Кызкалеси

Эта статья — о крепости. О городе см. Кызкалеси (город).

Замок
Кызкалеси тур. Kızkalesi
Вид на замок со стороны берега
Страна	Турция
Город	Кызкалеси
Архитектурный стиль	Архитектура Византии, Османская архитектура
Дата основания	XII век
Строительство	1104—1199 годы
Состояние	Руины

Кызкалеси или Кыз-Калеси (тур. Kızkalesi, Kız Kalesi — Девичья крепость), известна также как Дениз-Калеси (тур. Deniz Kalesi — Морская крепость) — средневековая киликийская крепость, расположенная на небольшом острове в 200—600-х метрах от побережья турецкого курортного городка Кызкалеси в районе Эрдемли провинции Мерсин.

История

Согласно сообщениям Страбона, в античные времена остров Крамбуса или Крамбус, расположенный рядом с побережьем Корикоса, использовали в качестве своей базы средиземноморские пираты. Первые укрепления на острове были построены византийцами, вероятно, при императоре Алексее I Комнине, завоевавшем Корикос около 1099 года и начавшем превращение его в город-крепость. По утверждению Анны Комниной, в 1104 году её отец послал евнуха Евстафия Киминиана во главе флота с поручением укрепить Корикос, который в тот момент лежал в руинах, с целью защиты его от возможного нападения крестоносца Боэмунда Антиохийского, разорвавшего союз с империей. После этого в восстановленном и укреплённом Корикосе находился византийский гарнизон во главе со стратигом Страбоном.

Правителю Киликийской Армении Костандину I (ум. 1102/3) удалось ненадолго присоединить Корикос и Крамбус к своему княжеству, однако в 1137 году они были окончательно возвращены под власть Византии. В 1163 году князь Торос II вновь включил Корикос и Крамбус в состав Киликийской Армении. Крепость Крамбуса была восстановлена и укреплена в XII веке одновременно с Корикосской крепостью, скорее всего, когда Корикос и Крамбус уже перешли под власть Киликийского королевства.

Согласно исследованиям К. Фосса и Д. Винфилда, возведение комплекса из двух крепостей в Корикосе относится к IX веку, когда арабская угроза заставила византийцев ещё больше укрепить Корикос, первоначальная сухопутная крепость которого предположительно была возведена ещё в V—VI веках. По их мнению, во время событий, о которых повествовала Анна Комнина, был осуществлён лишь ремонт крепостей IX века. Роберт Эдвардс, опиравшийся, помимо прочего, на арабские первоисточники, напротив, относит возведение крепостного комплекса Корикоса именно к XII веку. Первое упоминание морской крепости на Крамбусе у арабских авторов содержится в произведении аль-Идриси, датирумом 1154 годом. Очевидно однако, что строительство замка на острове Крамбус было окончено в 1199 году, поскольку найденная на стенах замка надпись, датированная этим годом, гласит, что крепость построил (а фактически достроил или восстановил) король Левон I.

Вероятно с этого времени крепость на острове Крамбус вместе с Корикосом входили в состав отдельного феодального держания, вассального королю Киликийской Армении. Есть сведения, что «барон Корикоса» Симон присутствовал на коронации князя Левона Рубенида королём Киликии 6 января 1198/1199 года. Корикос стал перевалочным пунктом для паломников, следовавших из Константинополя в Святую землю. В 1191 году через Корикос возвращался на родину из крестового похода король Франции Филипп II Август. На стенах крепости Кызкалеси сохранились надписи, упоминающие киликийских королей Левона II (датирована 1206 годом) и Хетума I (датирована 1251 годом).

В 1267 году Корикос и Крамбус попадают в систему средиземноморской торговли Генуэзской республики, вероятно, в качестве перевалочных пунктов, а с 1275 года участвуют в торговле шафраном с мамлюкским Египтом. После смерти последнего князя Корикоса Ошина II в 1329 году замки отошли к домену короля Левона IV.

В начале XIV века в восточном Средиземноморье существенно возрастает военная угроза со стороны турецких бейликов Анатолии. Особую опасность для Корикоса представляли беи Карамана, чьи владения находились севернее Корикоса. К 1359 году Корикос оказался отрезанным турками от остальной территории Киликийского королевства. Под давлением Караманидов армянское население Корикоса обратилось за помощью к королю Кипра. В 1360—1361 годах король Кипра Пьер I де Лузиньян взял Корикос вместе с островной крепостью под своё покровительство, после чего они входили в состав Кипрского королевства вплоть до 1448 года.

В марте 1367 года крепость вместе с Корикосом под командованием коннетабля Жана де Лузиньяна успешно выдержала осаду войск Караманидов, однако в 1448 году островная крепость и Корикос всё же были захвачены бейлербеем Карамана Ибрахим-беем II. В 1473—1474 годах Корикос и Крамбус вошли всостав Османской империи. С того момента крепость Кызкалеси больше не выходила из под власти турецкого государства. В июле 1482 года здесь на короткое время укрылся шахзаде Джем, разбитый своим братом Баязетом II, перед своим бегством на Родос.

Описание

Крепость находится на небольшом острове, в древности носившем название Крамбус или Крамбуса, в двухстах — шестистах метрах (в зависимости от того, в какой части берега находиться) от побережья в гавани древнего города Корикоса, в настоящее время являющегося частью турецкого курортного городка Кызкалеси. Современная площадь острова составляет около 15 тысяч кв. метров; большую часть острова занимает полигональное в плане строение крепости, состоящее из восьми соединённых стенами башен треугольной, четырёхугольной и круглой формы. Диаметр стен составляет 192 метра. Главный бастион находится на восточной оконечности крепости и состоит из трёх этажей.

Согласно местной традиции, морская крепость первоначально была соединена побережьем Корикоса некоторым перешейком, что подтверждается навигационными картами, ясно показывающими хребет верхнего морского дна, простирающийся от небольшого выступа береговой линии по направлению к острову. Однако был ли в действительности этот хребет когда то южным пределом обширной Корикосской гавани и соединял ли остров Крамбус с сушей — доподлинно неизвестно.

Вход в крепость находится в её северной части. Вдоль западной стены крепости с внутренней стороны тянется хорошо сохранившаяся крытая каменная галерея, в которой существует ещё один выход к морю. Археологические изыскания, проведённые Мерсинским музеем, выявили ранее существовавшую сложную структуру внутренних строений крепости, включавшую в себя, помимо прочего, неоднократно перестраивавшуюся часовню, мастерские и цистерны для хранения воды. Полы часовни и некоторых других зданий были украшены частично сохранившейся мозаикой.

Литература

• Алан, Хакан. [books.google.ru/books?id=6wbMVx703BcC&pg=PA138&dq=%D0%9A%D1%8B%D0%B7%D0%BA%D0%B0%D0%BB%D0%B5%D1%81%D0%B8&hl=ru&sa=X&ei=mInzU8nPJoXmyQPro4CgBQ&ved=0CCUQ6AEwAA#v=onepage&q=%D0%9A%D1%8B%D0%B7%D0%BA%D0%B0%D0%BB%D0%B5%D1%81%D0%B8&f=false Турция]. — Стамбул: ASBOOK, 2010. — С. 138. — ISBN 978-975-01147-8-6.
• Близнюк С. В. Короли Кипра в эпоху крестовых походов. — СПб.: Алетейя, 2014. — 264 с. — (Историческая книга). — ISBN 978-5-91419-947-7.
• Boase, Thomas Sherrer Ross ... [et al.] [www.academia.edu/6282346/The_Cilician_kingdom_of_Armenia-_edited_by_T.S.R._Boase The Cilician kingdom of Armenia] / Edited by T. S. R. Boase. — Edinburgh: Scottish Academic Press Ltd., 1978. — 206 p. — ISBN 7073 0145 9.
• [www.mersinkulturturizm.gov.tr/Eklenti/9749,orenyeri12pdf.pdf?0 MERSİN: Ören Yerleri, Kaleleri, Müzeleri]. — İstanbul: Mersin Valiliği, 2009. — С. 134—141. — ISBN 975-585-787-9.
• Vann, Robert L. [brv.vremennik.biz/sites/all/files/55.2_11_Vann%20R.L._Some%20observations%20on%20Byzantine%20Harbors%20in%20Isauria.pdf Some observations on Byzantine Harbors in Isauria] // Византийский Временник : журнал. — М.: Наука, 1998. — Т. 55 (80). Часть 2. — С. 78—85. — ISBN 5-02-009586-9.

Ссылки

• [mk-turkey.ru/tourism/2012/11/27/raj-ad-i-drugie-dostoprimechatelnosti-kyzkalesi.html «Рай», «Ад» и другие достопримечательности Кызкалеси]. Интернет-издание «МК-Турция». Совместный проект Издательского дома «Московский комсомолец» и ООО «КПЛК» (27 ноября 2012). Проверено 29 августа 2016.
• [www.castles.nl/kizkalesi-castle Kizkalesi Castle] (англ.). Castles.nl (2016). Проверено 29 августа 2016.
• [www.mersinkulturturizm.gov.tr/TR,73143/erdemli.html Erdemli] (тур.). Mersinkulturturizm.gov.tr. Mersin İl Kültür ve Turizm Müdürlüğü (2015). Проверено 29 августа 2016.
• Özkan, Şahin. [www.yumuktepe.com/kizkalesi-soylencesi-arst-sahin-ozkan/ Kızkalesi Söylencesi] (тур.). Yumuktepe (2016). Проверено 29 августа 2016.

Отрывок, характеризующий Кызкалеси

Как это бывает в первой молодости и особенно в одиноком положении, он почувствовал беспричинную нежность к этому молодому человеку и обещал себе непременно подружиться с ним.
Князь Василий провожал княгиню. Княгиня держала платок у глаз, и лицо ее было в слезах.
– Это ужасно! ужасно! – говорила она, – но чего бы мне ни стоило, я исполню свой долг. Я приеду ночевать. Его нельзя так оставить. Каждая минута дорога. Я не понимаю, чего мешкают княжны. Может, Бог поможет мне найти средство его приготовить!… Adieu, mon prince, que le bon Dieu vous soutienne… [Прощайте, князь, да поддержит вас Бог.]
– Adieu, ma bonne, [Прощайте, моя милая,] – отвечал князь Василий, повертываясь от нее.
– Ах, он в ужасном положении, – сказала мать сыну, когда они опять садились в карету. – Он почти никого не узнает.
– Я не понимаю, маменька, какие его отношения к Пьеру? – спросил сын.
– Всё скажет завещание, мой друг; от него и наша судьба зависит…
– Но почему вы думаете, что он оставит что нибудь нам?
– Ах, мой друг! Он так богат, а мы так бедны!
– Ну, это еще недостаточная причина, маменька.
– Ах, Боже мой! Боже мой! Как он плох! – восклицала мать.


Когда Анна Михайловна уехала с сыном к графу Кириллу Владимировичу Безухому, графиня Ростова долго сидела одна, прикладывая платок к глазам. Наконец, она позвонила.
– Что вы, милая, – сказала она сердито девушке, которая заставила себя ждать несколько минут. – Не хотите служить, что ли? Так я вам найду место.
Графиня была расстроена горем и унизительною бедностью своей подруги и поэтому была не в духе, что выражалось у нее всегда наименованием горничной «милая» и «вы».
– Виновата с, – сказала горничная.
– Попросите ко мне графа.
Граф, переваливаясь, подошел к жене с несколько виноватым видом, как и всегда.
– Ну, графинюшка! Какое saute au madere [сотэ на мадере] из рябчиков будет, ma chere! Я попробовал; не даром я за Тараску тысячу рублей дал. Стоит!
Он сел подле жены, облокотив молодецки руки на колена и взъерошивая седые волосы.
– Что прикажете, графинюшка?
– Вот что, мой друг, – что это у тебя запачкано здесь? – сказала она, указывая на жилет. – Это сотэ, верно, – прибавила она улыбаясь. – Вот что, граф: мне денег нужно.
Лицо ее стало печально.
– Ах, графинюшка!…
И граф засуетился, доставая бумажник.
– Мне много надо, граф, мне пятьсот рублей надо.
И она, достав батистовый платок, терла им жилет мужа.
– Сейчас, сейчас. Эй, кто там? – крикнул он таким голосом, каким кричат только люди, уверенные, что те, кого они кличут, стремглав бросятся на их зов. – Послать ко мне Митеньку!
Митенька, тот дворянский сын, воспитанный у графа, который теперь заведывал всеми его делами, тихими шагами вошел в комнату.
– Вот что, мой милый, – сказал граф вошедшему почтительному молодому человеку. – Принеси ты мне… – он задумался. – Да, 700 рублей, да. Да смотри, таких рваных и грязных, как тот раз, не приноси, а хороших, для графини.
– Да, Митенька, пожалуйста, чтоб чистенькие, – сказала графиня, грустно вздыхая.
– Ваше сиятельство, когда прикажете доставить? – сказал Митенька. – Изволите знать, что… Впрочем, не извольте беспокоиться, – прибавил он, заметив, как граф уже начал тяжело и часто дышать, что всегда было признаком начинавшегося гнева. – Я было и запамятовал… Сию минуту прикажете доставить?
– Да, да, то то, принеси. Вот графине отдай.
– Экое золото у меня этот Митенька, – прибавил граф улыбаясь, когда молодой человек вышел. – Нет того, чтобы нельзя. Я же этого терпеть не могу. Всё можно.
– Ах, деньги, граф, деньги, сколько от них горя на свете! – сказала графиня. – А эти деньги мне очень нужны.
– Вы, графинюшка, мотовка известная, – проговорил граф и, поцеловав у жены руку, ушел опять в кабинет.
Когда Анна Михайловна вернулась опять от Безухого, у графини лежали уже деньги, всё новенькими бумажками, под платком на столике, и Анна Михайловна заметила, что графиня чем то растревожена.
– Ну, что, мой друг? – спросила графиня.
– Ах, в каком он ужасном положении! Его узнать нельзя, он так плох, так плох; я минутку побыла и двух слов не сказала…
– Annette, ради Бога, не откажи мне, – сказала вдруг графиня, краснея, что так странно было при ее немолодом, худом и важном лице, доставая из под платка деньги.
Анна Михайловна мгновенно поняла, в чем дело, и уж нагнулась, чтобы в должную минуту ловко обнять графиню.
– Вот Борису от меня, на шитье мундира…
Анна Михайловна уж обнимала ее и плакала. Графиня плакала тоже. Плакали они о том, что они дружны; и о том, что они добры; и о том, что они, подруги молодости, заняты таким низким предметом – деньгами; и о том, что молодость их прошла… Но слезы обеих были приятны…


Графиня Ростова с дочерьми и уже с большим числом гостей сидела в гостиной. Граф провел гостей мужчин в кабинет, предлагая им свою охотницкую коллекцию турецких трубок. Изредка он выходил и спрашивал: не приехала ли? Ждали Марью Дмитриевну Ахросимову, прозванную в обществе le terrible dragon, [страшный дракон,] даму знаменитую не богатством, не почестями, но прямотой ума и откровенною простотой обращения. Марью Дмитриевну знала царская фамилия, знала вся Москва и весь Петербург, и оба города, удивляясь ей, втихомолку посмеивались над ее грубостью, рассказывали про нее анекдоты; тем не менее все без исключения уважали и боялись ее.
В кабинете, полном дыма, шел разговор о войне, которая была объявлена манифестом, о наборе. Манифеста еще никто не читал, но все знали о его появлении. Граф сидел на отоманке между двумя курившими и разговаривавшими соседями. Граф сам не курил и не говорил, а наклоняя голову, то на один бок, то на другой, с видимым удовольствием смотрел на куривших и слушал разговор двух соседей своих, которых он стравил между собой.
Один из говоривших был штатский, с морщинистым, желчным и бритым худым лицом, человек, уже приближавшийся к старости, хотя и одетый, как самый модный молодой человек; он сидел с ногами на отоманке с видом домашнего человека и, сбоку запустив себе далеко в рот янтарь, порывисто втягивал дым и жмурился. Это был старый холостяк Шиншин, двоюродный брат графини, злой язык, как про него говорили в московских гостиных. Он, казалось, снисходил до своего собеседника. Другой, свежий, розовый, гвардейский офицер, безупречно вымытый, застегнутый и причесанный, держал янтарь у середины рта и розовыми губами слегка вытягивал дымок, выпуская его колечками из красивого рта. Это был тот поручик Берг, офицер Семеновского полка, с которым Борис ехал вместе в полк и которым Наташа дразнила Веру, старшую графиню, называя Берга ее женихом. Граф сидел между ними и внимательно слушал. Самое приятное для графа занятие, за исключением игры в бостон, которую он очень любил, было положение слушающего, особенно когда ему удавалось стравить двух говорливых собеседников.
– Ну, как же, батюшка, mon tres honorable [почтеннейший] Альфонс Карлыч, – говорил Шиншин, посмеиваясь и соединяя (в чем и состояла особенность его речи) самые народные русские выражения с изысканными французскими фразами. – Vous comptez vous faire des rentes sur l'etat, [Вы рассчитываете иметь доход с казны,] с роты доходец получать хотите?
– Нет с, Петр Николаич, я только желаю показать, что в кавалерии выгод гораздо меньше против пехоты. Вот теперь сообразите, Петр Николаич, мое положение…
Берг говорил всегда очень точно, спокойно и учтиво. Разговор его всегда касался только его одного; он всегда спокойно молчал, пока говорили о чем нибудь, не имеющем прямого к нему отношения. И молчать таким образом он мог несколько часов, не испытывая и не производя в других ни малейшего замешательства. Но как скоро разговор касался его лично, он начинал говорить пространно и с видимым удовольствием.
– Сообразите мое положение, Петр Николаич: будь я в кавалерии, я бы получал не более двухсот рублей в треть, даже и в чине поручика; а теперь я получаю двести тридцать, – говорил он с радостною, приятною улыбкой, оглядывая Шиншина и графа, как будто для него было очевидно, что его успех всегда будет составлять главную цель желаний всех остальных людей.
– Кроме того, Петр Николаич, перейдя в гвардию, я на виду, – продолжал Берг, – и вакансии в гвардейской пехоте гораздо чаще. Потом, сами сообразите, как я мог устроиться из двухсот тридцати рублей. А я откладываю и еще отцу посылаю, – продолжал он, пуская колечко.
– La balance у est… [Баланс установлен…] Немец на обухе молотит хлебец, comme dit le рroverbe, [как говорит пословица,] – перекладывая янтарь на другую сторону ртa, сказал Шиншин и подмигнул графу.
Граф расхохотался. Другие гости, видя, что Шиншин ведет разговор, подошли послушать. Берг, не замечая ни насмешки, ни равнодушия, продолжал рассказывать о том, как переводом в гвардию он уже выиграл чин перед своими товарищами по корпусу, как в военное время ротного командира могут убить, и он, оставшись старшим в роте, может очень легко быть ротным, и как в полку все любят его, и как его папенька им доволен. Берг, видимо, наслаждался, рассказывая всё это, и, казалось, не подозревал того, что у других людей могли быть тоже свои интересы. Но всё, что он рассказывал, было так мило степенно, наивность молодого эгоизма его была так очевидна, что он обезоруживал своих слушателей.
– Ну, батюшка, вы и в пехоте, и в кавалерии, везде пойдете в ход; это я вам предрекаю, – сказал Шиншин, трепля его по плечу и спуская ноги с отоманки.
Берг радостно улыбнулся. Граф, а за ним и гости вышли в гостиную.

Было то время перед званым обедом, когда собравшиеся гости не начинают длинного разговора в ожидании призыва к закуске, а вместе с тем считают необходимым шевелиться и не молчать, чтобы показать, что они нисколько не нетерпеливы сесть за стол. Хозяева поглядывают на дверь и изредка переглядываются между собой. Гости по этим взглядам стараются догадаться, кого или чего еще ждут: важного опоздавшего родственника или кушанья, которое еще не поспело.
Пьер приехал перед самым обедом и неловко сидел посредине гостиной на первом попавшемся кресле, загородив всем дорогу. Графиня хотела заставить его говорить, но он наивно смотрел в очки вокруг себя, как бы отыскивая кого то, и односложно отвечал на все вопросы графини. Он был стеснителен и один не замечал этого. Большая часть гостей, знавшая его историю с медведем, любопытно смотрели на этого большого толстого и смирного человека, недоумевая, как мог такой увалень и скромник сделать такую штуку с квартальным.