Кьеза, Руджеро

Руджеро Кьеза (итал. Ruggero Chiesa; 1933, Камольи — 1993, Милан) — итальянский гитарист и музыкальный педагог.

Учился у Карло Палладино, затем в 1956—1960 гг. занимался в Академии Киджи под руководством мастеров мирового уровня, в том числе Алирио Диаса и Эмилио Пухоля. C 1963 г. преподавал классическую гитару в Миланской консерватории; среди его учеников, в частности, Фредерик Зиганте. Начиная с 1965 г. подготовил и опубликовал множество переизданий забытого гитарного репертуара; помимо прочего, с 1972 г. выпускал посвящённый исследованиям в области музыки для гитары журнал «Fronimo», названный по одноимённому трактату Винченцо Галилеи об искусстве игры на лютне. По заказу Кьезы Марио Кастельнуово-Тедеско написал своё последнее гитарное сочинение, «Записки» (итал. Appunti) Op. 210, изданные под редакцией Кьезы после смерти композитора.

С 2004 г. в родном городе Кьезы, Камольи, проводится международный конкурс гитаристов, названный в его честь.

Отрывок, характеризующий Кьеза, Руджеро

Первое время своего пребыванья в Петербурге, князь Андрей почувствовал весь свой склад мыслей, выработавшийся в его уединенной жизни, совершенно затемненным теми мелкими заботами, которые охватили его в Петербурге.
С вечера, возвращаясь домой, он в памятной книжке записывал 4 или 5 необходимых визитов или rendez vous [свиданий] в назначенные часы. Механизм жизни, распоряжение дня такое, чтобы везде поспеть во время, отнимали большую долю самой энергии жизни. Он ничего не делал, ни о чем даже не думал и не успевал думать, а только говорил и с успехом говорил то, что он успел прежде обдумать в деревне.
Он иногда замечал с неудовольствием, что ему случалось в один и тот же день, в разных обществах, повторять одно и то же. Но он был так занят целые дни, что не успевал подумать о том, что он ничего не думал.
Сперанский, как в первое свидание с ним у Кочубея, так и потом в середу дома, где Сперанский с глазу на глаз, приняв Болконского, долго и доверчиво говорил с ним, сделал сильное впечатление на князя Андрея.
Князь Андрей такое огромное количество людей считал презренными и ничтожными существами, так ему хотелось найти в другом живой идеал того совершенства, к которому он стремился, что он легко поверил, что в Сперанском он нашел этот идеал вполне разумного и добродетельного человека. Ежели бы Сперанский был из того же общества, из которого был князь Андрей, того же воспитания и нравственных привычек, то Болконский скоро бы нашел его слабые, человеческие, не геройские стороны, но теперь этот странный для него логический склад ума тем более внушал ему уважения, что он не вполне понимал его. Кроме того, Сперанский, потому ли что он оценил способности князя Андрея, или потому что нашел нужным приобресть его себе, Сперанский кокетничал перед князем Андреем своим беспристрастным, спокойным разумом и льстил князю Андрею той тонкой лестью, соединенной с самонадеянностью, которая состоит в молчаливом признавании своего собеседника с собою вместе единственным человеком, способным понимать всю глупость всех остальных, и разумность и глубину своих мыслей.