Далла Кьеза, Карло Альберто

Карло Альберто далла Кьеза
итал. Carlo Alberto dalla Chiesa
Далла Кьеза в форме дивизионного генерала.
Дата рождения	27 сентября 1920(1920-09-27)
Место рождения	Салуццо, провинция Кунео, Пьемонт
Дата смерти	3 сентября 1982(1982-09-03) (61 год)
Место смерти	Палермо, Сицилия
Принадлежность	Корпус карабинеров
Звание	корпусный генерал
Награды и премии

Карло Альберто далла Кьеза (итал. Carlo Alberto dalla Chiesa; 27 сентября 1920, Салуццо, провинция Кунео, Пьемонт — 3 сентября 1982, Палермо) — заместитель командующего корпуса карабинеров (1981—1982), префект Палермо (1982).

Биография

Карло Альберто далла Кьеза родился 27 сентября 1920 года в Салуццо, в семье офицера Корпуса карабинеров Романо далла Кьеза. В 1941 году Далла Кьеза стал младшим лейтенантом итальянской армии и участвовал в боевых действиях на территории Югославии, в 1942 году поступил на службу в Корпус карабинеров и получил первое назначение в Кампании, где участвовал в розыске бандита Ла Марка. После падения в 1943 году режима Муссолини в Королевстве Италия и образования в северной части страны фашистской Итальянской социальной республики Далла Кьеза отказался от участия в боях против партизан, организовывал передачи подпольного радио с информацией для американских войск. После войны получил назначение в Бари, где закончил высшее юридическое образование и получил второе — в области политологии. В 1945 году назначен в Рим, в охрану резиденции премьер-министра, в 1947 году направлен в Казорию (провинция Неаполь) для борьбы с бандитизмом в Кампании, в 1948 году впервые получил назначение на Сицилию — в Корлеоне, где занимается расследованием ряда резонансных убийств, в том числе профсоюзного активиста Плачидо Риззотто.

Оставаясь на службе в Корпусе карабинеров, в 1966—1973 годах командовал легионом Палермо (после землетрясения 1968 года организовывал спасательные работы, в благодарность города Джибеллина и Монтеваго присвоили ему звание почётного гражданина). В этот период Далла Кьеза руководил расследованием громких убийств журналиста Мауро Де Мауро (16 сентября 1970) и прокурора Пьетро Скальоне (5 мая 1971), которое привело к «процессу 114», когда на скамье подсудимых оказалось множество боссов мафии. Бригадный генерал в Турине (1973—1977), командовал «дивизией Пастренго». После похищения Красными бригадами генуэзского судьи Марио Сосси Далла Кьеза организовал операцию внедрения агента в террористическую организацию, которая завершилась арестом лидеров группировки, в том числе Ренато Курчо и Альберто Франческини. После побега Курчо и других бригадистов из тюрьмы Casale Monferrato Далла Кьеза организовал успешную операцию поиска и добился решения о содержании террористов в тюрьмах строгого режима. В мае 1977 года занял должность координатора между службами безопасности и органами профилактики преступлений и исполнения наказаний. В сентябре 1978 года занялся координацией деятельности полицейских структур в борьбе против терроризма и добился значительных успехов в этой области. В 1979—1981 годах — дивизионный генерал корпуса карабинеров в Милане, в 1981—1982 годах — заместитель командующего Корпуса карабинеров. 2 мая 1982 года был назначен префектом Палермо с задачей решительной борьбы с мафией. 3 сентября 1982 года убит вместе с женой Эмануэлой Сетти Карраро (Emanuela Setti Carraro) и сотрудником охраны Доменико Руссо (Domenico Russo).

Исполнители преступления Антонино Мадония и Винченцо Галатоло были приговорены к пожизненным срокам заключения, сотрудничавшие со следствием соучастники Франческо Паоло Ансельмо и Калоджеро Ганчи получили по 14 лет тюрьмы. В общей сложности установлены 11 участников покушения, один остался неизвестным.

Семья

29 июля 1945 года Далла Кьеза женился во Флоренции на Доре Фаббо. У супругов было трое детей: Рита (род. 1947), Нандо (род. 1949) и Мария Симона (род. 1953). В 1978 году Дора Далла Кьеза в возрасте 52 лет умерла от инфаркта, и Карло Альберто через 54 дня женился на тридцатидвухлетней Эмануэле Сетти Карраро. Нандо далла Кьеза занялся политикой (был младшим статс-секретарём Министерства университетов во втором правительстве Проди), Рита далла Кьеза стала известной телеведущей.

Награды

Указами президентов Италии был награждён четырежды (в том числе дважды — посмертно):

• Командор ордена «За заслуги перед Итальянской Республикой» (указ от 2 июня 1977 года)
• Великий офицер ордена «За заслуги перед Итальянской Республикой» (указ от 2 июня 1980 года)
• Золотая медаль «За гражданскую доблесть» (указ от 13 декабря 1982 года)
• Великий офицер Военного ордена Италии (указ от 17 мая 1983 года)

В культуре

Кино

• «Сто дней в Палермо» (Cento giorni a Palermo, 1984)
• «Генерал. Воскрешая Карло Альберто далла Кьеза» (Generale. Rivivendo Carlo Alberto dalla Chiesa, 2012)
• «Мафия убивает только летом» (La mafia uccide solo d’estate, 2013)

Телевидение

• «Генерал Далла Кьеза» (Il generale Dalla Chiesa, 2007)
• «Генерал Карло Альберто далла Кьеза» (Generale Carlo Alberto dalla Chiesa)
• «Босс боссов» (Il capo dei capi, 2007)

Ссылки

• [www.treccani.it/enciclopedia/dalla-chiesa-carlo-alberto/ Dalla Chiesa, Carlo Alberto] (итал.). Enciclopedie on line. Treccani. Проверено 4 февраля 2015.
• [biografieonline.it/biografia.htm?BioID=1525&biografia=Carlo+Alberto+Dalla+Chiesa Carlo Alberto Dalla Chiesa. L'esempio di un uomo, l'indifferenza di uno stato] (итал.). BiografieOnline. Проверено 4 февраля 2015.

Отрывок, характеризующий Далла Кьеза, Карло Альберто

Назначено было торжественное заседание ложи 2 го градуса, в которой Пьер обещал сообщить то, что он имеет передать петербургским братьям от высших руководителей ордена. Заседание было полно. После обыкновенных обрядов Пьер встал и начал свою речь.
– Любезные братья, – начал он, краснея и запинаясь и держа в руке написанную речь. – Недостаточно блюсти в тиши ложи наши таинства – нужно действовать… действовать. Мы находимся в усыплении, а нам нужно действовать. – Пьер взял свою тетрадь и начал читать.
«Для распространения чистой истины и доставления торжества добродетели, читал он, должны мы очистить людей от предрассудков, распространить правила, сообразные с духом времени, принять на себя воспитание юношества, соединиться неразрывными узами с умнейшими людьми, смело и вместе благоразумно преодолевать суеверие, неверие и глупость, образовать из преданных нам людей, связанных между собою единством цели и имеющих власть и силу.
«Для достижения сей цели должно доставить добродетели перевес над пороком, должно стараться, чтобы честный человек обретал еще в сем мире вечную награду за свои добродетели. Но в сих великих намерениях препятствуют нам весьма много – нынешние политические учреждения. Что же делать при таковом положении вещей? Благоприятствовать ли революциям, всё ниспровергнуть, изгнать силу силой?… Нет, мы весьма далеки от того. Всякая насильственная реформа достойна порицания, потому что ни мало не исправит зла, пока люди остаются таковы, каковы они есть, и потому что мудрость не имеет нужды в насилии.
«Весь план ордена должен быть основан на том, чтоб образовать людей твердых, добродетельных и связанных единством убеждения, убеждения, состоящего в том, чтобы везде и всеми силами преследовать порок и глупость и покровительствовать таланты и добродетель: извлекать из праха людей достойных, присоединяя их к нашему братству. Тогда только орден наш будет иметь власть – нечувствительно вязать руки покровителям беспорядка и управлять ими так, чтоб они того не примечали. Одним словом, надобно учредить всеобщий владычествующий образ правления, который распространялся бы над целым светом, не разрушая гражданских уз, и при коем все прочие правления могли бы продолжаться обыкновенным своим порядком и делать всё, кроме того только, что препятствует великой цели нашего ордена, то есть доставлению добродетели торжества над пороком. Сию цель предполагало само христианство. Оно учило людей быть мудрыми и добрыми, и для собственной своей выгоды следовать примеру и наставлениям лучших и мудрейших человеков.
«Тогда, когда всё погружено было во мраке, достаточно было, конечно, одного проповедания: новость истины придавала ей особенную силу, но ныне потребны для нас гораздо сильнейшие средства. Теперь нужно, чтобы человек, управляемый своими чувствами, находил в добродетели чувственные прелести. Нельзя искоренить страстей; должно только стараться направить их к благородной цели, и потому надобно, чтобы каждый мог удовлетворять своим страстям в пределах добродетели, и чтобы наш орден доставлял к тому средства.
«Как скоро будет у нас некоторое число достойных людей в каждом государстве, каждый из них образует опять двух других, и все они тесно между собой соединятся – тогда всё будет возможно для ордена, который втайне успел уже сделать многое ко благу человечества».
Речь эта произвела не только сильное впечатление, но и волнение в ложе. Большинство же братьев, видевшее в этой речи опасные замыслы иллюминатства, с удивившею Пьера холодностью приняло его речь. Великий мастер стал возражать Пьеру. Пьер с большим и большим жаром стал развивать свои мысли. Давно не было столь бурного заседания. Составились партии: одни обвиняли Пьера, осуждая его в иллюминатстве; другие поддерживали его. Пьера в первый раз поразило на этом собрании то бесконечное разнообразие умов человеческих, которое делает то, что никакая истина одинаково не представляется двум людям. Даже те из членов, которые казалось были на его стороне, понимали его по своему, с ограничениями, изменениями, на которые он не мог согласиться, так как главная потребность Пьера состояла именно в том, чтобы передать свою мысль другому точно так, как он сам понимал ее.
По окончании заседания великий мастер с недоброжелательством и иронией сделал Безухому замечание о его горячности и о том, что не одна любовь к добродетели, но и увлечение борьбы руководило им в споре. Пьер не отвечал ему и коротко спросил, будет ли принято его предложение. Ему сказали, что нет, и Пьер, не дожидаясь обычных формальностей, вышел из ложи и уехал домой.


На Пьера опять нашла та тоска, которой он так боялся. Он три дня после произнесения своей речи в ложе лежал дома на диване, никого не принимая и никуда не выезжая.
В это время он получил письмо от жены, которая умоляла его о свидании, писала о своей грусти по нем и о желании посвятить ему всю свою жизнь.
В конце письма она извещала его, что на днях приедет в Петербург из за границы.
Вслед за письмом в уединение Пьера ворвался один из менее других уважаемых им братьев масонов и, наведя разговор на супружеские отношения Пьера, в виде братского совета, высказал ему мысль о том, что строгость его к жене несправедлива, и что Пьер отступает от первых правил масона, не прощая кающуюся.
В это же самое время теща его, жена князя Василья, присылала за ним, умоляя его хоть на несколько минут посетить ее для переговоров о весьма важном деле. Пьер видел, что был заговор против него, что его хотели соединить с женою, и это было даже не неприятно ему в том состоянии, в котором он находился. Ему было всё равно: Пьер ничто в жизни не считал делом большой важности, и под влиянием тоски, которая теперь овладела им, он не дорожил ни своею свободою, ни своим упорством в наказании жены.
«Никто не прав, никто не виноват, стало быть и она не виновата», думал он. – Ежели Пьер не изъявил тотчас же согласия на соединение с женою, то только потому, что в состоянии тоски, в котором он находился, он не был в силах ничего предпринять. Ежели бы жена приехала к нему, он бы теперь не прогнал ее. Разве не всё равно было в сравнении с тем, что занимало Пьера, жить или не жить с женою?
Не отвечая ничего ни жене, ни теще, Пьер раз поздним вечером собрался в дорогу и уехал в Москву, чтобы повидаться с Иосифом Алексеевичем. Вот что писал Пьер в дневнике своем.
«Москва, 17 го ноября.
Сейчас только приехал от благодетеля, и спешу записать всё, что я испытал при этом. Иосиф Алексеевич живет бедно и страдает третий год мучительною болезнью пузыря. Никто никогда не слыхал от него стона, или слова ропота. С утра и до поздней ночи, за исключением часов, в которые он кушает самую простую пищу, он работает над наукой. Он принял меня милостиво и посадил на кровати, на которой он лежал; я сделал ему знак рыцарей Востока и Иерусалима, он ответил мне тем же, и с кроткой улыбкой спросил меня о том, что я узнал и приобрел в прусских и шотландских ложах. Я рассказал ему всё, как умел, передав те основания, которые я предлагал в нашей петербургской ложе и сообщил о дурном приеме, сделанном мне, и о разрыве, происшедшем между мною и братьями. Иосиф Алексеевич, изрядно помолчав и подумав, на всё это изложил мне свой взгляд, который мгновенно осветил мне всё прошедшее и весь будущий путь, предлежащий мне. Он удивил меня, спросив о том, помню ли я, в чем состоит троякая цель ордена: 1) в хранении и познании таинства; 2) в очищении и исправлении себя для воспринятия оного и 3) в исправлении рода человеческого чрез стремление к таковому очищению. Какая есть главнейшая и первая цель из этих трех? Конечно собственное исправление и очищение. Только к этой цели мы можем всегда стремиться независимо от всех обстоятельств. Но вместе с тем эта то цель и требует от нас наиболее трудов, и потому, заблуждаясь гордостью, мы, упуская эту цель, беремся либо за таинство, которое недостойны воспринять по нечистоте своей, либо беремся за исправление рода человеческого, когда сами из себя являем пример мерзости и разврата. Иллюминатство не есть чистое учение именно потому, что оно увлеклось общественной деятельностью и преисполнено гордости. На этом основании Иосиф Алексеевич осудил мою речь и всю мою деятельность. Я согласился с ним в глубине души своей. По случаю разговора нашего о моих семейных делах, он сказал мне: – Главная обязанность истинного масона, как я сказал вам, состоит в совершенствовании самого себя. Но часто мы думаем, что, удалив от себя все трудности нашей жизни, мы скорее достигнем этой цели; напротив, государь мой, сказал он мне, только в среде светских волнений можем мы достигнуть трех главных целей: 1) самопознания, ибо человек может познавать себя только через сравнение, 2) совершенствования, только борьбой достигается оно, и 3) достигнуть главной добродетели – любви к смерти. Только превратности жизни могут показать нам тщету ее и могут содействовать – нашей врожденной любви к смерти или возрождению к новой жизни. Слова эти тем более замечательны, что Иосиф Алексеевич, несмотря на свои тяжкие физические страдания, никогда не тяготится жизнию, а любит смерть, к которой он, несмотря на всю чистоту и высоту своего внутреннего человека, не чувствует еще себя достаточно готовым. Потом благодетель объяснил мне вполне значение великого квадрата мироздания и указал на то, что тройственное и седьмое число суть основание всего. Он советовал мне не отстраняться от общения с петербургскими братьями и, занимая в ложе только должности 2 го градуса, стараться, отвлекая братьев от увлечений гордости, обращать их на истинный путь самопознания и совершенствования. Кроме того для себя лично советовал мне первее всего следить за самим собою, и с этою целью дал мне тетрадь, ту самую, в которой я пишу и буду вписывать впредь все свои поступки».