Кьесе, Карлос

Карлос Кьесе
Общая информация
Полное имя	Карлос Альберто Кьесе
Прозвища	El Cabezón (Бык)
Родился	1 июня 1957(1957-06-01) (66 лет) Тебикуари, Гуаира, Парагвай
Гражданство	Парагвай
Позиция	полузащитник
Информация о клубе
Клуб	завершил карьеру
Карьера
Клубная карьера*
1975—1980	Олимпия	? (?)
1980	Гремио	? (?)
1981—1984	Олимпия	? (?)
1984	Либертад	? (?)
1985	Индепендьенте	? (?)
1986	Серро Портеньо	? (?)
1987	Боливар	? (?)
Национальная сборная**
1975—1983	Парагвай	? (?)
Тренерская карьера
1993—1994	Ривер Плейт Ас.
1995	Либертад
1996	Серро Портеньо
1998	Серро Портеньо
1999	Америка Мехико
2001	Либертад
2003	Спорт Колумбия
2004	Олимпия
2005	Олимпия
2007	Спортиво Лукеньо
2009	Олимпия
2010	Такуари
Международные медали
Кубок Америки
Золото	1979
* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов. ** Количество игр и голов за национальную сборную в официальных матчах.

Карлос Кьесе, полное имя — Карлос Альберто Кьесе Вьеснер (исп. Carlos Alberto Kiese Wiesner; 1 июня 1957, Тебикуари, департамент Гуаира) — бывший парагвайский футболист. В 1979 году выиграл с асунсьонской «Олимпией» Кубок Либертадорес, Межконтинентальный кубок, Межамериканский кубок, чемпионат Парагвая, и одновременно со сборной страны — Кубок Америки. Один из самых выдающихся футболистов Парагвая и Южной Америки второй половины 1970-х и первой половины 1980-х годов. По окончании карьеры футболиста работал тренером.

Карьера

Карлос Кьесе родился в малонаселённом регионе в центре Парагвая в местечке Тебикуари департамента Гуаира. Старший брат Карлоса, Уго Энрике Кьесе (1954 года рождения), в составе сборной Парагвая принимал участие в Кубке Америки 1975 года, отборочных играх к чемпионату мира 1978 года. Карлос и Уго дебютировали за «Олимпию» в 1975 году, однако Уго через год уехал играть в Мексику, где стал одной из легенд «Америки». Карлос же остался в «Олимпии», с которой выиграл 6 титулов чемпиона Парагвая.

В 1979 году Карлос Кьесе выиграл с «Олимпией» Кубок Либертадорес, а затем, обыграв по сумме двух матчей финалиста Кубка европейских чемпионов «Мальмё» (победитель, «Ноттингем Форест», отказался играть), завоевал Межконтинентальный кубок. Впоследствии «Олимпия» выиграла и значительно менее престижный Межамериканский кубок.

Параллельно, Карлос выступал в сборной Парагвая. В том году Кубок Америки разыгрывался без единой страны-организатора, все стадии турнира проходили по олимпийской системе на вылет — дома и в гостях и продолжался с июля по декабрь. Поэтому в составе сборных участвовало довольно большое количество игроков. Так, победителями Кубка Америки стали сразу 32 футболиста. Кьесе провёл стартовую встречу в гостях против Эквадора, пропустил следующие 4 матча, а затем вернулся в сборную на решающие игры — ответный полуфинал и финальные матчи. В первой игре полуфинала в Асунсьоне парагвайцы обыграли сборную Бразилии 2:1, а уже с Кьесе в составе смогли 31 октября сдержать на Маракане хозяев поля, сыграв с ними вничью 2:2 и выйдя, таким образом, в финал. Для определения чемпиона потребовалось провести три игры. На Дефенсорес дель Чако «альбирроха» разгромила сборную Чили со счётом 3:0, затем чилийцы взяли реванш на Национальом стадионе в Сантьяго, но всего лишь со счётом 1:0. Третья игра прошла на Хосе Амальфитани в Буэнос-Айресе, но голов в ней так и не было забито, поэтому Парагвай был объявлен чемпионом за счёт лучшей разницы мячей в финальных матчах. Карлос Альберто Кьесе провёл без замен все 5 игр в том розыгрыше, внеся значительный вклад в победу сборной Парагвая в Кубке Америки. Таким образом, Кьесе стал одним из восьми игроком «Олимпии», которые выиграли в 1979 году абсолютно все турниры в мировом футболе, в которых принимали участие.

В 1980 году за 30 миллионов крузейро Карлос Кьесе был продан в «Гремио», однако он так и не смог оправдать вложенных денег и адаптироваться к местному футболу. Спустя год Кьесе вернулся в «Олимпию», где играл до 1984 года. Последнюю игру за сборную Кьесе провёл в 1983 году. Затем недолго выступал за «Либертад», аргентинский «Индепендьенте», «Серро Портеньо», а завершил карьеру футболиста в 1986 году в «Боливаре».

Затем Кьесе работал в качестве тренера. В 1991 году возглавлял сборную Парагвая на Кубке Америки, в 1996 году привёл «Серро Портеньо» к чемпионскому титулу в Парагвае. Много раз возглавлял «Олимпию». В основном работал с парагвайскими командами, а в 1999 году тренировал клуб своего старшего брата, получившего мексиканское гражданство, «Америку».

Титулы и достижения

Как игрок

• Чемпион Парагвая (6): 1975, 1978, 1979, 1981, 1982, 1983
• Победитель Кубка Америки (1): 1979
• Победитель Кубка Либертадорес (1): 1979
• Победитель Межконтинентального кубка (1): 1979
• Победитель Межамериканского кубка (1): 1979

Как тренер

• Чемпион Парагвая (1): 1996

Ссылки

• [www.rsssf.com/tables/79safull.html Сборная Парагвая на Кубке Америки 1979]
• [www.grazer-oleg.narod.ru/sudamericana/trofeos/1979.htm Кубок Америки 1979]
• [gremio1983.blogspot.com/2010/09/carlos-kiese.html Биография на сайте о «Гремио»]
• [www.abc.com.py/abc/nota/4243-Kiese-fue-presentado-ante-el-plantel-de-Olimpia/ Kiese fue presentado ante el plantel de Olimpia]
• [www.abc.com.py/nota/48447-Kiese-renunci%C3%B3-como-DT-de-Olimpia/ Kiese renunció como DT de Olimpia]

Отрывок, характеризующий Кьесе, Карлос

– Папенька! па…пенька! – закричал он ему вслед, рыдая; простите меня! – И, схватив руку отца, он прижался к ней губами и заплакал.

В то время, как отец объяснялся с сыном, у матери с дочерью происходило не менее важное объяснение. Наташа взволнованная прибежала к матери.
– Мама!… Мама!… он мне сделал…
– Что сделал?
– Сделал, сделал предложение. Мама! Мама! – кричала она. Графиня не верила своим ушам. Денисов сделал предложение. Кому? Этой крошечной девочке Наташе, которая еще недавно играла в куклы и теперь еще брала уроки.
– Наташа, полно, глупости! – сказала она, еще надеясь, что это была шутка.
– Ну вот, глупости! – Я вам дело говорю, – сердито сказала Наташа. – Я пришла спросить, что делать, а вы мне говорите: «глупости»…
Графиня пожала плечами.
– Ежели правда, что мосьё Денисов сделал тебе предложение, то скажи ему, что он дурак, вот и всё.
– Нет, он не дурак, – обиженно и серьезно сказала Наташа.
– Ну так что ж ты хочешь? Вы нынче ведь все влюблены. Ну, влюблена, так выходи за него замуж! – сердито смеясь, проговорила графиня. – С Богом!
– Нет, мама, я не влюблена в него, должно быть не влюблена в него.
– Ну, так так и скажи ему.
– Мама, вы сердитесь? Вы не сердитесь, голубушка, ну в чем же я виновата?
– Нет, да что же, мой друг? Хочешь, я пойду скажу ему, – сказала графиня, улыбаясь.
– Нет, я сама, только научите. Вам всё легко, – прибавила она, отвечая на ее улыбку. – А коли бы видели вы, как он мне это сказал! Ведь я знаю, что он не хотел этого сказать, да уж нечаянно сказал.
– Ну всё таки надо отказать.
– Нет, не надо. Мне так его жалко! Он такой милый.
– Ну, так прими предложение. И то пора замуж итти, – сердито и насмешливо сказала мать.
– Нет, мама, мне так жалко его. Я не знаю, как я скажу.
– Да тебе и нечего говорить, я сама скажу, – сказала графиня, возмущенная тем, что осмелились смотреть, как на большую, на эту маленькую Наташу.
– Нет, ни за что, я сама, а вы слушайте у двери, – и Наташа побежала через гостиную в залу, где на том же стуле, у клавикорд, закрыв лицо руками, сидел Денисов. Он вскочил на звук ее легких шагов.
– Натали, – сказал он, быстрыми шагами подходя к ней, – решайте мою судьбу. Она в ваших руках!
– Василий Дмитрич, мне вас так жалко!… Нет, но вы такой славный… но не надо… это… а так я вас всегда буду любить.
Денисов нагнулся над ее рукою, и она услыхала странные, непонятные для нее звуки. Она поцеловала его в черную, спутанную, курчавую голову. В это время послышался поспешный шум платья графини. Она подошла к ним.
– Василий Дмитрич, я благодарю вас за честь, – сказала графиня смущенным голосом, но который казался строгим Денисову, – но моя дочь так молода, и я думала, что вы, как друг моего сына, обратитесь прежде ко мне. В таком случае вы не поставили бы меня в необходимость отказа.
– Г'афиня, – сказал Денисов с опущенными глазами и виноватым видом, хотел сказать что то еще и запнулся.
Наташа не могла спокойно видеть его таким жалким. Она начала громко всхлипывать.
– Г'афиня, я виноват перед вами, – продолжал Денисов прерывающимся голосом, – но знайте, что я так боготво'ю вашу дочь и всё ваше семейство, что две жизни отдам… – Он посмотрел на графиню и, заметив ее строгое лицо… – Ну п'ощайте, г'афиня, – сказал он, поцеловал ее руку и, не взглянув на Наташу, быстрыми, решительными шагами вышел из комнаты.

На другой день Ростов проводил Денисова, который не хотел более ни одного дня оставаться в Москве. Денисова провожали у цыган все его московские приятели, и он не помнил, как его уложили в сани и как везли первые три станции.
После отъезда Денисова, Ростов, дожидаясь денег, которые не вдруг мог собрать старый граф, провел еще две недели в Москве, не выезжая из дому, и преимущественно в комнате барышень.
Соня была к нему нежнее и преданнее чем прежде. Она, казалось, хотела показать ему, что его проигрыш был подвиг, за который она теперь еще больше любит его; но Николай теперь считал себя недостойным ее.
Он исписал альбомы девочек стихами и нотами, и не простившись ни с кем из своих знакомых, отослав наконец все 43 тысячи и получив росписку Долохова, уехал в конце ноября догонять полк, который уже был в Польше.



После своего объяснения с женой, Пьер поехал в Петербург. В Торжке на cтанции не было лошадей, или не хотел их смотритель. Пьер должен был ждать. Он не раздеваясь лег на кожаный диван перед круглым столом, положил на этот стол свои большие ноги в теплых сапогах и задумался.
– Прикажете чемоданы внести? Постель постелить, чаю прикажете? – спрашивал камердинер.
Пьер не отвечал, потому что ничего не слыхал и не видел. Он задумался еще на прошлой станции и всё продолжал думать о том же – о столь важном, что он не обращал никакого .внимания на то, что происходило вокруг него. Его не только не интересовало то, что он позже или раньше приедет в Петербург, или то, что будет или не будет ему места отдохнуть на этой станции, но всё равно было в сравнении с теми мыслями, которые его занимали теперь, пробудет ли он несколько часов или всю жизнь на этой станции.
Смотритель, смотрительша, камердинер, баба с торжковским шитьем заходили в комнату, предлагая свои услуги. Пьер, не переменяя своего положения задранных ног, смотрел на них через очки, и не понимал, что им может быть нужно и каким образом все они могли жить, не разрешив тех вопросов, которые занимали его. А его занимали всё одни и те же вопросы с самого того дня, как он после дуэли вернулся из Сокольников и провел первую, мучительную, бессонную ночь; только теперь в уединении путешествия, они с особенной силой овладели им. О чем бы он ни начинал думать, он возвращался к одним и тем же вопросам, которых он не мог разрешить, и не мог перестать задавать себе. Как будто в голове его свернулся тот главный винт, на котором держалась вся его жизнь. Винт не входил дальше, не выходил вон, а вертелся, ничего не захватывая, всё на том же нарезе, и нельзя было перестать вертеть его.
Вошел смотритель и униженно стал просить его сиятельство подождать только два часика, после которых он для его сиятельства (что будет, то будет) даст курьерских. Смотритель очевидно врал и хотел только получить с проезжего лишние деньги. «Дурно ли это было или хорошо?», спрашивал себя Пьер. «Для меня хорошо, для другого проезжающего дурно, а для него самого неизбежно, потому что ему есть нечего: он говорил, что его прибил за это офицер. А офицер прибил за то, что ему ехать надо было скорее. А я стрелял в Долохова за то, что я счел себя оскорбленным, а Людовика XVI казнили за то, что его считали преступником, а через год убили тех, кто его казнил, тоже за что то. Что дурно? Что хорошо? Что надо любить, что ненавидеть? Для чего жить, и что такое я? Что такое жизнь, что смерть? Какая сила управляет всем?», спрашивал он себя. И не было ответа ни на один из этих вопросов, кроме одного, не логического ответа, вовсе не на эти вопросы. Ответ этот был: «умрешь – всё кончится. Умрешь и всё узнаешь, или перестанешь спрашивать». Но и умереть было страшно.
Торжковская торговка визгливым голосом предлагала свой товар и в особенности козловые туфли. «У меня сотни рублей, которых мне некуда деть, а она в прорванной шубе стоит и робко смотрит на меня, – думал Пьер. И зачем нужны эти деньги? Точно на один волос могут прибавить ей счастья, спокойствия души, эти деньги? Разве может что нибудь в мире сделать ее и меня менее подверженными злу и смерти? Смерть, которая всё кончит и которая должна притти нынче или завтра – всё равно через мгновение, в сравнении с вечностью». И он опять нажимал на ничего не захватывающий винт, и винт всё так же вертелся на одном и том же месте.