Кызмыда

Кызмыда (осет. Хъызмыдæ) — персонаж осетинского нартского эпоса, тётя знаменитых нартов-близнецов Урызмага и Хамыца.

Мифология

Кызмыда подарила Хамыцу чудодейственный зуб, который носит в нартском эпосе название «Зуб Хамыца». Однажды Урызмаг и Хамыц поспорили о том, кто из них старше. Для разрешения этого спора они отправились к своей тёте Кызмыде. Следуя к ней, Урызмаг держался правой стороны дороги, а Хамыц — левой. Приехав к Кызмыде, они рассказали ей о своём споре. Кызмыда им ответила:

«Дети мои, зря вы меня допытываете, ведь вы не хуже меня обычаи знаете: в дороге правой стороны всегда придерживается старший, а перемётные сумы с левой стороны всегда везёт младший. Выходит, Урызмаг — старший, а Хамыц — младший» .

Хамыц не был удовлетворён таким решением спора и рассердился на сестру своего отца и наслал на Кызмыду проклятие, чтобы серый осёл из рода Бората её огулял. Проклятия нартов имели свойство всегда сбываться, поэтому Кызмыда, испугавшись позора, решила умилостивить Хамыца ценным подарком — зубом Аркыза, который обладал чудесной силой — стоило его показать женщине, как она сразу же влюблялась в его обладателя:

"Это такой зуб, что ни одна женщина, которой ты его покажешь, которая увидит его у тебя во рту, не сможет устоять пред тобой, не сможет сказать тебе «нет» .

Кызмыда также рассказала Хамыцу историю происхождения этого зуба и описала его чудесные свойства:

«Он — единственный, что сохранилось от наших древних предков. Прежде этот зуб носили во рту женщины, потом стали носить и мужчины, и никогда он никого не подводил, выполнял все желания, утолял все страсти. Этот зуб обладает свойством никогда не теряться: зашвырни его куда-нибудь, потеряй, всё равно его кто-нибудь найдёт. Так он и переходит из рук в руки, от одного поколения — к другому, из века — в век, из рода — в род» .

Источник

• Нарты. Осетинский героический эпос. Главная редакция Восточной литературы, т. 2, М., 1989, ISBN 5-02-016996-X

Отрывок, характеризующий Кызмыда

– Да, наверное, – сказала она. – Ах! Это очень страшно…
Губка Лизы опустилась. Она приблизила свое лицо к лицу золовки и опять неожиданно заплакала.
– Ей надо отдохнуть, – сказал князь Андрей, морщась. – Не правда ли, Лиза? Сведи ее к себе, а я пойду к батюшке. Что он, всё то же?
– То же, то же самое; не знаю, как на твои глаза, – отвечала радостно княжна.
– И те же часы, и по аллеям прогулки? Станок? – спрашивал князь Андрей с чуть заметною улыбкой, показывавшею, что несмотря на всю свою любовь и уважение к отцу, он понимал его слабости.
– Те же часы и станок, еще математика и мои уроки геометрии, – радостно отвечала княжна Марья, как будто ее уроки из геометрии были одним из самых радостных впечатлений ее жизни.
Когда прошли те двадцать минут, которые нужны были для срока вставанья старого князя, Тихон пришел звать молодого князя к отцу. Старик сделал исключение в своем образе жизни в честь приезда сына: он велел впустить его в свою половину во время одевания перед обедом. Князь ходил по старинному, в кафтане и пудре. И в то время как князь Андрей (не с тем брюзгливым выражением лица и манерами, которые он напускал на себя в гостиных, а с тем оживленным лицом, которое у него было, когда он разговаривал с Пьером) входил к отцу, старик сидел в уборной на широком, сафьяном обитом, кресле, в пудроманте, предоставляя свою голову рукам Тихона.
– А! Воин! Бонапарта завоевать хочешь? – сказал старик и тряхнул напудренною головой, сколько позволяла это заплетаемая коса, находившаяся в руках Тихона. – Примись хоть ты за него хорошенько, а то он эдак скоро и нас своими подданными запишет. – Здорово! – И он выставил свою щеку.
Старик находился в хорошем расположении духа после дообеденного сна. (Он говорил, что после обеда серебряный сон, а до обеда золотой.) Он радостно из под своих густых нависших бровей косился на сына. Князь Андрей подошел и поцеловал отца в указанное им место. Он не отвечал на любимую тему разговора отца – подтруниванье над теперешними военными людьми, а особенно над Бонапартом.