Кызылский колледж искусств
Поделись знанием:
К:Компании, основанные в 1960 году
На Пьера не находили, как прежде, минуты отчаяния, хандры и отвращения к жизни; но та же болезнь, выражавшаяся прежде резкими припадками, была вогнана внутрь и ни на мгновенье не покидала его. «К чему? Зачем? Что такое творится на свете?» спрашивал он себя с недоумением по нескольку раз в день, невольно начиная вдумываться в смысл явлений жизни; но опытом зная, что на вопросы эти не было ответов, он поспешно старался отвернуться от них, брался за книгу, или спешил в клуб, или к Аполлону Николаевичу болтать о городских сплетнях.
«Елена Васильевна, никогда ничего не любившая кроме своего тела и одна из самых глупых женщин в мире, – думал Пьер – представляется людям верхом ума и утонченности, и перед ней преклоняются. Наполеон Бонапарт был презираем всеми до тех пор, пока он был велик, и с тех пор как он стал жалким комедиантом – император Франц добивается предложить ему свою дочь в незаконные супруги. Испанцы воссылают мольбы Богу через католическое духовенство в благодарность за то, что они победили 14 го июня французов, а французы воссылают мольбы через то же католическое духовенство о том, что они 14 го июня победили испанцев. Братья мои масоны клянутся кровью в том, что они всем готовы жертвовать для ближнего, а не платят по одному рублю на сборы бедных и интригуют Астрея против Ищущих манны, и хлопочут о настоящем Шотландском ковре и об акте, смысла которого не знает и тот, кто писал его, и которого никому не нужно. Все мы исповедуем христианский закон прощения обид и любви к ближнему – закон, вследствие которого мы воздвигли в Москве сорок сороков церквей, а вчера засекли кнутом бежавшего человека, и служитель того же самого закона любви и прощения, священник, давал целовать солдату крест перед казнью». Так думал Пьер, и эта вся, общая, всеми признаваемая ложь, как он ни привык к ней, как будто что то новое, всякий раз изумляла его. – «Я понимаю эту ложь и путаницу, думал он, – но как мне рассказать им всё, что я понимаю? Я пробовал и всегда находил, что и они в глубине души понимают то же, что и я, но стараются только не видеть ее . Стало быть так надо! Но мне то, мне куда деваться?» думал Пьер. Он испытывал несчастную способность многих, особенно русских людей, – способность видеть и верить в возможность добра и правды, и слишком ясно видеть зло и ложь жизни, для того чтобы быть в силах принимать в ней серьезное участие. Всякая область труда в глазах его соединялась со злом и обманом. Чем он ни пробовал быть, за что он ни брался – зло и ложь отталкивали его и загораживали ему все пути деятельности. А между тем надо было жить, надо было быть заняту. Слишком страшно было быть под гнетом этих неразрешимых вопросов жизни, и он отдавался первым увлечениям, чтобы только забыть их. Он ездил во всевозможные общества, много пил, покупал картины и строил, а главное читал.
Он читал и читал всё, что попадалось под руку, и читал так что, приехав домой, когда лакеи еще раздевали его, он, уже взяв книгу, читал – и от чтения переходил ко сну, и от сна к болтовне в гостиных и клубе, от болтовни к кутежу и женщинам, от кутежа опять к болтовне, чтению и вину. Пить вино для него становилось всё больше и больше физической и вместе нравственной потребностью. Несмотря на то, что доктора говорили ему, что с его корпуленцией, вино для него опасно, он очень много пил. Ему становилось вполне хорошо только тогда, когда он, сам не замечая как, опрокинув в свой большой рот несколько стаканов вина, испытывал приятную теплоту в теле, нежность ко всем своим ближним и готовность ума поверхностно отзываться на всякую мысль, не углубляясь в сущность ее. Только выпив бутылку и две вина, он смутно сознавал, что тот запутанный, страшный узел жизни, который ужасал его прежде, не так страшен, как ему казалось. С шумом в голове, болтая, слушая разговоры или читая после обеда и ужина, он беспрестанно видел этот узел, какой нибудь стороной его. Но только под влиянием вина он говорил себе: «Это ничего. Это я распутаю – вот у меня и готово объяснение. Но теперь некогда, – я после обдумаю всё это!» Но это после никогда не приходило.
Натощак, поутру, все прежние вопросы представлялись столь же неразрешимыми и страшными, и Пьер торопливо хватался за книгу и радовался, когда кто нибудь приходил к нему.
Иногда Пьер вспоминал о слышанном им рассказе о том, как на войне солдаты, находясь под выстрелами в прикрытии, когда им делать нечего, старательно изыскивают себе занятие, для того чтобы легче переносить опасность. И Пьеру все люди представлялись такими солдатами, спасающимися от жизни: кто честолюбием, кто картами, кто писанием законов, кто женщинами, кто игрушками, кто лошадьми, кто политикой, кто охотой, кто вином, кто государственными делами. «Нет ни ничтожного, ни важного, всё равно: только бы спастись от нее как умею»! думал Пьер. – «Только бы не видать ее , эту страшную ее ».
В начале зимы, князь Николай Андреич Болконский с дочерью приехали в Москву. По своему прошедшему, по своему уму и оригинальности, в особенности по ослаблению на ту пору восторга к царствованию императора Александра, и по тому анти французскому и патриотическому направлению, которое царствовало в то время в Москве, князь Николай Андреич сделался тотчас же предметом особенной почтительности москвичей и центром московской оппозиции правительству.
Князь очень постарел в этот год. В нем появились резкие признаки старости: неожиданные засыпанья, забывчивость ближайших по времени событий и памятливость к давнишним, и детское тщеславие, с которым он принимал роль главы московской оппозиции. Несмотря на то, когда старик, особенно по вечерам, выходил к чаю в своей шубке и пудренном парике, и начинал, затронутый кем нибудь, свои отрывистые рассказы о прошедшем, или еще более отрывистые и резкие суждения о настоящем, он возбуждал во всех своих гостях одинаковое чувство почтительного уважения. Для посетителей весь этот старинный дом с огромными трюмо, дореволюционной мебелью, этими лакеями в пудре, и сам прошлого века крутой и умный старик с его кроткою дочерью и хорошенькой француженкой, которые благоговели перед ним, – представлял величественно приятное зрелище. Но посетители не думали о том, что кроме этих двух трех часов, во время которых они видели хозяев, было еще 22 часа в сутки, во время которых шла тайная внутренняя жизнь дома.
В последнее время в Москве эта внутренняя жизнь сделалась очень тяжела для княжны Марьи. Она была лишена в Москве тех своих лучших радостей – бесед с божьими людьми и уединения, – которые освежали ее в Лысых Горах, и не имела никаких выгод и радостей столичной жизни. В свет она не ездила; все знали, что отец не пускает ее без себя, а сам он по нездоровью не мог ездить, и ее уже не приглашали на обеды и вечера. Надежду на замужество княжна Марья совсем оставила. Она видела ту холодность и озлобление, с которыми князь Николай Андреич принимал и спроваживал от себя молодых людей, могущих быть женихами, иногда являвшихся в их дом. Друзей у княжны Марьи не было: в этот приезд в Москву она разочаровалась в своих двух самых близких людях. М lle Bourienne, с которой она и прежде не могла быть вполне откровенна, теперь стала ей неприятна и она по некоторым причинам стала отдаляться от нее. Жюли, которая была в Москве и к которой княжна Марья писала пять лет сряду, оказалась совершенно чужою ей, когда княжна Марья вновь сошлась с нею лично. Жюли в это время, по случаю смерти братьев сделавшись одной из самых богатых невест в Москве, находилась во всем разгаре светских удовольствий. Она была окружена молодыми людьми, которые, как она думала, вдруг оценили ее достоинства. Жюли находилась в том периоде стареющейся светской барышни, которая чувствует, что наступил последний шанс замужества, и теперь или никогда должна решиться ее участь. Княжна Марья с грустной улыбкой вспоминала по четвергам, что ей теперь писать не к кому, так как Жюли, Жюли, от присутствия которой ей не было никакой радости, была здесь и виделась с нею каждую неделю. Она, как старый эмигрант, отказавшийся жениться на даме, у которой он проводил несколько лет свои вечера, жалела о том, что Жюли была здесь и ей некому писать. Княжне Марье в Москве не с кем было поговорить, некому поверить своего горя, а горя много прибавилось нового за это время. Срок возвращения князя Андрея и его женитьбы приближался, а его поручение приготовить к тому отца не только не было исполнено, но дело напротив казалось совсем испорчено, и напоминание о графине Ростовой выводило из себя старого князя, и так уже большую часть времени бывшего не в духе. Новое горе, прибавившееся в последнее время для княжны Марьи, были уроки, которые она давала шестилетнему племяннику. В своих отношениях с Николушкой она с ужасом узнавала в себе свойство раздражительности своего отца. Сколько раз она ни говорила себе, что не надо позволять себе горячиться уча племянника, почти всякий раз, как она садилась с указкой за французскую азбуку, ей так хотелось поскорее, полегче перелить из себя свое знание в ребенка, уже боявшегося, что вот вот тетя рассердится, что она при малейшем невнимании со стороны мальчика вздрагивала, торопилась, горячилась, возвышала голос, иногда дергала его за руку и ставила в угол. Поставив его в угол, она сама начинала плакать над своей злой, дурной натурой, и Николушка, подражая ей рыданьями, без позволенья выходил из угла, подходил к ней и отдергивал от лица ее мокрые руки, и утешал ее. Но более, более всего горя доставляла княжне раздражительность ее отца, всегда направленная против дочери и дошедшая в последнее время до жестокости. Ежели бы он заставлял ее все ночи класть поклоны, ежели бы он бил ее, заставлял таскать дрова и воду, – ей бы и в голову не пришло, что ее положение трудно; но этот любящий мучитель, самый жестокий от того, что он любил и за то мучил себя и ее, – умышленно умел не только оскорбить, унизить ее, но и доказать ей, что она всегда и во всем была виновата. В последнее время в нем появилась новая черта, более всего мучившая княжну Марью – это было его большее сближение с m lle Bourienne. Пришедшая ему, в первую минуту по получении известия о намерении своего сына, мысль шутка о том, что ежели Андрей женится, то и он сам женится на Bourienne, – видимо понравилась ему, и он с упорством последнее время (как казалось княжне Марье) только для того, чтобы ее оскорбить, выказывал особенную ласку к m lle Bоurienne и выказывал свое недовольство к дочери выказываньем любви к Bourienne.
| Кызылский колледж искусств им. А.Б. Чыргал-оола | |
 | |
| Тип |
Государственное бюджетное образовательное учреждение республиканского подчинения, вид — колледж. |
|---|---|
| Основание | |
| Основатели |
Тувинский областной исполнительный комитет, А.Б. Чыргал-оол |
| Расположение | |
| Ключевые фигуры |
А.Б. Чыргал-оол, Р.Д. Кенденбиль, А.А. Панов, Л.С. Смирнова, В.В. Нагорный, Е.К. Карелина, А.Х. Кан-оол. |
| Отрасль |
педагогика |
| Число сотрудников |
( год) |
| Сайт |
[кки-тува.рф www.кки-тува.рф] |
Кызыльский колледж искусств им. А. Б. Чыргал-оола — российское учреждение среднего профессионального образования. Полное наименование — ГБОУ СПО «Кызыльский колледж искусств им. А. Б. Чыргал-оола». Адрес учреждения: 667000 Россия, Республика Тыва, г. Кызыл, ул. Ленина, д. 2.
Содержание
История
В Туве основу профессиональной музыкальной и сценической культуры заложили советские специалисты: композитор А. Н. Аксёнов, дирижёры Р. Г. Миронович и Л. И. Израйлевич, хормейстеры С. И. Булатов и Н. П. Миронович, балетмейстер А. В. Шатин, режиссёр И. Я. Исполнев. Они приехали в республику в сороковые годы для оказания помощи в работе театрально-музыкального училища и становлении молодой национальной культуры.[1]
В 1947 году открылась первая детская музыкальная школа, ныне Детская школа искусств имени Нади Рушевой , её организаторами и преподавателями были Л. Н. Шевчук, Е. Р. Близнюк, С. А. Кайдан.[2]
Дальнейшее развитие культуры Тувы и потребность в подготовке национальных кадров привели к созданию училища. Наш колледж был основан в 1960 году как «Кызылское музыкальное училище». На музыкальном отделении обучение велось по специальностям: дирижёрско-хоровая, теоретико-композиторская, народные инструменты, духовые инструменты, фортепиано, вокал. В первый набор студентами стали 50 человек.
В 1964 году добавилось новое отделение — клубное. В 1967 году открывается художественное отделение и училище в этой связи переименовывают в «Кызылское училище искусств», в 1976 году появляется библиотечное отделение, в 1991 — отделение тувинских национальных инструментов.
В 1992 году училищу было присвоено имя А. Б. Чыргал-оола.
С 2001 года на вокальном отделении к специальности «Пение академическое» добавляется новая специальность — «Пение народное», сейчас же она называется «Сольное и хоровое народное пение». В 2009 году открывается ещё одно новое отделение — «Дизайн».
В 2010 году Кызыльское училище искусств им. А. Б. Чыргал-оола было реорганизовано в колледж.[3][4][5]
Учредители
Основной учредитель колледжа: Министерство культуры Республики Тыва 667000, Россия, Республика Тыва, г. Кызыл, Щетинкина-Кравченко 46.
Директор колледжа — Кан-оол Айланмаа Хомушкуевна.
Заместители директора:
- по теоретическому обучению — Куулар Валерий Очур-оолович;
- по практическому обучению и профориентации — Подик Ирина Витальевна;
- по воспитательной работе — Ховалыг Айдын Всеволодович;
- по научно-методической работе — Ондар Ирина Олеговна;
- по административно-хозяйственной части — Монгуш Зоя Иргитовна.
Деятельность
Колледж осуществляет подготовку по следующим специальностям:
- «Живопись»: станковая живопись, дизайн
- «Народно-художественное творчество» по видам: хореографическое творчество, этнохудожественное творчество
- «Социально-культурная деятельность» по видам: организация и постановка культурно-массовых мероприятий и театрализованных представлений
- «Библиотековедение»
- «Теория музыки»
- «Инструментальное исполнительство» по видам инструментов: фортепиано; оркестровые струнные инструменты (скрипка и виолончель); оркестровые духовые и ударные инструменты (флейта, гобой, кларнет, саксофон, труба, тромбон и ударные); инструменты народного оркестра (баян, аккордеон, домра, балалайка, гитара); национальные инструменты народов России (игил, бызаанчы, дошпулуур, чадаган, чанзы).
- «Вокальное искусство»
- «Сольное и хоровое народное пение»
- «Хоровое дирижирование».
Творческие коллективы колледжа
- Оркестр тувинских национальных инструментов — руководитель Ондар Сайлыкмаа Балчыровна
- Оркестр русских народных инструментов — руководитель Монгуш Евгения Львовна
- Оркестр духовых и ударных инструментов — руководитель Тулуш Буян-Маадыр Ирбен-оолович
- Хор специальностей «Хоровое дирижирование» и «Вокальное искусство» — руководитель Сат Чодураа Петровна
- Вокальный ансамбль «Сайдаяк» — руководитель Кан-оол Айланмаа Хомушкуевна
- Фольклорный ансамбль «Чаңгы-Хая» — руководитель Ооржак Ай-Хаан Геннадьевич
- Хореографический ансамбль «Азас» — руководитель Хомушку Андрей Айрандивиевич
- Инструментальный ансамбль «КАНТ» — состоит из педагогов Дамба Николай Юрьевич, Дулуш Аяна Викторовна, Исакова Татьяна Владимировна. Ранее ансамбль был квартетом и четвертым его участником была Куулар Надежда. КАНТ — аббревиатура составлена из имен участников Коля, Аяна, Надежда, Татьяна, и, в то же время, это музыкальный термин кант.
Творческие коллективы училища
- Квинтет баянистов
- ВИА «Арбай-Хоор»
- Фольклорный ансамбль «Церявьё»
Творческие коллективы, возникшие на базе колледжа
- Тувинский государственный ансамбль песни и танца «Саяны». 11 апреля 1969 года указом Президиума Верховного Совета Тувинской АССР был создан ансамбль «Саяны» на базе ансамбля «Чечек» («Цветок») училища искусств (руководители Огнёв Анатолий Кузьмич, Лесников Роберт Николаевич).
- ВИА «Аян».
- Фольклорный коллектив «Тыва». Появился в 1991 году одновременно с открытием отделения «Тувинские национальные инструменты» по инициативе директора училища Нагорного Виктора Васильевича и этномузыковеда Кыргыс Зои Кыргысовны.
- «Духовой оркестр при Правительстве Республики Тыва»
- «Тувинский национальный оркестр Республики Тыва»
Творческие коллективы, основанные выпускниками колледжа
Проекты колледжа
- Балет «Шопениана» (2004 год). Был поставлен по заказу Президента Республики Тыва Ооржака Ш. Д. к 60-летию вхождения Тывы в состав СССР. Руководители проекта: Донгак Вячеслав Октяброович, Ондар Ирина Олеговна и Салчак Евгения Мынчыновна.
- Опера «Мөңге аялга» (2004 год) к 60-летию вхождения Тывы в состав СССР по заказу Президента Республики Тыва Ооржак Ш. Д. была написана опера творческим коллективом композиторов: Тулуш Буян-Маадыр Ирбин-оолович, Лопсан Наталья Александровна, Комбу-Самдан Чойгана Валерьевна, Хомушку Урана Болат-ооловна, Монгуш Аяна Самыяевна; руководитель проекта — Тулуш Буян-Маадыр Ирбин-оолович. Автор либретто — Куулар Николай Шагдыр-оолович. Сценического воплощения оперы не было.
- Музыкальная драма «Буян-Бадыргы» (2007—2008 гг.) на музыку Бадыраа Сергея Ивановича. Руководители проекта: Евтушенко-Намай Татьяна Николаевна, Кан-оол Айланмаа Хомушкуевна и Ондар Сайлыкмаа Балчыровна. В 2007 году была осуществлена постановка первого действия на сцене училища искусств; в 2008 — драма была показана в училище полностью, затем её повторили на сцене Дома народного творчества.[6][7]
- Фестиваль «Музыкальное лето Тувы».
- Конкурс «Дыңгылдай».
- Республиканский конкурс исполнителей народных песен «Улустуң ырызы» (2006 год).
- Межрегиональный конкурс исполнителей народных песен «Улустуң ырызы» (2012, 2014 года). Руководитель — Кан-оол Айланмаа Хомушкуевна.
Показатели деятельности
Выпускники — с момента основания колледжа выпущено более 2500 специалистов: музыкальных и клубных работников, учителей рисования и хореографии, специалистов библиотечного дела. Были подготовлены целевые выпуски драматических и цирковых актёров, режиссёров народных театров, танцоров.
Напишите отзыв о статье "Кызылский колледж искусств"
Примечания
- ↑ Карелина, Е. К. Становление музыкального образования в Туве периода ТНР // Культура, искусство и образование в регионах Сибири: Материалы межрегиональной науч.-практ. конф. (21 марта и 10 мая 2007 г., Кызыл) / сост. Е. К. Карелина. — Кызыл: ГОУ СПО Кызылское училище искусств им. А. Б. Чыргал-оола, 2008. — С. 27-32.
- ↑ Училище искусств в Центре Азии: [буклет к 25-летию Кызылского училища искусств]. — Кызыл, 1985. — С. 4.
- ↑ Училище искусств в Центре Азии: [буклет к 25-летию Кызылского училища искусств]. — Кызыл, 1985. — 31 с.
- ↑ Кызылское училище искусств им. А. Б. Чыргал-оола. 45 лет [буклет]. — Кызыл, 2005. — 31 с.
- ↑ Уран чүүл өргээзи= Искусства светлый храм: Кызылский колледж искусств имени А. Б. Чыргал-оола. 50 [лет, юбилейный буклет]. — Кызыл, 2010. — 15 с.
- ↑ Казанцева, З. К. Когда повезёт опере: [о премьере муз. спектакля «Буян-Бадыргы» и проблемах оперных постановок в Туве] // Тув. правда. — 2008. — № 43, 12 апр. — С. 1, 4, 11.
- ↑ Карелина, Е. К. «Буян-Бадыргы» на студенческой сцене // Музыкальная жизнь. — 2008. — № 9. — С. 13-14.
Ссылки
- [кки-тува.рф Официальный сайт Кызыльского колледжа искусств им. А. Б. Чыргал-оола]
- [tuvanorchestra.ru/ tuvanorchestra.ru/ - Сайт Тувинского национального оркестра Республики Тыва]
- [tvgf.ru/ tvgf.ru/ Сайт Тувинской Государственной Филармонии]
Отрывок, характеризующий Кызылский колледж искусств
В минуты гордости, когда он думал о своем положении, ему казалось, что он совсем другой, особенный от тех отставных камергеров, которых он презирал прежде, что те были пошлые и глупые, довольные и успокоенные своим положением, «а я и теперь всё недоволен, всё мне хочется сделать что то для человечества», – говорил он себе в минуты гордости. «А может быть и все те мои товарищи, точно так же, как и я, бились, искали какой то новой, своей дороги в жизни, и так же как и я силой обстановки, общества, породы, той стихийной силой, против которой не властен человек, были приведены туда же, куда и я», говорил он себе в минуты скромности, и поживши в Москве несколько времени, он не презирал уже, а начинал любить, уважать и жалеть, так же как и себя, своих по судьбе товарищей.На Пьера не находили, как прежде, минуты отчаяния, хандры и отвращения к жизни; но та же болезнь, выражавшаяся прежде резкими припадками, была вогнана внутрь и ни на мгновенье не покидала его. «К чему? Зачем? Что такое творится на свете?» спрашивал он себя с недоумением по нескольку раз в день, невольно начиная вдумываться в смысл явлений жизни; но опытом зная, что на вопросы эти не было ответов, он поспешно старался отвернуться от них, брался за книгу, или спешил в клуб, или к Аполлону Николаевичу болтать о городских сплетнях.
«Елена Васильевна, никогда ничего не любившая кроме своего тела и одна из самых глупых женщин в мире, – думал Пьер – представляется людям верхом ума и утонченности, и перед ней преклоняются. Наполеон Бонапарт был презираем всеми до тех пор, пока он был велик, и с тех пор как он стал жалким комедиантом – император Франц добивается предложить ему свою дочь в незаконные супруги. Испанцы воссылают мольбы Богу через католическое духовенство в благодарность за то, что они победили 14 го июня французов, а французы воссылают мольбы через то же католическое духовенство о том, что они 14 го июня победили испанцев. Братья мои масоны клянутся кровью в том, что они всем готовы жертвовать для ближнего, а не платят по одному рублю на сборы бедных и интригуют Астрея против Ищущих манны, и хлопочут о настоящем Шотландском ковре и об акте, смысла которого не знает и тот, кто писал его, и которого никому не нужно. Все мы исповедуем христианский закон прощения обид и любви к ближнему – закон, вследствие которого мы воздвигли в Москве сорок сороков церквей, а вчера засекли кнутом бежавшего человека, и служитель того же самого закона любви и прощения, священник, давал целовать солдату крест перед казнью». Так думал Пьер, и эта вся, общая, всеми признаваемая ложь, как он ни привык к ней, как будто что то новое, всякий раз изумляла его. – «Я понимаю эту ложь и путаницу, думал он, – но как мне рассказать им всё, что я понимаю? Я пробовал и всегда находил, что и они в глубине души понимают то же, что и я, но стараются только не видеть ее . Стало быть так надо! Но мне то, мне куда деваться?» думал Пьер. Он испытывал несчастную способность многих, особенно русских людей, – способность видеть и верить в возможность добра и правды, и слишком ясно видеть зло и ложь жизни, для того чтобы быть в силах принимать в ней серьезное участие. Всякая область труда в глазах его соединялась со злом и обманом. Чем он ни пробовал быть, за что он ни брался – зло и ложь отталкивали его и загораживали ему все пути деятельности. А между тем надо было жить, надо было быть заняту. Слишком страшно было быть под гнетом этих неразрешимых вопросов жизни, и он отдавался первым увлечениям, чтобы только забыть их. Он ездил во всевозможные общества, много пил, покупал картины и строил, а главное читал.
Он читал и читал всё, что попадалось под руку, и читал так что, приехав домой, когда лакеи еще раздевали его, он, уже взяв книгу, читал – и от чтения переходил ко сну, и от сна к болтовне в гостиных и клубе, от болтовни к кутежу и женщинам, от кутежа опять к болтовне, чтению и вину. Пить вино для него становилось всё больше и больше физической и вместе нравственной потребностью. Несмотря на то, что доктора говорили ему, что с его корпуленцией, вино для него опасно, он очень много пил. Ему становилось вполне хорошо только тогда, когда он, сам не замечая как, опрокинув в свой большой рот несколько стаканов вина, испытывал приятную теплоту в теле, нежность ко всем своим ближним и готовность ума поверхностно отзываться на всякую мысль, не углубляясь в сущность ее. Только выпив бутылку и две вина, он смутно сознавал, что тот запутанный, страшный узел жизни, который ужасал его прежде, не так страшен, как ему казалось. С шумом в голове, болтая, слушая разговоры или читая после обеда и ужина, он беспрестанно видел этот узел, какой нибудь стороной его. Но только под влиянием вина он говорил себе: «Это ничего. Это я распутаю – вот у меня и готово объяснение. Но теперь некогда, – я после обдумаю всё это!» Но это после никогда не приходило.
Натощак, поутру, все прежние вопросы представлялись столь же неразрешимыми и страшными, и Пьер торопливо хватался за книгу и радовался, когда кто нибудь приходил к нему.
Иногда Пьер вспоминал о слышанном им рассказе о том, как на войне солдаты, находясь под выстрелами в прикрытии, когда им делать нечего, старательно изыскивают себе занятие, для того чтобы легче переносить опасность. И Пьеру все люди представлялись такими солдатами, спасающимися от жизни: кто честолюбием, кто картами, кто писанием законов, кто женщинами, кто игрушками, кто лошадьми, кто политикой, кто охотой, кто вином, кто государственными делами. «Нет ни ничтожного, ни важного, всё равно: только бы спастись от нее как умею»! думал Пьер. – «Только бы не видать ее , эту страшную ее ».
В начале зимы, князь Николай Андреич Болконский с дочерью приехали в Москву. По своему прошедшему, по своему уму и оригинальности, в особенности по ослаблению на ту пору восторга к царствованию императора Александра, и по тому анти французскому и патриотическому направлению, которое царствовало в то время в Москве, князь Николай Андреич сделался тотчас же предметом особенной почтительности москвичей и центром московской оппозиции правительству.
Князь очень постарел в этот год. В нем появились резкие признаки старости: неожиданные засыпанья, забывчивость ближайших по времени событий и памятливость к давнишним, и детское тщеславие, с которым он принимал роль главы московской оппозиции. Несмотря на то, когда старик, особенно по вечерам, выходил к чаю в своей шубке и пудренном парике, и начинал, затронутый кем нибудь, свои отрывистые рассказы о прошедшем, или еще более отрывистые и резкие суждения о настоящем, он возбуждал во всех своих гостях одинаковое чувство почтительного уважения. Для посетителей весь этот старинный дом с огромными трюмо, дореволюционной мебелью, этими лакеями в пудре, и сам прошлого века крутой и умный старик с его кроткою дочерью и хорошенькой француженкой, которые благоговели перед ним, – представлял величественно приятное зрелище. Но посетители не думали о том, что кроме этих двух трех часов, во время которых они видели хозяев, было еще 22 часа в сутки, во время которых шла тайная внутренняя жизнь дома.
В последнее время в Москве эта внутренняя жизнь сделалась очень тяжела для княжны Марьи. Она была лишена в Москве тех своих лучших радостей – бесед с божьими людьми и уединения, – которые освежали ее в Лысых Горах, и не имела никаких выгод и радостей столичной жизни. В свет она не ездила; все знали, что отец не пускает ее без себя, а сам он по нездоровью не мог ездить, и ее уже не приглашали на обеды и вечера. Надежду на замужество княжна Марья совсем оставила. Она видела ту холодность и озлобление, с которыми князь Николай Андреич принимал и спроваживал от себя молодых людей, могущих быть женихами, иногда являвшихся в их дом. Друзей у княжны Марьи не было: в этот приезд в Москву она разочаровалась в своих двух самых близких людях. М lle Bourienne, с которой она и прежде не могла быть вполне откровенна, теперь стала ей неприятна и она по некоторым причинам стала отдаляться от нее. Жюли, которая была в Москве и к которой княжна Марья писала пять лет сряду, оказалась совершенно чужою ей, когда княжна Марья вновь сошлась с нею лично. Жюли в это время, по случаю смерти братьев сделавшись одной из самых богатых невест в Москве, находилась во всем разгаре светских удовольствий. Она была окружена молодыми людьми, которые, как она думала, вдруг оценили ее достоинства. Жюли находилась в том периоде стареющейся светской барышни, которая чувствует, что наступил последний шанс замужества, и теперь или никогда должна решиться ее участь. Княжна Марья с грустной улыбкой вспоминала по четвергам, что ей теперь писать не к кому, так как Жюли, Жюли, от присутствия которой ей не было никакой радости, была здесь и виделась с нею каждую неделю. Она, как старый эмигрант, отказавшийся жениться на даме, у которой он проводил несколько лет свои вечера, жалела о том, что Жюли была здесь и ей некому писать. Княжне Марье в Москве не с кем было поговорить, некому поверить своего горя, а горя много прибавилось нового за это время. Срок возвращения князя Андрея и его женитьбы приближался, а его поручение приготовить к тому отца не только не было исполнено, но дело напротив казалось совсем испорчено, и напоминание о графине Ростовой выводило из себя старого князя, и так уже большую часть времени бывшего не в духе. Новое горе, прибавившееся в последнее время для княжны Марьи, были уроки, которые она давала шестилетнему племяннику. В своих отношениях с Николушкой она с ужасом узнавала в себе свойство раздражительности своего отца. Сколько раз она ни говорила себе, что не надо позволять себе горячиться уча племянника, почти всякий раз, как она садилась с указкой за французскую азбуку, ей так хотелось поскорее, полегче перелить из себя свое знание в ребенка, уже боявшегося, что вот вот тетя рассердится, что она при малейшем невнимании со стороны мальчика вздрагивала, торопилась, горячилась, возвышала голос, иногда дергала его за руку и ставила в угол. Поставив его в угол, она сама начинала плакать над своей злой, дурной натурой, и Николушка, подражая ей рыданьями, без позволенья выходил из угла, подходил к ней и отдергивал от лица ее мокрые руки, и утешал ее. Но более, более всего горя доставляла княжне раздражительность ее отца, всегда направленная против дочери и дошедшая в последнее время до жестокости. Ежели бы он заставлял ее все ночи класть поклоны, ежели бы он бил ее, заставлял таскать дрова и воду, – ей бы и в голову не пришло, что ее положение трудно; но этот любящий мучитель, самый жестокий от того, что он любил и за то мучил себя и ее, – умышленно умел не только оскорбить, унизить ее, но и доказать ей, что она всегда и во всем была виновата. В последнее время в нем появилась новая черта, более всего мучившая княжну Марью – это было его большее сближение с m lle Bourienne. Пришедшая ему, в первую минуту по получении известия о намерении своего сына, мысль шутка о том, что ежели Андрей женится, то и он сам женится на Bourienne, – видимо понравилась ему, и он с упорством последнее время (как казалось княжне Марье) только для того, чтобы ее оскорбить, выказывал особенную ласку к m lle Bоurienne и выказывал свое недовольство к дочери выказываньем любви к Bourienne.
