Кайал

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Кхоль»)
Перейти к: навигация, поиск

Кайал — контурный мягкий косметический карандаш для подводки глаз, в традиционный состав которого входят натуральная сажа или измельчённые минералы и антисептические вещества растительного происхождения.





История

«Кайал» (кохль, кхоль, каджал) на древнейшем Аккадском языке означает «косметика». Кайал известен с античности в Южной Азии, на Севере Африки и Среднем Востоке. В состав античного кайала входили молотые галенит, сурма (Сульфид свинца), малахит. Использовать кайал начали приблизительно 4-3 тысячи лет до нашей эры в доисторический период — гробницы Тасийской культуры и Нулевой династии Египта имеют изображения с подведёнными глазами. Изначально кайал использовался знатными женщинами, а затем — и мужчинами, чтобы защитить глаза от вредного воздействия солнца — поверье, что чёрный цвет притягивает на себя все солнечные лучи, существует до сих пор. Глаза начали красить даже новорожденным младенцам — от сглаза. В других культурах рисунки кайалом также приобрели ритуальное значение.

Смешивали и хранили состав на так называемых косметических палетках — металлических пластинках с рельефными изображениями и помещали в различные продолговатые ёмкости.

Север Африки

Египтяне красили всё верхнее веко чёрным галенитом, а нижнее подчёркивали тёмно-зелёным малахитом[1]. В январе 2010 химик Филипп Вальтер проанализировал состав кайала, хранящегося в коллекции Лувра, и нашёл два хлорида свинца, которые не синтезируются в природных условиях. По его мнению, свинец был добавлен Египтянами специально в целях профилактики глазных инфекционных болезней[2][3].

Женщины из племён Берберов и Бедуинов рисовали вертикальную линию от нижней губы к подбородку и через крылья носа.

Женщины из Сомали и Эфиопии наносили кайал для защиты от песка, солнца, сглаза[4][5].

Запад Африки

Народам Хауса и Фульбе также был известен кайал[6]. Также он использовался народами Туарегов, Волофов, Мандинков, Сонинке, Дагомбов, Канури и мусульманскими народностями в регионах Сахель и пустыни Сахара.

Красились и мужчины, и дети, и пожилые люди, особенно на свадьбы, Курбан-байрам или Джума-намаз.

Женщины рисовали такие же вертикальные линии от нижней губы к подбородку.

Юг Азии

В Индии кайал известен под именем сурьма, готовится в домашних условиях и используется женщинами и детьми для сплошной подводки глаз по кругу для охлаждения и защиты от солнца (эти представления существуют на уровне поверий и не имеют под собой физических оснований).

В культуре Панджаби сурьма используется в церемониальной функции для характеристики социального статуса во время праздников или религиозных событий мужчинами. Макияж делает жена брата или мать.

Женщины ставят точки на лбу (бинди) себе и детям от сглаза. Исполнители танцев Бхаратанатьям используют кайал для подводки глаз и бровей, чтобы придать мимике выразительность.

Вред «натурального» кайала

Современные ингредиенты и способы приготовления кайала разнятся. В Северной Африке и на Среднем Востоке в домашних условиях всё ещё используют сульфид свинца, на западе на мануфактурном производстве — древесный уголь, аморфный углерод (сажа). Растительные масла и масла семян, орехов, смолы часто являются связующими компонентами. Появляется много данных о вреде[8][9][10][11] длительного использования косметики с сульфидом свинца (анемия, высокое кровяное давление, катаракта) и данных, что сульфид свинца в косметике не впитывается в кровь и потому безвреден[12].

Китайские исследователи искали научные доказательства тому, что сульфид свинца вокруг глаз бережёт зрение от воздействия солнца[13]. Они выяснили, что плёнка с нанесённым сульфидом свинца имеет высокую степень поглощения и низкую — проводимости ультрафиолета.

В 1990-е были проведены масштабные анализы Азиатской косметики — почти все карандаши содержали до 84 % свинца.[14][15][16] Образцы из Омана и Каира содержали галенит[14].

Десятилетие спустя, в Египте и Индии в трети образцов в составе кайала, произведённого на продажу, нашли свинец, а остальных двух третьих — уголь, цинкит[14] куприт, гётит, силиконы или тальк, гематит, сурик[14] и растительные масла.

Современная косметика

Карандаши для глаз западных производителей косметики, маркируемые kohl, не имеют ничего общего с традиционными азиатскими кайалами — они не содержат свинца, сажи (некоторые фирмы всё же включают её в свой состав), растительных масел. Если маркировка указывает на допустимость попадания на слизистую оболочку глаза, кайалом можно рисовать по линии роста ресниц на нижнем веке с его внутренней стороны. Пудра-кайал, лишь имитирующая азиатские порошки, при соприкосновении с влажной линией века преобразуется в стойкий крем.

Хотя кайал зрительно уменьшает глаза, он добавляет выразительности взгляду. Более мягкий, чем контурный карандаш, он даёт менее стойкую и непривычно толстую растушёванную линию, что может ошибочно приняться за некачественность товара. Выпускается в различных оттенках, иногда двух цветов с разных сторон карандаша.

Интересные факты

  • Однокоренное к слову «алкоголь» — происходит от арабского الكحل (al-kuħl) «порошкообразная сурьма». С XVII века значение слова в европейских языках расширилось — им стали обозначать все продукты возгонки.
  • Актриса немого кино Теда Бара всегда использовала кайал на съёмках.
  • Джек Воробей, главный персонаж фильма Пираты Карибского моря, использовал кайал, так как Джонни Депп ассоциировал странническую жизнь бедуинов и пиратов.
  • В песне Miss Sarajevo группы U2, упоминается кайал «Is there a time for kohl and lipstick? / a time for curling hair / is there a time for High Street shopping? / to find the right dress to wear».

Напишите отзыв о статье "Кайал"

Примечания

  1. Studies in Ancient Technology, Volume III, (Brill Archive), p.18.
  2. Anal. Chem., 2010, DOI: 10.1021/ac902348g
  3. National Geographic [news.nationalgeographic.com/news/2010/01/100114-cleopatra-eye-makeup-ancient-egyptians/ «Cleopatra’s eye makeup»]
  4. Katheryne S. Loughran, ’’Somalia in word and image’’, (Foundation for Cross Cultural Understanding: 1986), p.166.
  5. Sergew Hable Selassie, ’’Ancient and medieval Ethiopian history to 1270’’, (Printed by United Printers: 1972), p. 26.
  6. Alan Donovan, My journey through African Heritage, (Kenway Publications: 2004), p. 62.
  7. [www.fda.gov/Cosmetics/ProductandIngredientSafety/ProductInformation/ucm137250.htm Kohl, Kajal, Al-Kahal, or Surma: By Any Name, a Source of Lead Poisoning]. Проверено 5 августа 2012. [www.webcitation.org/6Ce3OGweq Архивировано из первоисточника 4 декабря 2012].
  8. Alkhawajah A. M. «Alkohl use in Saudi Arabia: Extent of use and possible lead toxicity» Tropical Geographical Medicine, 1992 Oct; 44 (4):373-7.
  9. Al-Saleh I, Nester M. DeVol E., Shinwari N., Al-Shahria S. «Determinants of blood lead levels in Saudi Arabian schoolgirls» International Journal of Environmental Health, 1999 Apr-Jun; 5(2):107-14.
  10. Nir A., Tamir A., Nelnik N., Iancu T.C. «Is eye cosmetic a source of lead poisoning?» Israel Journal of Medical Science, 1992 Jul; 28 (7): 417-21.
  11. Rahbar M.H., White F., Agboatwalla M., Hozhbari S., and Luby S. «Factors associated with elevated blood lead concentrations in children in Karachi, Pakistan» Bulletin of the World Health Organization. 2002, 80 (10):769-775.
  12. Mahmood Z. A., Zoha S. M., Usmanghani K., Hasan M. M., Ali O., Jahan S., Saeed A., Zaihd R., Zubair M., Pak. J. Pharm. Sci., Vol.22, № 1, January 2009, pp. 107-122. KOHL (SURMA): Retrospect and prospect
  13. Li-Yun C., Wen H., Jian-Feng H. and Jian-Peng W. (2008). Influence of deposition voltage on properties of lead sulfide thin film. American Ceramic Society Bulletin,87(6): 9101-9104
  14. 1 2 3 4 Hardy A. D., Vaishnav R., Al-Kharusi S. S., Sutherland H. H., Worthing M. A., J Ethnopharmacol. 1998 Apr; 60(3): 223-34. Composition of eye cosmetics (kohls) used in Oman
  15. al-Hazzaa S. A., Krahn P. M., Int Ophthalmol. 1995; 19 (2): 83-8. Kohl: a hazardous eyeliner
  16. Parry C., Eaton J., Environ Health Perspect. 1991 Aug; 94: 121-3. Kohl: a lead-hazardous eye makeup from the Third World to the First World

Отрывок, характеризующий Кайал



Расходившееся звездой по Москве всачивание французов в день 2 го сентября достигло квартала, в котором жил теперь Пьер, только к вечеру.
Пьер находился после двух последних, уединенно и необычайно проведенных дней в состоянии, близком к сумасшествию. Всем существом его овладела одна неотвязная мысль. Он сам не знал, как и когда, но мысль эта овладела им теперь так, что он ничего не помнил из прошедшего, ничего не понимал из настоящего; и все, что он видел и слышал, происходило перед ним как во сне.
Пьер ушел из своего дома только для того, чтобы избавиться от сложной путаницы требований жизни, охватившей его, и которую он, в тогдашнем состоянии, но в силах был распутать. Он поехал на квартиру Иосифа Алексеевича под предлогом разбора книг и бумаг покойного только потому, что он искал успокоения от жизненной тревоги, – а с воспоминанием об Иосифе Алексеевиче связывался в его душе мир вечных, спокойных и торжественных мыслей, совершенно противоположных тревожной путанице, в которую он чувствовал себя втягиваемым. Он искал тихого убежища и действительно нашел его в кабинете Иосифа Алексеевича. Когда он, в мертвой тишине кабинета, сел, облокотившись на руки, над запыленным письменным столом покойника, в его воображении спокойно и значительно, одно за другим, стали представляться воспоминания последних дней, в особенности Бородинского сражения и того неопределимого для него ощущения своей ничтожности и лживости в сравнении с правдой, простотой и силой того разряда людей, которые отпечатались у него в душе под названием они. Когда Герасим разбудил его от его задумчивости, Пьеру пришла мысль о том, что он примет участие в предполагаемой – как он знал – народной защите Москвы. И с этой целью он тотчас же попросил Герасима достать ему кафтан и пистолет и объявил ему свое намерение, скрывая свое имя, остаться в доме Иосифа Алексеевича. Потом, в продолжение первого уединенно и праздно проведенного дня (Пьер несколько раз пытался и не мог остановить своего внимания на масонских рукописях), ему несколько раз смутно представлялось и прежде приходившая мысль о кабалистическом значении своего имени в связи с именем Бонапарта; но мысль эта о том, что ему, l'Russe Besuhof, предназначено положить предел власти зверя, приходила ему еще только как одно из мечтаний, которые беспричинно и бесследно пробегают в воображении.
Когда, купив кафтан (с целью только участвовать в народной защите Москвы), Пьер встретил Ростовых и Наташа сказала ему: «Вы остаетесь? Ах, как это хорошо!» – в голове его мелькнула мысль, что действительно хорошо бы было, даже ежели бы и взяли Москву, ему остаться в ней и исполнить то, что ему предопределено.
На другой день он, с одною мыслию не жалеть себя и не отставать ни в чем от них, ходил с народом за Трехгорную заставу. Но когда он вернулся домой, убедившись, что Москву защищать не будут, он вдруг почувствовал, что то, что ему прежде представлялось только возможностью, теперь сделалось необходимостью и неизбежностью. Он должен был, скрывая свое имя, остаться в Москве, встретить Наполеона и убить его с тем, чтобы или погибнуть, или прекратить несчастье всей Европы, происходившее, по мнению Пьера, от одного Наполеона.
Пьер знал все подробности покушении немецкого студента на жизнь Бонапарта в Вене в 1809 м году и знал то, что студент этот был расстрелян. И та опасность, которой он подвергал свою жизнь при исполнении своего намерения, еще сильнее возбуждала его.
Два одинаково сильные чувства неотразимо привлекали Пьера к его намерению. Первое было чувство потребности жертвы и страдания при сознании общего несчастия, то чувство, вследствие которого он 25 го поехал в Можайск и заехал в самый пыл сражения, теперь убежал из своего дома и, вместо привычной роскоши и удобств жизни, спал, не раздеваясь, на жестком диване и ел одну пищу с Герасимом; другое – было то неопределенное, исключительно русское чувство презрения ко всему условному, искусственному, человеческому, ко всему тому, что считается большинством людей высшим благом мира. В первый раз Пьер испытал это странное и обаятельное чувство в Слободском дворце, когда он вдруг почувствовал, что и богатство, и власть, и жизнь, все, что с таким старанием устроивают и берегут люди, – все это ежели и стоит чего нибудь, то только по тому наслаждению, с которым все это можно бросить.
Это было то чувство, вследствие которого охотник рекрут пропивает последнюю копейку, запивший человек перебивает зеркала и стекла без всякой видимой причины и зная, что это будет стоить ему его последних денег; то чувство, вследствие которого человек, совершая (в пошлом смысле) безумные дела, как бы пробует свою личную власть и силу, заявляя присутствие высшего, стоящего вне человеческих условий, суда над жизнью.
С самого того дня, как Пьер в первый раз испытал это чувство в Слободском дворце, он непрестанно находился под его влиянием, но теперь только нашел ему полное удовлетворение. Кроме того, в настоящую минуту Пьера поддерживало в его намерении и лишало возможности отречься от него то, что уже было им сделано на этом пути. И его бегство из дома, и его кафтан, и пистолет, и его заявление Ростовым, что он остается в Москве, – все потеряло бы не только смысл, но все это было бы презренно и смешно (к чему Пьер был чувствителен), ежели бы он после всего этого, так же как и другие, уехал из Москвы.
Физическое состояние Пьера, как и всегда это бывает, совпадало с нравственным. Непривычная грубая пища, водка, которую он пил эти дни, отсутствие вина и сигар, грязное, неперемененное белье, наполовину бессонные две ночи, проведенные на коротком диване без постели, – все это поддерживало Пьера в состоянии раздражения, близком к помешательству.

Был уже второй час после полудня. Французы уже вступили в Москву. Пьер знал это, но, вместо того чтобы действовать, он думал только о своем предприятии, перебирая все его малейшие будущие подробности. Пьер в своих мечтаниях не представлял себе живо ни самого процесса нанесения удара, ни смерти Наполеона, но с необыкновенною яркостью и с грустным наслаждением представлял себе свою погибель и свое геройское мужество.
«Да, один за всех, я должен совершить или погибнуть! – думал он. – Да, я подойду… и потом вдруг… Пистолетом или кинжалом? – думал Пьер. – Впрочем, все равно. Не я, а рука провидения казнит тебя, скажу я (думал Пьер слова, которые он произнесет, убивая Наполеона). Ну что ж, берите, казните меня», – говорил дальше сам себе Пьер, с грустным, но твердым выражением на лице, опуская голову.
В то время как Пьер, стоя посередине комнаты, рассуждал с собой таким образом, дверь кабинета отворилась, и на пороге показалась совершенно изменившаяся фигура всегда прежде робкого Макара Алексеевича. Халат его был распахнут. Лицо было красно и безобразно. Он, очевидно, был пьян. Увидав Пьера, он смутился в первую минуту, но, заметив смущение и на лице Пьера, тотчас ободрился и шатающимися тонкими ногами вышел на середину комнаты.
– Они оробели, – сказал он хриплым, доверчивым голосом. – Я говорю: не сдамся, я говорю… так ли, господин? – Он задумался и вдруг, увидав пистолет на столе, неожиданно быстро схватил его и выбежал в коридор.
Герасим и дворник, шедшие следом за Макар Алексеичем, остановили его в сенях и стали отнимать пистолет. Пьер, выйдя в коридор, с жалостью и отвращением смотрел на этого полусумасшедшего старика. Макар Алексеич, морщась от усилий, удерживал пистолет и кричал хриплый голосом, видимо, себе воображая что то торжественное.
– К оружию! На абордаж! Врешь, не отнимешь! – кричал он.
– Будет, пожалуйста, будет. Сделайте милость, пожалуйста, оставьте. Ну, пожалуйста, барин… – говорил Герасим, осторожно за локти стараясь поворотить Макар Алексеича к двери.
– Ты кто? Бонапарт!.. – кричал Макар Алексеич.
– Это нехорошо, сударь. Вы пожалуйте в комнаты, вы отдохните. Пожалуйте пистолетик.
– Прочь, раб презренный! Не прикасайся! Видел? – кричал Макар Алексеич, потрясая пистолетом. – На абордаж!
– Берись, – шепнул Герасим дворнику.
Макара Алексеича схватили за руки и потащили к двери.