Кэвендиш, Томас

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Кэвендиш Томас»)
Перейти к: навигация, поиск

Сэр Томас Кэвендиш (англ. Thomas Cavendish; 19 сентября 1560, Тримли-сен-Мартин, рядом с Ипсуич, Англия — май 1592, возможно, в районе Острова Вознесения, Атлантический океан) — английский мореплаватель, исследователь, пират. Он был приватиром, капером, известным, как «Навигатор» (англ. The Navigator).





Биография

Молодые годы

В 12 лет Томас Кэвендиш унаследовал отцовское поместье. В 15 лет он поступил в кембриджский колледж Corpus Christi, который покинул, проучившись два года. Томас Кавендиш позавидовал славе английского капёра Фрэнсиса Дрейка, совершившего в 1577—1580 гг. второе кругосветное плавание, сопровождаемое эффективным грабежом испанских владений, - и в связи с этим, избрал морскую карьеру. Поступив в юности на службу в английский военный флот, он бурно провел молодые годы и быстро растратил своё небольшое наследство. В 1585 году 25-летний Кэвендиш сопровождал сэра Ричарда Гренвилля в его плавании в Виргинию. В Англию он вернулся богатым и, поощрённый легкой фортуной разбойника морских дорог, решил приобрести на этом поприще славу и приумножить своё состояние. Он купил три корабля в 120, 40 и 60 т водоизмещения — «Desire» («Желание»), «Hugh Gallant» («Красавчик Хью») и «Content» («Удовлетворение»), соответственно. Подобрав экипаж из 120 бывалых матросов и солдат, он 22 июля 1586 года вышел из Плимута в открытое море.

Экспедиция

Томас Кэвендиш был третьим в истории мореплавателем, отважившимся совершить путешествие вокруг земного шара. Его экспедиция преследовала две цели — нанесение на карты Её Величества неизвестных островов, течений и ветров, а также грабеж как морской, так и береговой.

Первую остановку сделали в Сьерра-Леоне, где 26 августа Кэвендиш во главе семидесяти головорезов напал на мирных жителей.

7 января 1587 года корабли вошли в Магелланов пролив и, пройдя его, направились вдоль побережья на север. Англичан здесь не ждали. Бесчинствовал в этих краях Дрейк, но он казался испанцам каким-то демоном, случайно прорвавшимся в «Испанское озеро», как называли они в то время Тихий океан[1]. И вот второй такой же хищник. Один за другим горят торговые корабли. Несколько залпов — и они сдаются. Иногда команда и пассажиры успевали доплыть до берега, чаще не успевали. Кэвендиша это не волновало, — грубый и жестокий по натуре, он без малейших угрызений совести топил корабли, на которых находились старики, женщины и дети, жег города, пытал пленных, вымогая у них драгоценности и золото.

Вскоре они захватили испанский барк без груза. После зверских пыток, которым по указанию Кэвендиша были подвергнуты испанцы, один из них признался, что они должны были предупредить вице-короля Перу об опасности. Англичане убили пленных, но это не помогло: слух о пиратах все равно распространился на север и фактор неожиданности пропал — все города были на страже, а корабли пиратов к тому же нуждались в ремонте.

Отыскав тихую бухту, адмирал подвел к берегу корабли, посадил на мель, разгрузил и приступил к кренгованию — моряки очищали от ракушек и водорослей подводную часть корпусов, заменяли доски обшивки, конопатили и смолили.

Воспользовавшись небоеспособностью кораблей, испанцы совершили нападение… Девять матросов погибли, а трое были захвачены в плен, но первую атаку пираты отбили. Понимая безвыходность положения, адмирал решился на отчаянный шаг: с семьюдесятью матросами и солдатами он атаковал вчетверо превосходящего противника и не только загнал испанцев в горы, но и захватил и разграбил несколько мелких городов и потопил четыре вражеских корабля. А главное, выиграл время. Правда, погибло три десятка англичан, и команды на три корабля не хватило. Кэвендиш решил затопить самый маленький корабль, предварительно сняв с него пушки.

12 июня пираты второй раз пересекли экватор и крейсировали в водах Мексики до ноября, поджидая манильский галеон «Санта-Анну», на котором, по сведениям, полученным от лазутчиков, должна была перевозиться в Мадрид годовая добыча золота. Утром 4 ноября они увидели и захватили этот корабль. На нем оказалось 120 000 песо золотом, драгоценные камни, шелк, атлас. Кэвендиш взял себе восьмую часть добычи, а остальное поделили команды, причем большая часть досталась команде адмиральского корабля. Недовольная таким оборотом дела, команда второго корабля вышла из повиновения адмиралу, и когда он на следующее утро осмотрел горизонт, корабля нигде не было.

1 марта пираты оказались вблизи Явы, где добыли большой груз перца и гвоздики. Корабль был загружен полностью, и Кэвендиш взял курс на Англию.

9 сентября 1588 года они подошли к Плимуту. Третье кругосветное путешествие было окончено. Оно продолжалось два года и пятьдесят дней — это был рекорд скорости, державшийся два века. Кроме того, вернулось 50 человек, что было рекордом благополучия. Англичане получили подробнейшие карты кратчайшего пути с точными расстояниями, очертаниями берегов, проливов, бухт, мест якорной стоянки, течениями, ветрами и т. д.

Последнее плавание

Быстро промотав своё громадное богатство, Кэвендиш решил повторить кругосветное путешествие. 6 августа 1591 года он снова вышел из Плимута с флотилией из пяти кораблей. Но экспедицию преследовали неудачи, и 20 мая 1592 года воды океана сомкнулись над зашитым в парусину телом сэра Томаса.[2]

Напишите отзыв о статье "Кэвендиш, Томас"

Примечания

  1. В соответствии с буквой и духом Тордесильясского трактата.
  2. Николай Внуков «Паруса над волнами» Л: «Детская литература», 1979. − 255 с.

Ссылки

  • [www.privateers.ru/notorious-persons/kavendish.html Томас Кэвендиш на сайте ВЕСЕЛЫЙ РОДЖЕР]
При написании этой статьи использовался материал из Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона (1890—1907).

Отрывок, характеризующий Кэвендиш, Томас

Пьер знал очень хорошо, что такое иероглиф, но не смел говорить. Он молча слушал ритора, по всему чувствуя, что тотчас начнутся испытанья.
– Ежели вы тверды, то я должен приступить к введению вас, – говорил ритор, ближе подходя к Пьеру. – В знак щедрости прошу вас отдать мне все драгоценные вещи.
– Но я с собою ничего не имею, – сказал Пьер, полагавший, что от него требуют выдачи всего, что он имеет.
– То, что на вас есть: часы, деньги, кольца…
Пьер поспешно достал кошелек, часы, и долго не мог снять с жирного пальца обручальное кольцо. Когда это было сделано, масон сказал:
– В знак повиновенья прошу вас раздеться. – Пьер снял фрак, жилет и левый сапог по указанию ритора. Масон открыл рубашку на его левой груди, и, нагнувшись, поднял его штанину на левой ноге выше колена. Пьер поспешно хотел снять и правый сапог и засучить панталоны, чтобы избавить от этого труда незнакомого ему человека, но масон сказал ему, что этого не нужно – и подал ему туфлю на левую ногу. С детской улыбкой стыдливости, сомнения и насмешки над самим собою, которая против его воли выступала на лицо, Пьер стоял, опустив руки и расставив ноги, перед братом ритором, ожидая его новых приказаний.
– И наконец, в знак чистосердечия, я прошу вас открыть мне главное ваше пристрастие, – сказал он.
– Мое пристрастие! У меня их было так много, – сказал Пьер.
– То пристрастие, которое более всех других заставляло вас колебаться на пути добродетели, – сказал масон.
Пьер помолчал, отыскивая.
«Вино? Объедение? Праздность? Леность? Горячность? Злоба? Женщины?» Перебирал он свои пороки, мысленно взвешивая их и не зная которому отдать преимущество.
– Женщины, – сказал тихим, чуть слышным голосом Пьер. Масон не шевелился и не говорил долго после этого ответа. Наконец он подвинулся к Пьеру, взял лежавший на столе платок и опять завязал ему глаза.
– Последний раз говорю вам: обратите всё ваше внимание на самого себя, наложите цепи на свои чувства и ищите блаженства не в страстях, а в своем сердце. Источник блаженства не вне, а внутри нас…
Пьер уже чувствовал в себе этот освежающий источник блаженства, теперь радостью и умилением переполнявший его душу.


Скоро после этого в темную храмину пришел за Пьером уже не прежний ритор, а поручитель Вилларский, которого он узнал по голосу. На новые вопросы о твердости его намерения, Пьер отвечал: «Да, да, согласен», – и с сияющею детскою улыбкой, с открытой, жирной грудью, неровно и робко шагая одной разутой и одной обутой ногой, пошел вперед с приставленной Вилларским к его обнаженной груди шпагой. Из комнаты его повели по коридорам, поворачивая взад и вперед, и наконец привели к дверям ложи. Вилларский кашлянул, ему ответили масонскими стуками молотков, дверь отворилась перед ними. Чей то басистый голос (глаза Пьера всё были завязаны) сделал ему вопросы о том, кто он, где, когда родился? и т. п. Потом его опять повели куда то, не развязывая ему глаз, и во время ходьбы его говорили ему аллегории о трудах его путешествия, о священной дружбе, о предвечном Строителе мира, о мужестве, с которым он должен переносить труды и опасности. Во время этого путешествия Пьер заметил, что его называли то ищущим, то страждущим, то требующим, и различно стучали при этом молотками и шпагами. В то время как его подводили к какому то предмету, он заметил, что произошло замешательство и смятение между его руководителями. Он слышал, как шопотом заспорили между собой окружающие люди и как один настаивал на том, чтобы он был проведен по какому то ковру. После этого взяли его правую руку, положили на что то, а левою велели ему приставить циркуль к левой груди, и заставили его, повторяя слова, которые читал другой, прочесть клятву верности законам ордена. Потом потушили свечи, зажгли спирт, как это слышал по запаху Пьер, и сказали, что он увидит малый свет. С него сняли повязку, и Пьер как во сне увидал, в слабом свете спиртового огня, несколько людей, которые в таких же фартуках, как и ритор, стояли против него и держали шпаги, направленные в его грудь. Между ними стоял человек в белой окровавленной рубашке. Увидав это, Пьер грудью надвинулся вперед на шпаги, желая, чтобы они вонзились в него. Но шпаги отстранились от него и ему тотчас же опять надели повязку. – Теперь ты видел малый свет, – сказал ему чей то голос. Потом опять зажгли свечи, сказали, что ему надо видеть полный свет, и опять сняли повязку и более десяти голосов вдруг сказали: sic transit gloria mundi. [так проходит мирская слава.]
Пьер понемногу стал приходить в себя и оглядывать комнату, где он был, и находившихся в ней людей. Вокруг длинного стола, покрытого черным, сидело человек двенадцать, всё в тех же одеяниях, как и те, которых он прежде видел. Некоторых Пьер знал по петербургскому обществу. На председательском месте сидел незнакомый молодой человек, в особом кресте на шее. По правую руку сидел итальянец аббат, которого Пьер видел два года тому назад у Анны Павловны. Еще был тут один весьма важный сановник и один швейцарец гувернер, живший прежде у Курагиных. Все торжественно молчали, слушая слова председателя, державшего в руке молоток. В стене была вделана горящая звезда; с одной стороны стола был небольшой ковер с различными изображениями, с другой было что то в роде алтаря с Евангелием и черепом. Кругом стола было 7 больших, в роде церковных, подсвечников. Двое из братьев подвели Пьера к алтарю, поставили ему ноги в прямоугольное положение и приказали ему лечь, говоря, что он повергается к вратам храма.
– Он прежде должен получить лопату, – сказал шопотом один из братьев.
– А! полноте пожалуйста, – сказал другой.