Камбуджадеша

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Кхмерская империя»)
Перейти к: навигация, поиск
Кхмерская империя
កម្វុជទេឝ
феодальное княжество, королевство

 

 

802 — 1431



 

 

 


Столица Яшодхарапура (Ангкор), Чхок Гаргьяр, Кох Кер и др.
Язык(и) санскрит (язык власти и культуры) и кхмерский язык
Религия индуизм, буддизм
К:Появились в 802 годуК:Исчезли в 1431 году

Кхме́рская империя или Камбуджадеша (также применяется термин Ангкорская Камбоджа или Ангкорское королевство) — кхмерское феодальное государство, существовавшее в IXXIII веках на территории современных Камбоджи, Вьетнама, Таиланда и Лаоса, с центром в Ангкоре.





История

Наивысшего расцвета достигло в XII веке. В этот период империя включала современные территории Вьетнама, Камбоджи, Таиланда и Лаоса.

Государство образовалось в результате разложения родоплеменных отношений у кхмерских племён, населявших внутреннюю часть Индокитая. Объединению разрозненных кхмерских княжеств способствовало благоприятное расположение Ангкора с точки зрения развития сельского хозяйства и защиты от внешних врагов. Некоторую роль в формировании государственных структур сыграло также распространявшееся из приморских районов вглубь полуострова влияние индийской цивилизации.

Основателем династии царей Камбуджадеши официально считается Джаяварман II (802850), однако фактически объединение страны произошло при Индравармане I (877889) и Яшовармане I (889900). В XI—XII столетиях страна достигает наибольшего расцвета и становится одним из наиболее могущественных государств Юго-Восточной Азии. Цари Сурьяварман I (10021050) и Удаядитьяварман II (10501066) построили крупную ирригационную сеть, питавшуюся из искусственного озера площадью в 16 км² — Западного Барая.

При Сурьявармане II страна ведёт разорительные войны против соседних монских государств в долине Менама и также против государства Тьямпа. Территория Камбуджадеши достигает наибольших размеров. Близ столицы воздвигается памятник камбоджийской архитектуры — храм Ангкор-Ват. С середины XII века Камбуджадеша, истощённая непрерывными войнами и огромными масштабами строительства, постепенно приходит в упадок. В течение 2-й половины XIII столетия её постоянно теснят с запада тайские племена. К XIV веку империя Камбуджадеша прекращает своё существование.

Административное деление

Известно очень мало: возможно, состояло из мелких княжеств, которые платили дань. Только в середине X века была введена система «округов». Округа подразделялись на различные по численности, от 20 до 90 человек, деревни (грама, срук), в каждой из которых был храм или часовня[1].

Язык

Общество было двуязычным. Санскрит был языком власти и культуры, а кхмерский язык был языком простых жителей. Однако на практике оба языка могли использоваться одновременно в одной надписи. В итоге кхмерский язык эволюционировал, впитав многое из санскрита[1].

Общество

Касты, как в Индии, у кхмеров неизвестны. На вершине иерархии были брахманы, внизу — слуги и рабы. Короли имели статус повелитель мира (чакравартина)[1].

Религия

Одновременно вполне мирно сосуществовали две индийские религии: брахманизм и буддизм. Причём, в начале истории государства наиболее популярным был брахманизм шиваистского толка. Лишь в 12 веке власть установила буддизм (неопределённой ветви) официальной религией. Однако в архитектуре и письме именно Шива — наиболее часто упоминаемое божество.[1]

Правители[1]

Напишите отзыв о статье "Камбуджадеша"

Примечания

  1. 1 2 3 4 5 Дажан Б. Кхмеры. М.: Вече, 2009

Литература

  • Альбанезе Марилия. Ангкор. Величие кхмерской цивилизации / Пер. У. В. Сапциной. — М.: ООО «АСТ», Астрель, 2003. — 296 с.: ил. — ISBN 5-17-020640-2
  • Дажен Брюно. Кхмеры / Пер. с франц. В. Е. Степанова. — М.: Вече, 2009. — 432 с.: ил. — Серия «Гиды цивилизаций». — ISBN 978-5-9533-2738-1
  • Миго Андре. Кхмеры (история Камбоджи с древнейших времен) / Пер. с франц. Е. П. Дементьевой. — М.: Наука, Главная редакция восточной литературы, 1973. — 352 с.
  • Седов Л. А. Ангкорская империя. Социально-экономический и государственный строй Камбоджи в IX—XIV вв. / Под ред. К. М. Ашрафян. — М.: Наука, Главная редакция восточной литературы, 1967. — 260 с.: ил.
  • Briggs L.P., Ancient Khmer empire, Philadelphia 1951
  • Goedes G., Pour mieux comprende Angkor, Paris 1947
  • Majumdar R. Ch., Kambuja-desa, Madras 1944.


Отрывок, характеризующий Камбуджадеша

– А затэ м, мы лосты вый государ, – сказал он, выговаривая э вместо е и ъ вместо ь . – Затэм, что импэ ратор это знаэ т. Он в манифэ стэ сказал, что нэ можэ т смотрэт равнодушно на опасности, угрожающие России, и что бэ зопасност империи, достоинство ее и святост союзов , – сказал он, почему то особенно налегая на слово «союзов», как будто в этом была вся сущность дела.
И с свойственною ему непогрешимою, официальною памятью он повторил вступительные слова манифеста… «и желание, единственную и непременную цель государя составляющее: водворить в Европе на прочных основаниях мир – решили его двинуть ныне часть войска за границу и сделать к достижению „намерения сего новые усилия“.
– Вот зачэм, мы лосты вый государ, – заключил он, назидательно выпивая стакан вина и оглядываясь на графа за поощрением.
– Connaissez vous le proverbe: [Знаете пословицу:] «Ерема, Ерема, сидел бы ты дома, точил бы свои веретена», – сказал Шиншин, морщась и улыбаясь. – Cela nous convient a merveille. [Это нам кстати.] Уж на что Суворова – и того расколотили, a plate couture, [на голову,] а где y нас Суворовы теперь? Je vous demande un peu, [Спрашиваю я вас,] – беспрестанно перескакивая с русского на французский язык, говорил он.
– Мы должны и драться до послэ днэ капли кров, – сказал полковник, ударяя по столу, – и умэ р р рэ т за своэ го импэ ратора, и тогда всэ й будэ т хорошо. А рассуждать как мо о ожно (он особенно вытянул голос на слове «можно»), как мо о ожно менше, – докончил он, опять обращаясь к графу. – Так старые гусары судим, вот и всё. А вы как судитэ , молодой человек и молодой гусар? – прибавил он, обращаясь к Николаю, который, услыхав, что дело шло о войне, оставил свою собеседницу и во все глаза смотрел и всеми ушами слушал полковника.
– Совершенно с вами согласен, – отвечал Николай, весь вспыхнув, вертя тарелку и переставляя стаканы с таким решительным и отчаянным видом, как будто в настоящую минуту он подвергался великой опасности, – я убежден, что русские должны умирать или побеждать, – сказал он, сам чувствуя так же, как и другие, после того как слово уже было сказано, что оно было слишком восторженно и напыщенно для настоящего случая и потому неловко.
– C'est bien beau ce que vous venez de dire, [Прекрасно! прекрасно то, что вы сказали,] – сказала сидевшая подле него Жюли, вздыхая. Соня задрожала вся и покраснела до ушей, за ушами и до шеи и плеч, в то время как Николай говорил. Пьер прислушался к речам полковника и одобрительно закивал головой.
– Вот это славно, – сказал он.
– Настоящэ й гусар, молодой человэк, – крикнул полковник, ударив опять по столу.
– О чем вы там шумите? – вдруг послышался через стол басистый голос Марьи Дмитриевны. – Что ты по столу стучишь? – обратилась она к гусару, – на кого ты горячишься? верно, думаешь, что тут французы перед тобой?
– Я правду говору, – улыбаясь сказал гусар.
– Всё о войне, – через стол прокричал граф. – Ведь у меня сын идет, Марья Дмитриевна, сын идет.
– А у меня четыре сына в армии, а я не тужу. На всё воля Божья: и на печи лежа умрешь, и в сражении Бог помилует, – прозвучал без всякого усилия, с того конца стола густой голос Марьи Дмитриевны.
– Это так.
И разговор опять сосредоточился – дамский на своем конце стола, мужской на своем.
– А вот не спросишь, – говорил маленький брат Наташе, – а вот не спросишь!
– Спрошу, – отвечала Наташа.
Лицо ее вдруг разгорелось, выражая отчаянную и веселую решимость. Она привстала, приглашая взглядом Пьера, сидевшего против нее, прислушаться, и обратилась к матери:
– Мама! – прозвучал по всему столу ее детски грудной голос.
– Что тебе? – спросила графиня испуганно, но, по лицу дочери увидев, что это была шалость, строго замахала ей рукой, делая угрожающий и отрицательный жест головой.
Разговор притих.
– Мама! какое пирожное будет? – еще решительнее, не срываясь, прозвучал голосок Наташи.
Графиня хотела хмуриться, но не могла. Марья Дмитриевна погрозила толстым пальцем.
– Казак, – проговорила она с угрозой.
Большинство гостей смотрели на старших, не зная, как следует принять эту выходку.
– Вот я тебя! – сказала графиня.
– Мама! что пирожное будет? – закричала Наташа уже смело и капризно весело, вперед уверенная, что выходка ее будет принята хорошо.
Соня и толстый Петя прятались от смеха.
– Вот и спросила, – прошептала Наташа маленькому брату и Пьеру, на которого она опять взглянула.
– Мороженое, только тебе не дадут, – сказала Марья Дмитриевна.
Наташа видела, что бояться нечего, и потому не побоялась и Марьи Дмитриевны.
– Марья Дмитриевна? какое мороженое! Я сливочное не люблю.
– Морковное.
– Нет, какое? Марья Дмитриевна, какое? – почти кричала она. – Я хочу знать!
Марья Дмитриевна и графиня засмеялись, и за ними все гости. Все смеялись не ответу Марьи Дмитриевны, но непостижимой смелости и ловкости этой девочки, умевшей и смевшей так обращаться с Марьей Дмитриевной.
Наташа отстала только тогда, когда ей сказали, что будет ананасное. Перед мороженым подали шампанское. Опять заиграла музыка, граф поцеловался с графинюшкою, и гости, вставая, поздравляли графиню, через стол чокались с графом, детьми и друг с другом. Опять забегали официанты, загремели стулья, и в том же порядке, но с более красными лицами, гости вернулись в гостиную и кабинет графа.


Раздвинули бостонные столы, составили партии, и гости графа разместились в двух гостиных, диванной и библиотеке.
Граф, распустив карты веером, с трудом удерживался от привычки послеобеденного сна и всему смеялся. Молодежь, подстрекаемая графиней, собралась около клавикорд и арфы. Жюли первая, по просьбе всех, сыграла на арфе пьеску с вариациями и вместе с другими девицами стала просить Наташу и Николая, известных своею музыкальностью, спеть что нибудь. Наташа, к которой обратились как к большой, была, видимо, этим очень горда, но вместе с тем и робела.
– Что будем петь? – спросила она.
– «Ключ», – отвечал Николай.
– Ну, давайте скорее. Борис, идите сюда, – сказала Наташа. – А где же Соня?
Она оглянулась и, увидав, что ее друга нет в комнате, побежала за ней.
Вбежав в Сонину комнату и не найдя там свою подругу, Наташа пробежала в детскую – и там не было Сони. Наташа поняла, что Соня была в коридоре на сундуке. Сундук в коридоре был место печалей женского молодого поколения дома Ростовых. Действительно, Соня в своем воздушном розовом платьице, приминая его, лежала ничком на грязной полосатой няниной перине, на сундуке и, закрыв лицо пальчиками, навзрыд плакала, подрагивая своими оголенными плечиками. Лицо Наташи, оживленное, целый день именинное, вдруг изменилось: глаза ее остановились, потом содрогнулась ее широкая шея, углы губ опустились.
– Соня! что ты?… Что, что с тобой? У у у!…
И Наташа, распустив свой большой рот и сделавшись совершенно дурною, заревела, как ребенок, не зная причины и только оттого, что Соня плакала. Соня хотела поднять голову, хотела отвечать, но не могла и еще больше спряталась. Наташа плакала, присев на синей перине и обнимая друга. Собравшись с силами, Соня приподнялась, начала утирать слезы и рассказывать.
– Николенька едет через неделю, его… бумага… вышла… он сам мне сказал… Да я бы всё не плакала… (она показала бумажку, которую держала в руке: то были стихи, написанные Николаем) я бы всё не плакала, но ты не можешь… никто не может понять… какая у него душа.
И она опять принялась плакать о том, что душа его была так хороша.
– Тебе хорошо… я не завидую… я тебя люблю, и Бориса тоже, – говорила она, собравшись немного с силами, – он милый… для вас нет препятствий. А Николай мне cousin… надобно… сам митрополит… и то нельзя. И потом, ежели маменьке… (Соня графиню и считала и называла матерью), она скажет, что я порчу карьеру Николая, у меня нет сердца, что я неблагодарная, а право… вот ей Богу… (она перекрестилась) я так люблю и ее, и всех вас, только Вера одна… За что? Что я ей сделала? Я так благодарна вам, что рада бы всем пожертвовать, да мне нечем…
Соня не могла больше говорить и опять спрятала голову в руках и перине. Наташа начинала успокоиваться, но по лицу ее видно было, что она понимала всю важность горя своего друга.
– Соня! – сказала она вдруг, как будто догадавшись о настоящей причине огорчения кузины. – Верно, Вера с тобой говорила после обеда? Да?
– Да, эти стихи сам Николай написал, а я списала еще другие; она и нашла их у меня на столе и сказала, что и покажет их маменьке, и еще говорила, что я неблагодарная, что маменька никогда не позволит ему жениться на мне, а он женится на Жюли. Ты видишь, как он с ней целый день… Наташа! За что?…