и ежели бы на прекрасном лице не было бы такого выражения добродушного довольства и веселия. Несмотря на то, что действие шло, он, не торопясь, слегка побрякивая шпорами и саблей, плавно и высоко неся свою надушенную красивую голову, шел по ковру коридора. Взглянув на Наташу, он подошел к сестре, положил руку в облитой перчатке на край ее ложи, тряхнул ей головой и наклонясь спросил что то, указывая на Наташу.
– Mais charmante! [Очень мила!] – сказал он, очевидно про Наташу, как не столько слышала она, сколько поняла по движению его губ. Потом он прошел в первый ряд и сел подле Долохова, дружески и небрежно толкнув локтем того Долохова, с которым так заискивающе обращались другие. Он, весело подмигнув, улыбнулся ему и уперся ногой в рампу.
– Как похожи брат с сестрой! – сказал граф. – И как хороши оба!
Шиншин вполголоса начал рассказывать графу какую то историю интриги Курагина в Москве, к которой Наташа прислушалась именно потому, что он сказал про нее charmante.
Первый акт кончился, в партере все встали, перепутались и стали ходить и выходить.
Борис пришел в ложу Ростовых, очень просто принял поздравления и, приподняв брови, с рассеянной улыбкой, передал Наташе и Соне просьбу его невесты, чтобы они были на ее свадьбе, и вышел. Наташа с веселой и кокетливой улыбкой разговаривала с ним и поздравляла с женитьбой того самого Бориса, в которого она была влюблена прежде. В том состоянии опьянения, в котором она находилась, всё казалось просто и естественно.
Голая Элен сидела подле нее и одинаково всем улыбалась; и точно так же улыбнулась Наташа Борису.