Кэбот Тауэр

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Кэбот тауэр»)
Перейти к: навигация, поиск
Башня
Кэбот Тауэр
Cabot Tower

Кэбот Тауэр
Страна Ньюфаундленд и Лабрадор
Город Сент-Джонс,
Сигнал-Хилл
Архитектурный стиль Неоготика
Строительство 18981900 годы
Координаты: 47°34′12″ с. ш. 52°40′54″ з. д. / 47.5700139° с. ш. 52.6817722° з. д. / 47.5700139; -52.6817722 (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=47.5700139&mlon=-52.6817722&zoom=12 (O)] (Я)

Кэбот Тауэр (англ. Cabot Tower) — башня в Сент-Джонсе на холме Сигнал-Хилл в провинции Ньюфаундленд и Лабрадор, Канада.

Строительство башни началось в 1898 году в ознаменование 400-летнего юбилея открытия Джоном Каботом Ньюфаундленда, а также в честь 60-летнего юбилея пребывания королевы Виктории на троне.



История

Строительство начатое в 1898 году было завершено к 1900 году.[1] Несмотря на то что сейчас Кэбот Тауэр является одним из самых узнаваемых символов Сент-Джонса и всего Ньюфаунленда город не поддерживал строительство здания. Большинство Сент-Джонса сгорело в большом пожаре 1892 года, многие банки разорились к 1894 году. Финансовое положение в городе было очень тяжёлым. Когда видный житель города судья Дэниэл Вудли Проуз предложил построить башню честь Кабота в городской газете вышла неодобрительная статья: это как будто надеть человеку цилиндр который не может позволить себе пару сапог.

Здание было построено на холме Сигнал Хилл, на котором с 1704 года размещался сигнальный флагшток ВМС Великобритании. Флагшток использовался наблюдателем на холме который оповещал жителей города в случае появления корабля к какой стране и классу принадлежит корабль. Построенное здание стало использоваться военным Великобритании. К концу XVIII века на холме было построено деревянное здание. В XIX веке флаговая сигнализация использовалась в основном для различных торговых судов которые прибывали в Сент-Джон. Построенное башня Кэбот Тауэр использовалось в качестве флаговой сигнализации вплоть до 1960 года.[1]

12 декабря 1901 года Кэбот Тауэр стал свидетелем, возможно, наиболее важного достижения в современной коммуникации. Именно в Кэбот Тауэр, по словам Гульельмо Маркони был принят первый трансатлантический радиосигнал посланный из графства Корнуолл, Англия. В 1920 году на действующей радиостанции в Кэбот Тауэр была произведена одна из первых трансатлантических радиопередач человеческого голоса. Радиостанция работала в башне до 1960 году, в настоящее время на втором этаже башни действует любительская радиостанция.[2]

Напишите отзыв о статье "Кэбот Тауэр"

Примечания

  1. 1 2 [www.pc.gc.ca/eng/lhn-nhs/nl/signalhill/natcul/histor.aspx Signal Hill National Historic Site of Canada - History]. Parks Canada. Проверено 31 августа 2011. [www.webcitation.org/6E3JwVymz Архивировано из первоисточника 30 января 2013].
  2. Belrose, John S. [www.ieee.ca/millennium/radio/radio_differences.html Fessenden and Marconi: Their Differing Technologies and Transatlantic Experiments During the First Decade of this Century]. IEEE Canada. Проверено 8 августа 2011. [www.webcitation.org/6E3Jx7mJp Архивировано из первоисточника 30 января 2013].

Отрывок, характеризующий Кэбот Тауэр

11 го июля, в субботу, был получен манифест, но еще не напечатан; и Пьер, бывший у Ростовых, обещал на другой день, в воскресенье, приехать обедать и привезти манифест и воззвание, которые он достанет у графа Растопчина.
В это воскресенье Ростовы, по обыкновению, поехали к обедне в домовую церковь Разумовских. Был жаркий июльский день. Уже в десять часов, когда Ростовы выходили из кареты перед церковью, в жарком воздухе, в криках разносчиков, в ярких и светлых летних платьях толпы, в запыленных листьях дерев бульвара, в звуках музыки и белых панталонах прошедшего на развод батальона, в громе мостовой и ярком блеске жаркого солнца было то летнее томление, довольство и недовольство настоящим, которое особенно резко чувствуется в ясный жаркий день в городе. В церкви Разумовских была вся знать московская, все знакомые Ростовых (в этот год, как бы ожидая чего то, очень много богатых семей, обыкновенно разъезжающихся по деревням, остались в городе). Проходя позади ливрейного лакея, раздвигавшего толпу подле матери, Наташа услыхала голос молодого человека, слишком громким шепотом говорившего о ней:
– Это Ростова, та самая…
– Как похудела, а все таки хороша!
Она слышала, или ей показалось, что были упомянуты имена Курагина и Болконского. Впрочем, ей всегда это казалось. Ей всегда казалось, что все, глядя на нее, только и думают о том, что с ней случилось. Страдая и замирая в душе, как всегда в толпе, Наташа шла в своем лиловом шелковом с черными кружевами платье так, как умеют ходить женщины, – тем спокойнее и величавее, чем больнее и стыднее у ней было на душе. Она знала и не ошибалась, что она хороша, но это теперь не радовало ее, как прежде. Напротив, это мучило ее больше всего в последнее время и в особенности в этот яркий, жаркий летний день в городе. «Еще воскресенье, еще неделя, – говорила она себе, вспоминая, как она была тут в то воскресенье, – и все та же жизнь без жизни, и все те же условия, в которых так легко бывало жить прежде. Хороша, молода, и я знаю, что теперь добра, прежде я была дурная, а теперь я добра, я знаю, – думала она, – а так даром, ни для кого, проходят лучшие годы». Она стала подле матери и перекинулась с близко стоявшими знакомыми. Наташа по привычке рассмотрела туалеты дам, осудила tenue [манеру держаться] и неприличный способ креститься рукой на малом пространстве одной близко стоявшей дамы, опять с досадой подумала о том, что про нее судят, что и она судит, и вдруг, услыхав звуки службы, ужаснулась своей мерзости, ужаснулась тому, что прежняя чистота опять потеряна ею.
Благообразный, тихий старичок служил с той кроткой торжественностью, которая так величаво, успокоительно действует на души молящихся. Царские двери затворились, медленно задернулась завеса; таинственный тихий голос произнес что то оттуда. Непонятные для нее самой слезы стояли в груди Наташи, и радостное и томительное чувство волновало ее.
«Научи меня, что мне делать, как мне исправиться навсегда, навсегда, как мне быть с моей жизнью… – думала она.
Дьякон вышел на амвон, выправил, широко отставив большой палец, длинные волосы из под стихаря и, положив на груди крест, громко и торжественно стал читать слова молитвы:
– «Миром господу помолимся».
«Миром, – все вместе, без различия сословий, без вражды, а соединенные братской любовью – будем молиться», – думала Наташа.