Пац, Христофор Сигизмунд

Христофор Сигизмунд Пац<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Канцлер великий литовский
1658 — 1684
Предшественник:	Альбрехт Станислав Радзивилл
Преемник:	Марциан Александр Огинский
Рождение:	1621(1621)
Смерть:	10 января 1684(1684-01-10) Варшава
Отец:	Стефан Пац
Мать:	Анна Дусяцкая
Супруга:	Клара Изабелла де Мэйли
Дети:	сын

Христофор Сигизмунд Пац (польск. Krzysztof Zygmunt Pac; 1621— 10 января 1684) — военный и государственный деятель Великого княжества Литовского, великий хорунжий литовский (1646—1656), великий подканцлер литовский (1656—1658), канцлер Великого княжества Литовского (1658—1684), староста ковенский и пинский. Происходил из рода Пацев, одного из наиболее влиятельных литовских родов Речи Посполитой. Был сыном Стефана Паца (1587—1640), подканцлера Великого княжества Литовского, и двоюродным братом великого гетмана литовского Михаила Казимира Паца.

Биография

В молодости Пац был послан для обучения за границу, учился в Кракове, Падуе и Перудже. В этот период у него возникла любовь к Италии и слабость к итальянской культуре. Вернувшись в Литву, Пац начал карьеру в королевском правительстве. После того, как он несколько лет возглавлял брестский сейм, Пац был назначен вице-канцлером Великого княжества. В 1658 году последовало его повышение на должность канцлера Литвы. В этой должности он был ответственен за внешнюю политику Речи Посполитой, в то время как государство вело войну с Россией и со Швецией. В течение своей политической карьеры он смог добиться, чтобы каждый третий сейм проходил в Литве.

Семья

В 1654 г. Христофор Сигизмунд Пац женился на французской дворянке Кларе Изабелле де Мэйли, придворной даме польской королевы Марии Луизы Гонзаго, жены Яна Казимира Вазы. У них родился один сын, который умер в возрасте восьми лет.

Литература

• Wolff J. Pacowie. Materyjały historyczno-genealogiczne. — Petersburg, 1885. — С. 150-171.

Отрывок, характеризующий Пац, Христофор Сигизмунд

И об этом то периоде кампании, когда войска без сапог и шуб, с неполным провиантом, без водки, по месяцам ночуют в снегу и при пятнадцати градусах мороза; когда дня только семь и восемь часов, а остальное ночь, во время которой не может быть влияния дисциплины; когда, не так как в сраженье, на несколько часов только люди вводятся в область смерти, где уже нет дисциплины, а когда люди по месяцам живут, всякую минуту борясь с смертью от голода и холода; когда в месяц погибает половина армии, – об этом то периоде кампании нам рассказывают историки, как Милорадович должен был сделать фланговый марш туда то, а Тормасов туда то и как Чичагов должен был передвинуться туда то (передвинуться выше колена в снегу), и как тот опрокинул и отрезал, и т. д., и т. д.
Русские, умиравшие наполовину, сделали все, что можно сделать и должно было сделать для достижения достойной народа цели, и не виноваты в том, что другие русские люди, сидевшие в теплых комнатах, предполагали сделать то, что было невозможно.
Все это странное, непонятное теперь противоречие факта с описанием истории происходит только оттого, что историки, писавшие об этом событии, писали историю прекрасных чувств и слов разных генералов, а не историю событий.
Для них кажутся очень занимательны слова Милорадовича, награды, которые получил тот и этот генерал, и их предположения; а вопрос о тех пятидесяти тысячах, которые остались по госпиталям и могилам, даже не интересует их, потому что не подлежит их изучению.
А между тем стоит только отвернуться от изучения рапортов и генеральных планов, а вникнуть в движение тех сотен тысяч людей, принимавших прямое, непосредственное участие в событии, и все, казавшиеся прежде неразрешимыми, вопросы вдруг с необыкновенной легкостью и простотой получают несомненное разрешение.
Цель отрезывания Наполеона с армией никогда не существовала, кроме как в воображении десятка людей. Она не могла существовать, потому что она была бессмысленна, и достижение ее было невозможно.
Цель народа была одна: очистить свою землю от нашествия. Цель эта достигалась, во первых, сама собою, так как французы бежали, и потому следовало только не останавливать это движение. Во вторых, цель эта достигалась действиями народной войны, уничтожавшей французов, и, в третьих, тем, что большая русская армия шла следом за французами, готовая употребить силу в случае остановки движения французов.
Русская армия должна была действовать, как кнут на бегущее животное. И опытный погонщик знал, что самое выгодное держать кнут поднятым, угрожая им, а не по голове стегать бегущее животное.