Кызыл-Калинский могильник

Могильник
Кызыл-Калинский
Страна	Россия, СКФО (КЧР)
Первое упоминание	нач. 1960-х гг.
Дата основания	ок. VII—VI вв. до н.э.
Известные насельники	кобанцы, возможно скифские элементы
Статус	не охраняется
Состояние	разграблен ещё в древности

Кызыл-Калинский могильник — могильник позднекобанской культуры к югу от аула Кызыл-Кала Усть-Джегутинского района Карачаево-Черкесской Республики (Россия). Относиться к ранне-железной эпохе на Кавказе и датируется VI веком до н. э.. Сделанные здесь археологические находки подтверждают теорию, что в позднекобанский период эта культура испытывали значительное влияние вторгавшихся сюда с севера скифов — найденные здесь украшения и глиняные сосуды кобанского типа, а оружие и принадлежности конской упряжи — подобные скифским.

Исследования

Могильник был обнаружен в 1960 году экспедицией КЧНИИ в двух километрах к югу от аула Кызыл-Кала. Раскопки производились с западной стороны скалы на которой находилась башня XV века Гошаях-Кала. Первоначально, получая сообщения о находках местными жителями древних артефактов (цветных бус, обломков железных и бронзовых предметов, глиняных сосудов), исследователи предположили о существовании здесь остатков поселения кобанской культуры. Однако, в результате археологических изысканий было обнаружено только кладбище кобанцев, разграбленное ещё в древности. Описание могильника составила кавказовед Е. П. Алексеева, вошедшее в изданную в начале 1960-х годов книгу «Карачаевцы и балкарцы древний народ Кавказа».

Характеристика захоронений

Внешне Кызыл-Калинский могильник представлял из себя комплекс выкладок из крупных камней, прямоугольных, квадратных, реже овальных в плане. Размеры — от 5×5 м до 1,5×1 м, ориентированы кладки с востока на запад, реже — с юга на север. После снятия дёрна были обнаружены в одних случаях мелкие, в других крупные камни, заполнявшие выкладки внутри. Толщина их слоя — до полуметра, глубина самих могил — 0,6-0,8 м. Судя по найденным на дне могил обломкам человеческих костей — взрослых и детей, а также костям коня (главным образом найдены конские зубы), исследователи предполагают, что каждая такая могила являлась коллективным захоронением группы родственников, причём вместе с погребёнными клали голову коня. Также умершим оставляли пищу и питье, которые помещали в мисочки и кувшинчики. Найденные осколки таких сосудов — лепные, из серой и коричневой глины, встречаются украшенные налепами в виде овальных в плане шишечек, на бортиках могут быть врезанные косые линии, иногда образующие рисунок-«елочку».

Археологические находки

Множество артефактов найденных в Кызыл-Калинском могильнике представляют интерес для исследователей. Здесь были найдены раковины каури средиземноморского происхождения (лат. Cypraea moneta), со срезанными спинками. Известно, что такие раковины в древности часто использовались в качестве денег. Обнаружены различные наконечники стрел: бронзовые — втульчатые листовидные двухлопастные, трёхлопастные и трёхгранные, часто с острым шипом на втулке; железные — трёхпёрые втульчатые. Другие железные предметы представлены принадлежностями конской упряжи — трёхпетельные трензеля — псалии и кольчатые удила; железными ножами-бритвами, булавками в виде стерженька с овальным расширением, в котором пробито круглое отверстие. Из украшений обнаружены различные бусы — из пасты кремового цвета с белыми разводами, отлитые из бронзы в виде вазочек, иногда — ажурные. Найдены амулеты кобанцев — медные головки баранов и медведей. В могиле № 2, в северо-западном углу Кызыл-Калинского могильника, под камнем найден тайник с 37-ю бронзовыми и 18-ю железными наконечниками стрел, также здесь обнаружены несколько крупных бронзовых бус, бронзовая головка барана, две бронзовые головки медведей и другие предметы.

См. также

• Кызыл-Калинское нижнее поселение (селище)
• Кызыл-Калинское верхнее поселение (городище)

Литература

• Алексеева Е. П. [real-alania.narod.ru/alanialand/history/A1/1alan.htm Кобанцы]/Карачаевцы и балкарцы древний народ Кавказа. 2-е изд. — М.: АО «Бриз», 1993. (1-е изд. в нач. 60-х годов).

Отрывок, характеризующий Кызыл-Калинский могильник

Княжна Марья не понимала, чего он хотел от нее и от чего он просил уволить себя. Она отвечала ему, что она никогда не сомневалась в его преданности и что она все готова сделать для него и для мужиков.


Через час после этого Дуняша пришла к княжне с известием, что пришел Дрон и все мужики, по приказанию княжны, собрались у амбара, желая переговорить с госпожою.
– Да я никогда не звала их, – сказала княжна Марья, – я только сказала Дронушке, чтобы раздать им хлеба.
– Только ради бога, княжна матушка, прикажите их прогнать и не ходите к ним. Все обман один, – говорила Дуняша, – а Яков Алпатыч приедут, и поедем… и вы не извольте…
– Какой же обман? – удивленно спросила княжна
– Да уж я знаю, только послушайте меня, ради бога. Вот и няню хоть спросите. Говорят, не согласны уезжать по вашему приказанию.
– Ты что нибудь не то говоришь. Да я никогда не приказывала уезжать… – сказала княжна Марья. – Позови Дронушку.
Пришедший Дрон подтвердил слова Дуняши: мужики пришли по приказанию княжны.
– Да я никогда не звала их, – сказала княжна. – Ты, верно, не так передал им. Я только сказала, чтобы ты им отдал хлеб.
Дрон, не отвечая, вздохнул.
– Если прикажете, они уйдут, – сказал он.
– Нет, нет, я пойду к ним, – сказала княжна Марья
Несмотря на отговариванье Дуняши и няни, княжна Марья вышла на крыльцо. Дрон, Дуняша, няня и Михаил Иваныч шли за нею. «Они, вероятно, думают, что я предлагаю им хлеб с тем, чтобы они остались на своих местах, и сама уеду, бросив их на произвол французов, – думала княжна Марья. – Я им буду обещать месячину в подмосковной, квартиры; я уверена, что Andre еще больше бы сделав на моем месте», – думала она, подходя в сумерках к толпе, стоявшей на выгоне у амбара.
Толпа, скучиваясь, зашевелилась, и быстро снялись шляпы. Княжна Марья, опустив глаза и путаясь ногами в платье, близко подошла к ним. Столько разнообразных старых и молодых глаз было устремлено на нее и столько было разных лиц, что княжна Марья не видала ни одного лица и, чувствуя необходимость говорить вдруг со всеми, не знала, как быть. Но опять сознание того, что она – представительница отца и брата, придало ей силы, и она смело начала свою речь.
– Я очень рада, что вы пришли, – начала княжна Марья, не поднимая глаз и чувствуя, как быстро и сильно билось ее сердце. – Мне Дронушка сказал, что вас разорила война. Это наше общее горе, и я ничего не пожалею, чтобы помочь вам. Я сама еду, потому что уже опасно здесь и неприятель близко… потому что… Я вам отдаю все, мои друзья, и прошу вас взять все, весь хлеб наш, чтобы у вас не было нужды. А ежели вам сказали, что я отдаю вам хлеб с тем, чтобы вы остались здесь, то это неправда. Я, напротив, прошу вас уезжать со всем вашим имуществом в нашу подмосковную, и там я беру на себя и обещаю вам, что вы не будете нуждаться. Вам дадут и домы и хлеба. – Княжна остановилась. В толпе только слышались вздохи.
– Я не от себя делаю это, – продолжала княжна, – я это делаю именем покойного отца, который был вам хорошим барином, и за брата, и его сына.
Она опять остановилась. Никто не прерывал ее молчания.
– Горе наше общее, и будем делить всё пополам. Все, что мое, то ваше, – сказала она, оглядывая лица, стоявшие перед нею.
Все глаза смотрели на нее с одинаковым выражением, значения которого она не могла понять. Было ли это любопытство, преданность, благодарность, или испуг и недоверие, но выражение на всех лицах было одинаковое.
– Много довольны вашей милостью, только нам брать господский хлеб не приходится, – сказал голос сзади.
– Да отчего же? – сказала княжна.
Никто не ответил, и княжна Марья, оглядываясь по толпе, замечала, что теперь все глаза, с которыми она встречалась, тотчас же опускались.
– Отчего же вы не хотите? – спросила она опять.
Никто не отвечал.
Княжне Марье становилось тяжело от этого молчанья; она старалась уловить чей нибудь взгляд.
– Отчего вы не говорите? – обратилась княжна к старому старику, который, облокотившись на палку, стоял перед ней. – Скажи, ежели ты думаешь, что еще что нибудь нужно. Я все сделаю, – сказала она, уловив его взгляд. Но он, как бы рассердившись за это, опустил совсем голову и проговорил:
– Чего соглашаться то, не нужно нам хлеба.
– Что ж, нам все бросить то? Не согласны. Не согласны… Нет нашего согласия. Мы тебя жалеем, а нашего согласия нет. Поезжай сама, одна… – раздалось в толпе с разных сторон. И опять на всех лицах этой толпы показалось одно и то же выражение, и теперь это было уже наверное не выражение любопытства и благодарности, а выражение озлобленной решительности.
– Да вы не поняли, верно, – с грустной улыбкой сказала княжна Марья. – Отчего вы не хотите ехать? Я обещаю поселить вас, кормить. А здесь неприятель разорит вас…
Но голос ее заглушали голоса толпы.
– Нет нашего согласия, пускай разоряет! Не берем твоего хлеба, нет согласия нашего!
Княжна Марья старалась уловить опять чей нибудь взгляд из толпы, но ни один взгляд не был устремлен на нее; глаза, очевидно, избегали ее. Ей стало странно и неловко.
– Вишь, научила ловко, за ней в крепость иди! Дома разори да в кабалу и ступай. Как же! Я хлеб, мол, отдам! – слышались голоса в толпе.