Война Кьоджи

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Кьоджанская война»)
Перейти к: навигация, поиск
Война Кьоджи
Дата

1378-1381

Место

Северная Италия

Итог

победа Венеции и её контроль над коммерцией в Восточном Средиземноморье

Противники
неизвестно неизвестно
Командующие
неизвестно неизвестно
Силы сторон
неизвестно неизвестно
Потери
неизвестно неизвестно

Война Кьоджи (1378—1381) — кульминация многолетнего противостояния Венецианской и Генуэзской республик за господство в Средиземноморье. Закончилась переделом сфер влияния.





Соперники

Союзники Генуи

Союзниками Генуи являлись королевство Венгрия и Падуя. Венгерский король Людовик I завоевал бывшую венецианскую Далмацию, и с 1379 года венгерские войска угрожали с суши самой Венеции с севера. Падуанские войска перерезали коммуникации Венеции с запада. Также союзниками Генуи являлись Аквилейский патриархат и герцог Австрии Леопольд III.

Союзники Венеции

Наличие у Венеции в качестве союзника Бернабо Висконти из Милана не особо ей помогало, однако его наёмники вторглись на территорию самой Генуи. Венеция могла не обращать внимания на угрозу с суши, пока держала моря открытыми для своей торговли и била генуэзцев в Леванте. Однако в 1379 году войска Висконти были разбиты у Валь Бизаньо. В 1385 году Бернабо Висконти был свергнут своим племянником Джан Галеаццо Висконти.

Венецию поддерживал Иоанн V Палеолог, император Византии. С помощью генуэзцев в 1376 году Андроник IV сверг Иоанна, но в 1379 году венецианцы восстановили его на троне.

Предпосылки

Византийскому императору Иоанну V отчаянно требовались деньги, он погряз в долгах и его сокровищница пустовала. Когда он в 1370 году приехал в Венецию, то попал в долговую тюрьму, а в Константинополе регентом вместо него стал его сын Андроник. Чтобы выкупить отца, младший сын Мануил отправил в Венецию собственные драгоценности.

В 1375 году из Венеции в Константинополь отправилось посольство, а в марте 1376 вслед за посольством последовал военный флот под командованием Марко Джустиниани. Флот пришёл с ультиматумом: если Иоанн желает жить в мире с Венецией, то должен погасить основные долги и отдать в залог остров Тенедос, прикрывающий вход в Дарданеллы. Получив этот остров, венецианцы были готовы простить значительную часть долгов и вернуть драгоценности Мануила. Если бы Иоанн отказался принять эти условия, то ему пришлось бы расстаться с троном. Венецианцы требовали остров (которым уже владели в 1352 году), так как в связи с захватом Кипра Генуей Венеции остро требовались новые гавани в Восточном Средиземноморье. Иоанн принял венецианские условия, попросив только позволения вывешивать на острове знамя империи наравне с венецианским и сохранить там влияние православной церкви под властью византийского патриарха.

В ответ на это генуэзцы просто взяли и сместили непопулярного императора, и посадили на трон Византии Андроника. Новый император поспешил отдать Тенедос генуэзцам. Однако местный губернатор остался верен Иоанну и наотрез отказался признавать власть Андроника. Перед этим он успел получить официальное известие о соглашение с Венецией, и когда вскоре после генуэзцев туда прибыл флот Марко Джустиниани, то венецианцам устроили торжественную встречу и вверили им свою судьбу. Генуэзцы пожаловались Андронику, что остров отказывается выполнять его распоряжения, и император, опасаясь потерять поддержку Генуи, приказал арестовать представителей венецианского купеческого сообщества.

Начались переговоры между Венецией, Генуей и Константинополем. Генуя заявила Венеции, что не отвечает за посягательства на жизнь и имущество венецианцев в Византии. Венеция дала понять Генуе, что не будет обсуждать спорные вопросы по этому региону, пока власть не будет возвращена законному императору. Ещё один венецианский адмирал — Пьетро Мочениго — отправился к Константинополю требовать освобождения венецианских купцов, а в случае отказа — быстро сместить Андроника, даже если бы для этого пришлось прибегнуть к помощи турецкого султана. Однако вскоре после отъезда Мочениго до Венеции дошёл слух, что к Константинополю вышли генуэзские галеры, и ему вслед срочно были отправлены новые инструкции.

1378

22 апреля 1378 года Витторио Пизани был назначен командующим флотом Венецианской республики. Уже 30 мая венецианский флот встретился с генуэзским у мыса Анцио. В этой битве под проливным дождём с генуэзской стороны участвовало 11 галер, с венецианской — 10. Венецианцы захватили 5 генуэзских галер, на одной из которых находился сам генуэзский адмирал Луиджи де’Фиески, остальные 6 генуэзских галер разбились о скалы. Услышав о поражении, жители Генуи штурмом взяли дворец, сместили своего дожа и посадили на его место другого.

Пизани совершил стратегическую ошибку. Он не стал входить в Геную, сочтя свою эскадру слишком слабой, а отправился в Левант. Оттуда он вернулся в Адриатику, где захватил города Каттаро и Себенико. Ему позволили вернуться на зиму в Венецию, но он отказался и остался зимовать в Пуле.

1379

Зимовка в Далмации, возможно, была ошибкой Пизани. После полугода в море команды так и не получили возможности увидеться с родными; корабли требовали починки — а зимние условия им на пользу не шли. Весной Пизани также отказался вернуться в Венецию, а 7 мая 1379 года к Поле подошёл генуэзский флот из 25 судов. Сначала Пизани не хотел принимать бой, рассчитывая дождаться эскадры Карло Дзено из Восточного Средиземноморья, но капитаны и команды судов его эскадры обвинили его в трусости, и ему пришлось выйти в море. Результатом стал полный разгром венецианского флота: враг не захватил и не потопил лишь шесть галер, сумевших укрыться в порту Паренцо. Пизани был вызван в Венецию, обвинён в плохом наблюдении за окрестностями гавани, отстранён от командования, приговорён к шестимесячному заключению, и ему в течение пяти лет было запрещено занимать любую должность. Однако генуэзский адмирал Лучано Дориа сам пал в битве, и поэтому генуэзскому флоту приходилось терять время и ждать прибытия нового командующего, стоя за портом Лидо. Тем временем с суши Венеции стал угрожать Франческо да Каррара из Падуи, появившийся на побережье лагуны с 5000 венгров, присланных королём Людовиком.

Венецианцы назначили командовать обороной Леонардо Дондоло, дав ему звание «генерала Лидо». Командование сухопутными силами отдали кондотьеру Джакомо де Кавалли, подошедшему с 4000 всадников, 2000 пехоты и большим количеством арбалетчиков. Венецианские приготовления закончились вовремя: 6 августа флот из 47 генуэзских кораблей, под командованием недавно назначенного адмирала Пьетро Дориа, появился под Кьоджей.

16 августа, после героической обороны, унёсшей немало жизней как венецианцев, так и генуэзцев, Кьоджа пала. Генуэзцы соединились с венграми и падуанцами, замкнув блокаду Венеции. В связи с тем, что от Карло Дзено и его флота не было никаких вестей, а без них одолеть врага в открытом бою надежды не было, Венеция приняла решение начать переговоры об условиях сдачи. Однако Каррара отказался гарантировать неприкосновенность послов, в результате чего Венеция оказалась в абсурдном положении: она не имела возможности ни заключить мир, ни продолжать войну. Оставалось только держать оборону в надежде продержаться до прибытия Дзено. Под народным давлением из тюрьмы был выпущен Витторо Пизани, назначенный командующим обороной.

Пизани мгновенно собрал гигантскую сумму денег. С большой скоростью было выстроено 40 галер. Молниеносно возводились новые укрепления. Видя это, осаждающие войска теряли боевой дух.

Осаждающие войска сами оказались в осаде: Кьоджа была почти сухопутным городом, с водой её связывали всего три канала. Ночью 21 декабря 1379 года венецианцы сумели затопить в этих каналах суда с камнями, в результате чего генуэзский флот оказался запертым в бухте.

1380

1 января 1380 года наконец-то прибыл Карло Дзено со своим флотом. Вскоре он сумел открыть путь для поставок провизии в Венецию. 6 января венецианская пушка разрушила колокольню Бродндоло, и упавшими обломками убило генуэзского адмирала Пьетро Дориа. Его наскоро выбранным преемником стал Наполеоне Гримальди, который в отчаянии попытался вырыть новый канал из гавани Кьоджи.

В апреле новый генуэзский флот под командованием Марко Маруффо захватил Тадео Джустиниани и 12 кораблей, на которых он вёз зерно из Сицилии в Венецию. Пизани и Дзено чудом удалось избежать открытого сражения с Маруффо, и не допустить соединения его сил с осаждёнными в Кьоджо соотечественниками. Маруффо отступил и высадился в Далмации. 24 июня 4000 умирающих от голода генуэзцев, отчаявшись получить помощь, сдались, не выставляя условий.

Осталось разобраться с эскадрой Маруффо. После нескольких недель безуспешных поисков Пизани нашёл дюжину генуэзских галер у побережья Апулии. Им удалось сбежать, но в бою Пизани был тяжело ранен. Флот вернулся в Манфредонию, где 13 августа Пизани скончался. Новым главнокомандующим стал Карло Дзено.

Пока Дзено вёл широкую но малоуспешную кампанию на море, венецианцы решили покончить с делами на суше. Так как сухопутные владения им были не особенно нужны, но отдавать их ненавистному Карраре не хотелось, то их решили отдать герцогу Австрийскому с условием, что он оккупирует их своими силами от имени Венецианской республики. Перед угрозой превосходящих австрийских сил Карраре пришлось отступить.

Туринский мир

При посредничестве графа Савойи Амадея VI начались мирные переговоры в Турине. Венеция, как победившая сторона, заявила о праве выдвигать условия, но в конечном итоге условия были приняты совсем не такие, на которые мог бы рассчитывать победитель. От Каррары Венеция получила обратно крепости вокруг лагуны, необходимые для защиты, но пришлось официально отречься от Далмации и острова Тенедос, послужившего непосредственным поводом для войны. Их забрал Амадей VI Савойский, чтобы распорядиться ими по своему усмотрению.

В итоге в этой войне ни Венеция, ни Генуя ничего не выиграли. Настоящими победителями стали теневые фигуры: король Венгрии и герцог Австрийский. Однако со временем стало ясно, что победа Венеции была значительнее, чем казалось вначале. После войны Генуя пришла в упадок: её система управления начала рушиться, её раздирала на части борьба фракций. Больше никогда Генуя не представляла угрозы для резко усилившейся Венеции.

Источники

  • Дж. Норвич. «История Венецианской республики» — издательство «АСТ», Москва, 2009, ISBN 978-5-17-059469-6.

Напишите отзыв о статье "Война Кьоджи"

Отрывок, характеризующий Война Кьоджи

– Домой, – сказал Пьер, несмотря на десять градусов мороза распахивая медвежью шубу на своей широкой, радостно дышавшей груди.
Было морозно и ясно. Над грязными, полутемными улицами, над черными крышами стояло темное, звездное небо. Пьер, только глядя на небо, не чувствовал оскорбительной низости всего земного в сравнении с высотою, на которой находилась его душа. При въезде на Арбатскую площадь, огромное пространство звездного темного неба открылось глазам Пьера. Почти в середине этого неба над Пречистенским бульваром, окруженная, обсыпанная со всех сторон звездами, но отличаясь от всех близостью к земле, белым светом, и длинным, поднятым кверху хвостом, стояла огромная яркая комета 1812 го года, та самая комета, которая предвещала, как говорили, всякие ужасы и конец света. Но в Пьере светлая звезда эта с длинным лучистым хвостом не возбуждала никакого страшного чувства. Напротив Пьер радостно, мокрыми от слез глазами, смотрел на эту светлую звезду, которая, как будто, с невыразимой быстротой пролетев неизмеримые пространства по параболической линии, вдруг, как вонзившаяся стрела в землю, влепилась тут в одно избранное ею место, на черном небе, и остановилась, энергично подняв кверху хвост, светясь и играя своим белым светом между бесчисленными другими, мерцающими звездами. Пьеру казалось, что эта звезда вполне отвечала тому, что было в его расцветшей к новой жизни, размягченной и ободренной душе.


С конца 1811 го года началось усиленное вооружение и сосредоточение сил Западной Европы, и в 1812 году силы эти – миллионы людей (считая тех, которые перевозили и кормили армию) двинулись с Запада на Восток, к границам России, к которым точно так же с 1811 го года стягивались силы России. 12 июня силы Западной Европы перешли границы России, и началась война, то есть совершилось противное человеческому разуму и всей человеческой природе событие. Миллионы людей совершали друг, против друга такое бесчисленное количество злодеяний, обманов, измен, воровства, подделок и выпуска фальшивых ассигнаций, грабежей, поджогов и убийств, которого в целые века не соберет летопись всех судов мира и на которые, в этот период времени, люди, совершавшие их, не смотрели как на преступления.
Что произвело это необычайное событие? Какие были причины его? Историки с наивной уверенностью говорят, что причинами этого события были обида, нанесенная герцогу Ольденбургскому, несоблюдение континентальной системы, властолюбие Наполеона, твердость Александра, ошибки дипломатов и т. п.
Следовательно, стоило только Меттерниху, Румянцеву или Талейрану, между выходом и раутом, хорошенько постараться и написать поискуснее бумажку или Наполеону написать к Александру: Monsieur mon frere, je consens a rendre le duche au duc d'Oldenbourg, [Государь брат мой, я соглашаюсь возвратить герцогство Ольденбургскому герцогу.] – и войны бы не было.
Понятно, что таким представлялось дело современникам. Понятно, что Наполеону казалось, что причиной войны были интриги Англии (как он и говорил это на острове Св. Елены); понятно, что членам английской палаты казалось, что причиной войны было властолюбие Наполеона; что принцу Ольденбургскому казалось, что причиной войны было совершенное против него насилие; что купцам казалось, что причиной войны была континентальная система, разорявшая Европу, что старым солдатам и генералам казалось, что главной причиной была необходимость употребить их в дело; легитимистам того времени то, что необходимо было восстановить les bons principes [хорошие принципы], а дипломатам того времени то, что все произошло оттого, что союз России с Австрией в 1809 году не был достаточно искусно скрыт от Наполеона и что неловко был написан memorandum за № 178. Понятно, что эти и еще бесчисленное, бесконечное количество причин, количество которых зависит от бесчисленного различия точек зрения, представлялось современникам; но для нас – потомков, созерцающих во всем его объеме громадность совершившегося события и вникающих в его простой и страшный смысл, причины эти представляются недостаточными. Для нас непонятно, чтобы миллионы людей христиан убивали и мучили друг друга, потому что Наполеон был властолюбив, Александр тверд, политика Англии хитра и герцог Ольденбургский обижен. Нельзя понять, какую связь имеют эти обстоятельства с самым фактом убийства и насилия; почему вследствие того, что герцог обижен, тысячи людей с другого края Европы убивали и разоряли людей Смоленской и Московской губерний и были убиваемы ими.
Для нас, потомков, – не историков, не увлеченных процессом изыскания и потому с незатемненным здравым смыслом созерцающих событие, причины его представляются в неисчислимом количестве. Чем больше мы углубляемся в изыскание причин, тем больше нам их открывается, и всякая отдельно взятая причина или целый ряд причин представляются нам одинаково справедливыми сами по себе, и одинаково ложными по своей ничтожности в сравнении с громадностью события, и одинаково ложными по недействительности своей (без участия всех других совпавших причин) произвести совершившееся событие. Такой же причиной, как отказ Наполеона отвести свои войска за Вислу и отдать назад герцогство Ольденбургское, представляется нам и желание или нежелание первого французского капрала поступить на вторичную службу: ибо, ежели бы он не захотел идти на службу и не захотел бы другой, и третий, и тысячный капрал и солдат, настолько менее людей было бы в войске Наполеона, и войны не могло бы быть.
Ежели бы Наполеон не оскорбился требованием отступить за Вислу и не велел наступать войскам, не было бы войны; но ежели бы все сержанты не пожелали поступить на вторичную службу, тоже войны не могло бы быть. Тоже не могло бы быть войны, ежели бы не было интриг Англии, и не было бы принца Ольденбургского и чувства оскорбления в Александре, и не было бы самодержавной власти в России, и не было бы французской революции и последовавших диктаторства и империи, и всего того, что произвело французскую революцию, и так далее. Без одной из этих причин ничего не могло бы быть. Стало быть, причины эти все – миллиарды причин – совпали для того, чтобы произвести то, что было. И, следовательно, ничто не было исключительной причиной события, а событие должно было совершиться только потому, что оно должно было совершиться. Должны были миллионы людей, отрекшись от своих человеческих чувств и своего разума, идти на Восток с Запада и убивать себе подобных, точно так же, как несколько веков тому назад с Востока на Запад шли толпы людей, убивая себе подобных.
Действия Наполеона и Александра, от слова которых зависело, казалось, чтобы событие совершилось или не совершилось, – были так же мало произвольны, как и действие каждого солдата, шедшего в поход по жребию или по набору. Это не могло быть иначе потому, что для того, чтобы воля Наполеона и Александра (тех людей, от которых, казалось, зависело событие) была исполнена, необходимо было совпадение бесчисленных обстоятельств, без одного из которых событие не могло бы совершиться. Необходимо было, чтобы миллионы людей, в руках которых была действительная сила, солдаты, которые стреляли, везли провиант и пушки, надо было, чтобы они согласились исполнить эту волю единичных и слабых людей и были приведены к этому бесчисленным количеством сложных, разнообразных причин.
Фатализм в истории неизбежен для объяснения неразумных явлений (то есть тех, разумность которых мы не понимаем). Чем более мы стараемся разумно объяснить эти явления в истории, тем они становятся для нас неразумнее и непонятнее.
Каждый человек живет для себя, пользуется свободой для достижения своих личных целей и чувствует всем существом своим, что он может сейчас сделать или не сделать такое то действие; но как скоро он сделает его, так действие это, совершенное в известный момент времени, становится невозвратимым и делается достоянием истории, в которой оно имеет не свободное, а предопределенное значение.
Есть две стороны жизни в каждом человеке: жизнь личная, которая тем более свободна, чем отвлеченнее ее интересы, и жизнь стихийная, роевая, где человек неизбежно исполняет предписанные ему законы.
Человек сознательно живет для себя, но служит бессознательным орудием для достижения исторических, общечеловеческих целей. Совершенный поступок невозвратим, и действие его, совпадая во времени с миллионами действий других людей, получает историческое значение. Чем выше стоит человек на общественной лестнице, чем с большими людьми он связан, тем больше власти он имеет на других людей, тем очевиднее предопределенность и неизбежность каждого его поступка.
«Сердце царево в руце божьей».
Царь – есть раб истории.
История, то есть бессознательная, общая, роевая жизнь человечества, всякой минутой жизни царей пользуется для себя как орудием для своих целей.
Наполеон, несмотря на то, что ему более чем когда нибудь, теперь, в 1812 году, казалось, что от него зависело verser или не verser le sang de ses peuples [проливать или не проливать кровь своих народов] (как в последнем письме писал ему Александр), никогда более как теперь не подлежал тем неизбежным законам, которые заставляли его (действуя в отношении себя, как ему казалось, по своему произволу) делать для общего дела, для истории то, что должно было совершиться.
Люди Запада двигались на Восток для того, чтобы убивать друг друга. И по закону совпадения причин подделались сами собою и совпали с этим событием тысячи мелких причин для этого движения и для войны: укоры за несоблюдение континентальной системы, и герцог Ольденбургский, и движение войск в Пруссию, предпринятое (как казалось Наполеону) для того только, чтобы достигнуть вооруженного мира, и любовь и привычка французского императора к войне, совпавшая с расположением его народа, увлечение грандиозностью приготовлений, и расходы по приготовлению, и потребность приобретения таких выгод, которые бы окупили эти расходы, и одурманившие почести в Дрездене, и дипломатические переговоры, которые, по взгляду современников, были ведены с искренним желанием достижения мира и которые только уязвляли самолюбие той и другой стороны, и миллионы миллионов других причин, подделавшихся под имеющее совершиться событие, совпавших с ним.