Чуфут-Кале
Поделись знанием:
– Друг мой, маменька, – повторяла она, напрягая все силы своей любви на то, чтобы как нибудь снять с нее на себя излишек давившего ее горя.
И опять в бессильной борьбе с действительностью мать, отказываясь верить в то, что она могла жить, когда был убит цветущий жизнью ее любимый мальчик, спасалась от действительности в мире безумия.
Наташа не помнила, как прошел этот день, ночь, следующий день, следующая ночь. Она не спала и не отходила от матери. Любовь Наташи, упорная, терпеливая, не как объяснение, не как утешение, а как призыв к жизни, всякую секунду как будто со всех сторон обнимала графиню. На третью ночь графиня затихла на несколько минут, и Наташа закрыла глаза, облокотив голову на ручку кресла. Кровать скрипнула. Наташа открыла глаза. Графиня сидела на кровати и тихо говорила.
– Как я рада, что ты приехал. Ты устал, хочешь чаю? – Наташа подошла к ней. – Ты похорошел и возмужал, – продолжала графиня, взяв дочь за руку.
– Маменька, что вы говорите!..
– Наташа, его нет, нет больше! – И, обняв дочь, в первый раз графиня начала плакать.
Княжна Марья отложила свой отъезд. Соня, граф старались заменить Наташу, но не могли. Они видели, что она одна могла удерживать мать от безумного отчаяния. Три недели Наташа безвыходно жила при матери, спала на кресле в ее комнате, поила, кормила ее и не переставая говорила с ней, – говорила, потому что один нежный, ласкающий голос ее успокоивал графиню.
Душевная рана матери не могла залечиться. Смерть Пети оторвала половину ее жизни. Через месяц после известия о смерти Пети, заставшего ее свежей и бодрой пятидесятилетней женщиной, она вышла из своей комнаты полумертвой и не принимающею участия в жизни – старухой. Но та же рана, которая наполовину убила графиню, эта новая рана вызвала Наташу к жизни.
Душевная рана, происходящая от разрыва духовного тела, точно так же, как и рана физическая, как ни странно это кажется, после того как глубокая рана зажила и кажется сошедшейся своими краями, рана душевная, как и физическая, заживает только изнутри выпирающею силой жизни.
Так же зажила рана Наташи. Она думала, что жизнь ее кончена. Но вдруг любовь к матери показала ей, что сущность ее жизни – любовь – еще жива в ней. Проснулась любовь, и проснулась жизнь.
Последние дни князя Андрея связали Наташу с княжной Марьей. Новое несчастье еще более сблизило их. Княжна Марья отложила свой отъезд и последние три недели, как за больным ребенком, ухаживала за Наташей. Последние недели, проведенные Наташей в комнате матери, надорвали ее физические силы.
Однажды княжна Марья, в середине дня, заметив, что Наташа дрожит в лихорадочном ознобе, увела ее к себе и уложила на своей постели. Наташа легла, но когда княжна Марья, опустив сторы, хотела выйти, Наташа подозвала ее к себе.
– Мне не хочется спать. Мари, посиди со мной.
– Ты устала – постарайся заснуть.
– Нет, нет. Зачем ты увела меня? Она спросит.
– Ей гораздо лучше. Она нынче так хорошо говорила, – сказала княжна Марья.
Наташа лежала в постели и в полутьме комнаты рассматривала лицо княжны Марьи.
«Похожа она на него? – думала Наташа. – Да, похожа и не похожа. Но она особенная, чужая, совсем новая, неизвестная. И она любит меня. Что у ней на душе? Все доброе. Но как? Как она думает? Как она на меня смотрит? Да, она прекрасная».
– Маша, – сказала она, робко притянув к себе ее руку. – Маша, ты не думай, что я дурная. Нет? Маша, голубушка. Как я тебя люблю. Будем совсем, совсем друзьями.
И Наташа, обнимая, стала целовать руки и лицо княжны Марьи. Княжна Марья стыдилась и радовалась этому выражению чувств Наташи.
С этого дня между княжной Марьей и Наташей установилась та страстная и нежная дружба, которая бывает только между женщинами. Они беспрестанно целовались, говорили друг другу нежные слова и большую часть времени проводили вместе. Если одна выходила, то другаябыла беспокойна и спешила присоединиться к ней. Они вдвоем чувствовали большее согласие между собой, чем порознь, каждая сама с собою. Между ними установилось чувство сильнейшее, чем дружба: это было исключительное чувство возможности жизни только в присутствии друг друга.
Иногда они молчали целые часы; иногда, уже лежа в постелях, они начинали говорить и говорили до утра. Они говорили большей частию о дальнем прошедшем. Княжна Марья рассказывала про свое детство, про свою мать, про своего отца, про свои мечтания; и Наташа, прежде с спокойным непониманием отворачивавшаяся от этой жизни, преданности, покорности, от поэзии христианского самоотвержения, теперь, чувствуя себя связанной любовью с княжной Марьей, полюбила и прошедшее княжны Марьи и поняла непонятную ей прежде сторону жизни. Она не думала прилагать к своей жизни покорность и самоотвержение, потому что она привыкла искать других радостей, но она поняла и полюбила в другой эту прежде непонятную ей добродетель. Для княжны Марьи, слушавшей рассказы о детстве и первой молодости Наташи, тоже открывалась прежде непонятная сторона жизни, вера в жизнь, в наслаждения жизни.
Они всё точно так же никогда не говорили про него с тем, чтобы не нарушать словами, как им казалось, той высоты чувства, которая была в них, а это умолчание о нем делало то, что понемногу, не веря этому, они забывали его.
Наташа похудела, побледнела и физически так стала слаба, что все постоянно говорили о ее здоровье, и ей это приятно было. Но иногда на нее неожиданно находил не только страх смерти, но страх болезни, слабости, потери красоты, и невольно она иногда внимательно разглядывала свою голую руку, удивляясь на ее худобу, или заглядывалась по утрам в зеркало на свое вытянувшееся, жалкое, как ей казалось, лицо. Ей казалось, что это так должно быть, и вместе с тем становилось страшно и грустно.
Один раз она скоро взошла наверх и тяжело запыхалась. Тотчас же невольно она придумала себе дело внизу и оттуда вбежала опять наверх, пробуя силы и наблюдая за собой.
Другой раз она позвала Дуняшу, и голос ее задребезжал. Она еще раз кликнула ее, несмотря на то, что она слышала ее шаги, – кликнула тем грудным голосом, которым она певала, и прислушалась к нему.
Она не знала этого, не поверила бы, но под казавшимся ей непроницаемым слоем ила, застлавшим ее душу, уже пробивались тонкие, нежные молодые иглы травы, которые должны были укорениться и так застлать своими жизненными побегами задавившее ее горе, что его скоро будет не видно и не заметно. Рана заживала изнутри. В конце января княжна Марья уехала в Москву, и граф настоял на том, чтобы Наташа ехала с нею, с тем чтобы посоветоваться с докторами.
После столкновения при Вязьме, где Кутузов не мог удержать свои войска от желания опрокинуть, отрезать и т. д., дальнейшее движение бежавших французов и за ними бежавших русских, до Красного, происходило без сражений. Бегство было так быстро, что бежавшая за французами русская армия не могла поспевать за ними, что лошади в кавалерии и артиллерии становились и что сведения о движении французов были всегда неверны.
Люди русского войска были так измучены этим непрерывным движением по сорок верст в сутки, что не могли двигаться быстрее.
Чтобы понять степень истощения русской армии, надо только ясно понять значение того факта, что, потеряв ранеными и убитыми во все время движения от Тарутина не более пяти тысяч человек, не потеряв сотни людей пленными, армия русская, вышедшая из Тарутина в числе ста тысяч, пришла к Красному в числе пятидесяти тысяч.
Быстрое движение русских за французами действовало на русскую армию точно так же разрушительно, как и бегство французов. Разница была только в том, что русская армия двигалась произвольно, без угрозы погибели, которая висела над французской армией, и в том, что отсталые больные у французов оставались в руках врага, отсталые русские оставались у себя дома. Главная причина уменьшения армии Наполеона была быстрота движения, и несомненным доказательством тому служит соответственное уменьшение русских войск.
Вся деятельность Кутузова, как это было под Тарутиным и под Вязьмой, была направлена только к тому, чтобы, – насколько то было в его власти, – не останавливать этого гибельного для французов движения (как хотели в Петербурге и в армии русские генералы), а содействовать ему и облегчить движение своих войск.
Но, кроме того, со времени выказавшихся в войсках утомления и огромной убыли, происходивших от быстроты движения, еще другая причина представлялась Кутузову для замедления движения войск и для выжидания. Цель русских войск была – следование за французами. Путь французов был неизвестен, и потому, чем ближе следовали наши войска по пятам французов, тем больше они проходили расстояния. Только следуя в некотором расстоянии, можно было по кратчайшему пути перерезывать зигзаги, которые делали французы. Все искусные маневры, которые предлагали генералы, выражались в передвижениях войск, в увеличении переходов, а единственно разумная цель состояла в том, чтобы уменьшить эти переходы. И к этой цели во всю кампанию, от Москвы до Вильны, была направлена деятельность Кутузова – не случайно, не временно, но так последовательно, что он ни разу не изменил ей.
Кутузов знал не умом или наукой, а всем русским существом своим знал и чувствовал то, что чувствовал каждый русский солдат, что французы побеждены, что враги бегут и надо выпроводить их; но вместе с тем он чувствовал, заодно с солдатами, всю тяжесть этого, неслыханного по быстроте и времени года, похода.
Но генералам, в особенности не русским, желавшим отличиться, удивить кого то, забрать в плен для чего то какого нибудь герцога или короля, – генералам этим казалось теперь, когда всякое сражение было и гадко и бессмысленно, им казалось, что теперь то самое время давать сражения и побеждать кого то. Кутузов только пожимал плечами, когда ему один за другим представляли проекты маневров с теми дурно обутыми, без полушубков, полуголодными солдатами, которые в один месяц, без сражений, растаяли до половины и с которыми, при наилучших условиях продолжающегося бегства, надо было пройти до границы пространство больше того, которое было пройдено.
В особенности это стремление отличиться и маневрировать, опрокидывать и отрезывать проявлялось тогда, когда русские войска наталкивались на войска французов.
(перенаправлено с «Кырк-Ер»)
Координаты: 44°44′27″ с. ш. 33°55′28″ в. д. / 44.7410278° с. ш. 33.9244667° в. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=44.7410278&mlon=33.9244667&zoom=14 (O)] (Я)
Чуфут-Кале на карте Крыма
Чуфут-Кале на карте Бахчисарайского района
Чуфу́т-Кале́ (укр. Чуфут-Кале, крымско-тат. Çufut Qale, Чуфут Къале) — средневековый город-крепость в Крыму, расположен на территории Бахчисарайского района в 2,5 км к востоку от Бахчисарая. Объект культурного наследия федерального значения.
Содержание
Варианты названий
- Чуфут-Кале: название переводится с крымскотатарского языка как «еврейская крепость» (çufut — еврей, qale — крепость)[1], это же название используется в советской научной литературе[2], а также в русскоязычных работах караимских авторов со второй половины XIX века до постсоветской эпохи[3][4][5][6];
- Джуфт-Кале (в переводе с тюркского «двойная (парная) крепость», джуфт — пара, къале — крепость) — употреблялось «крымскокараимскими» лидерами постсоветской эпохи[7]
- Кырк-Ер, Кырк-Ор, Гевхер-Кермен, Чифут-Калеси[8], — крымскотатарские названия во времена Крымского ханства;
- Калэ (караимск. крымский диалект: קלעה къале — крепость)[4][9][10], Кала (караимск. тракайский диалект: kala — крепость, укрепление, кирпичная стена)[11];
- Села Юхудим (ивр. סלע יהודים — «скала иудеев» (в караимском произношении)) употреблялось в караимской литературе до второй половины XIX века[12][13][14];
- Села ха-Караим (ивр. סלע הקראים — «скала караимов») употреблялось караимами со второй половины XIX века[15].
История
Город возник предположительно в V—VI веках как укреплённое поселение на границе византийских владений. Вероятно, что в ту эпоху он носил название Фуллы. Город с таким названием встречается в различных источниках, но историки однозначно не могут определить, какое из известных ныне городищ ему соответствует. Население города в этот период состояло в основном из алан.
В эпоху господства в Крыму кыпчаков город перешёл под их контроль и получил название Кырк-Ер.
В 1299 году Кырк-Ер был взят штурмом и ограблен ордынской армией эмира Ногая. В XIII—XIV веках город был центром небольшого княжества, находившегося в вассальной зависимости от правителей Крымского Юрта Золотой Орды. Начиная с XIV века в городе стали селиться караимы и к моменту образования Крымского ханства они, скорее всего, составляли уже большую часть населения города. Способствовали этому ограничения на их проживание в других городах Крымского ханства[16][17].
Кырк-Ер был резиденцией первого хана независимого Крыма Хаджи I Герая. Менгли I Герай основал новый город на месте нынешнего бахчисарайского предместья Салачик, и ханская столица была перенесена туда. В крепости остались жить лишь караимы и небольшое количество крымчаков[18]. В XVII веке топоним «Кырк-Ер» сменяется на «Чуфут-Кале» (в переводе «иудейская/еврейская крепость» с негативным, презрительным смысловым оттенком)[17][9]. Во времена Крымского ханства крепость была местом содержания высокопоставленных военнопленных, там же располагался и государственный монетный двор.
После вхождения Крыма в состав Российской империи ограничения на проживание караимов и крымчаков были отменены, и они стали покидать крепость и переселяться в другие крымские города. К концу XIX века Чуфут-Кале был полностью покинут жителями. В крепости осталась жить лишь семья смотрителя.
С октября 2015 года Крепость и пещерный город «Чуфут-Кале» являются объектом культурного наследия федерального значения[19].
Археология
В настоящее время большая часть Чуфут-Кале находится в руинах.
В западной, самой древней его части сохранились многочисленные вырубленные в пещерах хозяйственные помещения, руины мечети и мавзолей дочери золотоордынского хана Тохтамыша Джаныке-ханым 1437 года постройки. Также хорошо сохранились две кенассы (караимских храма) и одна жилая усадьба, состоящая из двух домов. Кенассы сейчас реставрируются караимской общиной, а в жилой усадьбе расположена экспозиция, рассказывающая о культуре караимов. В восточной части города находилось множество жилых домов, а также не сохранившийся до наших дней монетный двор, где чеканились крымские монеты. В одной из усадеб, постройки XVIII века, жил до конца своих дней известный караимский учёный Авраам Самуилович Фиркович (1786—1874).
План города
Цифрами обозначены:
- Малые (южные) ворота
- Малая кенасса XVII в.
- Большая кенасса XIV в.
- Место бывшей караимской школы
- Место старого базара
- Руины мечети 1346 г.
- Водосборный колодец
- Банная пещера (Хамам Коба)
- Мастичная пещера (Сакыз-Коба)
- Мавзолей Джанике-Ханым 1437 г.
- Большой и малый крепостные рвы
- Хозяйственная пещера («темница»)
- Место ханского монетного двора
- Средняя оборонительная стена
- Сквозной колодец (Копка-Кую)
- Усадьба А. С. Фирковича XVIII в.
- Руины дома караимских обществ 1896 г.
- Усадьба Чал-Борю XVIII в.
- Туалет
- Место дома С. Бейма XVIII в.
- Пещеры
- Восточная оборонительная стена XIV-XVI вв.
- Водосборочный бассейн
- Ворота восточной оборонительной стены
- Ворота средней оборонительной стены
- Пустырь (м. «бурунчак»)
- Руины «дворца»
- Крепостной ров перед восточной оборонительной стеной
Фотогалерея
- Chufut Kale3.jpg
Вид с Чуфут-Кале
- Chufut Kale2.jpg
Вид с Чуфут-Кале в сторону Свято-Успенского пещерного монастыря
- Cave City.jpg
Пещеры в Чуфут-Кале
- Chufut Kale 5.jpg
Пещеры в Чуфут-Кале
- ChufutKale1.JPG
Мавзолей Джаныке-ханум, дочери Тохтамыша
- Чуфут-Кале. Мавзолей.jpg
Мавзолей
(фото 1968 года) - Cufut Qale kenassa.jpg
Караимская кенасса
XVI в. - Chufut Kale 16.jpg
Караимская кенасса
XVIII в. - Чуфут-кале. Дорога.jpg
Ворота Орта-Капу
(фото 1968 года) - Chufut Kale 20.jpg
Погребальная камера
Напишите отзыв о статье "Чуфут-Кале"
Примечания
- ↑ Крымскотатарско-русско-украинский словарь / Сост. С. М. Усеинов. — Симферополь: Тезис, 2008. — ISBN 978-966-470-005-1
- ↑ Чуфут Кале // Большая советская энциклопедия
- ↑ С. Бейм. Память о Чуфут-Кале. — Одесса: гор. тип. Х. Алексомати, 1862. — 82 с. — С. 431-444.
- ↑ 1 2 Фиркович М. Я. Старинный караимский городок Калэ, называемый ныне «Чуфут-Калэ». — Вильна, 1907.
- ↑ Шапшал С. [turkology.tk/books/i554-0 Караимы и Чуфут-Кале в Крыму.] — СПб.: типо-лит. и фототип. П. И. Бабкина, 1896.
- ↑ [kale.at.ua/news/krymskie_karaimy_smenili_lidera/2013-06-07-239 Крымские караимы сменили лидера]
- ↑ «Родовым гнездом крымских караимов является крепость Кырк Йер, или Джуфт Кале, близ Бахчисарая (Крым). Когда крепость стала мала для населения, к ней были пристроены дополнительные оборонительные стены, при этом огороженная территория оказалась разделена внутренней стеной на две части. Поэтому крепость называется Джуфт-Кале (в переводе с тюркского — „Двойная крепость“). В последующем в литературе стали встречаться искаженные неправильные (но более лёгкие для произношения) названия: „Чуфт Кале“ и „Чуфут Кале“». // К. А. Ефетов. [karai.crimea.ua/26-krymskie-karaimy-sostavitel-k.-a.-efetov.html Крымские караимы]
- ↑ «В западном конце Багчасарайской долины, в получасе от города, находится местечко с 120 дорогами, с замком на высоком утёсе. Теперь его называют просто Калэ (крепость) или Чифут-Калеси (Еврейская крепость), так как оно заселено только евреями караимской секты». // Иоганн Тунманн. [www.vostlit.info/Texts/rus5/Tunmann/frametext.htm Крымское ханство] (1784)
- ↑ 1 2 Цитата: «…Также и мусульмане, не зная происхождения слова иудей, вместо иудей произносят чуфуд, а город, в которым мы живем в настоящее время, крепость Кале, они называют Чуфуд Кале, то есть Крепость иудеев. Мусульмане считают, что называя нас именем чуфуд они наносят нам оскорбление, хотя для нас в этом нет ничего оскорбительного, а совсем наоборот, мы можем гордится этим именем, так как оно говорит о том, что мы принадлежим к дому Йегуде, что для нас очень почетно.…» Мордехай Султанский[www.zechercaddikim.estranky.cz/clanky/-----------31.html // Зехер Цадикким («Памяти Праведников»)]
- ↑ [www.karaims.com/page.php?cod=ru&page=265&node=244&p=269 Имена и фамилии подписчиков на книгу «Таргум Тора бе-лешон татар»](Перевод Торы на крымско-караимский язык). — Евпатория, 1841. // Сайт московских караимов
- ↑ Баскаков Н. А., Дубинский А. , Зайончковский А., Зайончковский А., Ижбулатова Р. М., Исхакова X. Ф., Мусаев К., Шапшал С. Ш. Караимско-русско-польский словарь / Под ред. Н. А. Баскакова, А. Зайончковского, С. Ш. Шапшала. — М.: Русский язык, 1974. — C. 683. (Географические названия)
- ↑ [www.karaims.com/page.php?cod=ru&page=228&node=227&p=232 «Маджалисский документ»]А. Фиркович, перевод с [aleph.nli.org.il/nnl/dig/books/bk001213441.html оригинала («נוסח הרשימה הנמצאת במנג'יליס / על ידי כמורה»ר … אברהם פירקוויץ בשנת התר"א»)]
- ↑ С. Бейм. [www.russika.ru/userfiles/adm_1256279577.doc О происхождении и истории караимов Крыма] (1862)
- ↑ Чуфут-кале // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- ↑ [www.planetakrim.com/catalog/01/chufut/09/009_2.jpg Памятная доска в кенассе в Чуфут-кале в честь её посещения царской семьёй в 1886 году]
- ↑ Меметов А. [sn-philolsocom.crimea.edu/arhiv/2009/uch_22_3fn/172-178.pdf О так называемых «тюркских народах» Крыма]. // Учёные записки Таврического национального университета им. В. И. Вернадского. Серия «Филология. Социальные коммуникации». Том 22 (61). № 3. 2009. — С. 172—178.
- ↑ 1 2 Татьяна Щёголева. [library.eajc.org/page66/news13445 Караимы Крыма: история и современное состояние общины.] // Журнал «Евреи Евразии» № 1(8), январь-март 2005.
- ↑ М. Кизилов. [www.agatov.com/content/view/1880/44/ Гурджи и ашкенази, или крымчаки в городе Чуфут-Кале. // Крымчаки, 2009. Т. 4. — С. 12-15.]
- ↑ government.ru/media/files/XnNawtIgNdGfkAMwq9cweD5tE4N6miAy.pdf
Литература
- Чуфут-кале // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
Ссылки
- [karai.crimea.ua/karai/kyrk-yer Джуфт-Кале (Чуфут-Кале)] на сайте крымских караимов
- [www.qrim.ru/about/sights/Cufut-Qale История и описание Чуфут-Кале] на Qrim.ru
- A. Г. Герцен, Ю. М. Могаричев. [krimoved-lib.ru/books/evrei-kryma3.html Чуфут-Кале — иудейская крепость]
- Научно-популярный фильм [www.youtube.com/watch?v=a50LOrKC1CU Неизвестные караимы]
| ||||||||
| ||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Чуфут-Кале
Наташа смотрела на нее налитыми слезами глазами, и в лице ее была только мольба о прощении и любви.– Друг мой, маменька, – повторяла она, напрягая все силы своей любви на то, чтобы как нибудь снять с нее на себя излишек давившего ее горя.
И опять в бессильной борьбе с действительностью мать, отказываясь верить в то, что она могла жить, когда был убит цветущий жизнью ее любимый мальчик, спасалась от действительности в мире безумия.
Наташа не помнила, как прошел этот день, ночь, следующий день, следующая ночь. Она не спала и не отходила от матери. Любовь Наташи, упорная, терпеливая, не как объяснение, не как утешение, а как призыв к жизни, всякую секунду как будто со всех сторон обнимала графиню. На третью ночь графиня затихла на несколько минут, и Наташа закрыла глаза, облокотив голову на ручку кресла. Кровать скрипнула. Наташа открыла глаза. Графиня сидела на кровати и тихо говорила.
– Как я рада, что ты приехал. Ты устал, хочешь чаю? – Наташа подошла к ней. – Ты похорошел и возмужал, – продолжала графиня, взяв дочь за руку.
– Маменька, что вы говорите!..
– Наташа, его нет, нет больше! – И, обняв дочь, в первый раз графиня начала плакать.
Княжна Марья отложила свой отъезд. Соня, граф старались заменить Наташу, но не могли. Они видели, что она одна могла удерживать мать от безумного отчаяния. Три недели Наташа безвыходно жила при матери, спала на кресле в ее комнате, поила, кормила ее и не переставая говорила с ней, – говорила, потому что один нежный, ласкающий голос ее успокоивал графиню.
Душевная рана матери не могла залечиться. Смерть Пети оторвала половину ее жизни. Через месяц после известия о смерти Пети, заставшего ее свежей и бодрой пятидесятилетней женщиной, она вышла из своей комнаты полумертвой и не принимающею участия в жизни – старухой. Но та же рана, которая наполовину убила графиню, эта новая рана вызвала Наташу к жизни.
Душевная рана, происходящая от разрыва духовного тела, точно так же, как и рана физическая, как ни странно это кажется, после того как глубокая рана зажила и кажется сошедшейся своими краями, рана душевная, как и физическая, заживает только изнутри выпирающею силой жизни.
Так же зажила рана Наташи. Она думала, что жизнь ее кончена. Но вдруг любовь к матери показала ей, что сущность ее жизни – любовь – еще жива в ней. Проснулась любовь, и проснулась жизнь.
Последние дни князя Андрея связали Наташу с княжной Марьей. Новое несчастье еще более сблизило их. Княжна Марья отложила свой отъезд и последние три недели, как за больным ребенком, ухаживала за Наташей. Последние недели, проведенные Наташей в комнате матери, надорвали ее физические силы.
Однажды княжна Марья, в середине дня, заметив, что Наташа дрожит в лихорадочном ознобе, увела ее к себе и уложила на своей постели. Наташа легла, но когда княжна Марья, опустив сторы, хотела выйти, Наташа подозвала ее к себе.
– Мне не хочется спать. Мари, посиди со мной.
– Ты устала – постарайся заснуть.
– Нет, нет. Зачем ты увела меня? Она спросит.
– Ей гораздо лучше. Она нынче так хорошо говорила, – сказала княжна Марья.
Наташа лежала в постели и в полутьме комнаты рассматривала лицо княжны Марьи.
«Похожа она на него? – думала Наташа. – Да, похожа и не похожа. Но она особенная, чужая, совсем новая, неизвестная. И она любит меня. Что у ней на душе? Все доброе. Но как? Как она думает? Как она на меня смотрит? Да, она прекрасная».
– Маша, – сказала она, робко притянув к себе ее руку. – Маша, ты не думай, что я дурная. Нет? Маша, голубушка. Как я тебя люблю. Будем совсем, совсем друзьями.
И Наташа, обнимая, стала целовать руки и лицо княжны Марьи. Княжна Марья стыдилась и радовалась этому выражению чувств Наташи.
С этого дня между княжной Марьей и Наташей установилась та страстная и нежная дружба, которая бывает только между женщинами. Они беспрестанно целовались, говорили друг другу нежные слова и большую часть времени проводили вместе. Если одна выходила, то другаябыла беспокойна и спешила присоединиться к ней. Они вдвоем чувствовали большее согласие между собой, чем порознь, каждая сама с собою. Между ними установилось чувство сильнейшее, чем дружба: это было исключительное чувство возможности жизни только в присутствии друг друга.
Иногда они молчали целые часы; иногда, уже лежа в постелях, они начинали говорить и говорили до утра. Они говорили большей частию о дальнем прошедшем. Княжна Марья рассказывала про свое детство, про свою мать, про своего отца, про свои мечтания; и Наташа, прежде с спокойным непониманием отворачивавшаяся от этой жизни, преданности, покорности, от поэзии христианского самоотвержения, теперь, чувствуя себя связанной любовью с княжной Марьей, полюбила и прошедшее княжны Марьи и поняла непонятную ей прежде сторону жизни. Она не думала прилагать к своей жизни покорность и самоотвержение, потому что она привыкла искать других радостей, но она поняла и полюбила в другой эту прежде непонятную ей добродетель. Для княжны Марьи, слушавшей рассказы о детстве и первой молодости Наташи, тоже открывалась прежде непонятная сторона жизни, вера в жизнь, в наслаждения жизни.
Они всё точно так же никогда не говорили про него с тем, чтобы не нарушать словами, как им казалось, той высоты чувства, которая была в них, а это умолчание о нем делало то, что понемногу, не веря этому, они забывали его.
Наташа похудела, побледнела и физически так стала слаба, что все постоянно говорили о ее здоровье, и ей это приятно было. Но иногда на нее неожиданно находил не только страх смерти, но страх болезни, слабости, потери красоты, и невольно она иногда внимательно разглядывала свою голую руку, удивляясь на ее худобу, или заглядывалась по утрам в зеркало на свое вытянувшееся, жалкое, как ей казалось, лицо. Ей казалось, что это так должно быть, и вместе с тем становилось страшно и грустно.
Один раз она скоро взошла наверх и тяжело запыхалась. Тотчас же невольно она придумала себе дело внизу и оттуда вбежала опять наверх, пробуя силы и наблюдая за собой.
Другой раз она позвала Дуняшу, и голос ее задребезжал. Она еще раз кликнула ее, несмотря на то, что она слышала ее шаги, – кликнула тем грудным голосом, которым она певала, и прислушалась к нему.
Она не знала этого, не поверила бы, но под казавшимся ей непроницаемым слоем ила, застлавшим ее душу, уже пробивались тонкие, нежные молодые иглы травы, которые должны были укорениться и так застлать своими жизненными побегами задавившее ее горе, что его скоро будет не видно и не заметно. Рана заживала изнутри. В конце января княжна Марья уехала в Москву, и граф настоял на том, чтобы Наташа ехала с нею, с тем чтобы посоветоваться с докторами.
После столкновения при Вязьме, где Кутузов не мог удержать свои войска от желания опрокинуть, отрезать и т. д., дальнейшее движение бежавших французов и за ними бежавших русских, до Красного, происходило без сражений. Бегство было так быстро, что бежавшая за французами русская армия не могла поспевать за ними, что лошади в кавалерии и артиллерии становились и что сведения о движении французов были всегда неверны.
Люди русского войска были так измучены этим непрерывным движением по сорок верст в сутки, что не могли двигаться быстрее.
Чтобы понять степень истощения русской армии, надо только ясно понять значение того факта, что, потеряв ранеными и убитыми во все время движения от Тарутина не более пяти тысяч человек, не потеряв сотни людей пленными, армия русская, вышедшая из Тарутина в числе ста тысяч, пришла к Красному в числе пятидесяти тысяч.
Быстрое движение русских за французами действовало на русскую армию точно так же разрушительно, как и бегство французов. Разница была только в том, что русская армия двигалась произвольно, без угрозы погибели, которая висела над французской армией, и в том, что отсталые больные у французов оставались в руках врага, отсталые русские оставались у себя дома. Главная причина уменьшения армии Наполеона была быстрота движения, и несомненным доказательством тому служит соответственное уменьшение русских войск.
Вся деятельность Кутузова, как это было под Тарутиным и под Вязьмой, была направлена только к тому, чтобы, – насколько то было в его власти, – не останавливать этого гибельного для французов движения (как хотели в Петербурге и в армии русские генералы), а содействовать ему и облегчить движение своих войск.
Но, кроме того, со времени выказавшихся в войсках утомления и огромной убыли, происходивших от быстроты движения, еще другая причина представлялась Кутузову для замедления движения войск и для выжидания. Цель русских войск была – следование за французами. Путь французов был неизвестен, и потому, чем ближе следовали наши войска по пятам французов, тем больше они проходили расстояния. Только следуя в некотором расстоянии, можно было по кратчайшему пути перерезывать зигзаги, которые делали французы. Все искусные маневры, которые предлагали генералы, выражались в передвижениях войск, в увеличении переходов, а единственно разумная цель состояла в том, чтобы уменьшить эти переходы. И к этой цели во всю кампанию, от Москвы до Вильны, была направлена деятельность Кутузова – не случайно, не временно, но так последовательно, что он ни разу не изменил ей.
Кутузов знал не умом или наукой, а всем русским существом своим знал и чувствовал то, что чувствовал каждый русский солдат, что французы побеждены, что враги бегут и надо выпроводить их; но вместе с тем он чувствовал, заодно с солдатами, всю тяжесть этого, неслыханного по быстроте и времени года, похода.
Но генералам, в особенности не русским, желавшим отличиться, удивить кого то, забрать в плен для чего то какого нибудь герцога или короля, – генералам этим казалось теперь, когда всякое сражение было и гадко и бессмысленно, им казалось, что теперь то самое время давать сражения и побеждать кого то. Кутузов только пожимал плечами, когда ему один за другим представляли проекты маневров с теми дурно обутыми, без полушубков, полуголодными солдатами, которые в один месяц, без сражений, растаяли до половины и с которыми, при наилучших условиях продолжающегося бегства, надо было пройти до границы пространство больше того, которое было пройдено.
В особенности это стремление отличиться и маневрировать, опрокидывать и отрезывать проявлялось тогда, когда русские войска наталкивались на войска французов.
