Кезекрайнер

Кезекрайнер (нем. Käsekrainer) — австрийская подкопчёная сосиска из свиного фарша грубого помола с содержанием сыра (эмменталь) 10—20 %. Кезекрайнер обычно подается нарезанной на маленькие кусочки с горчицей или хреном. Является вариантом крайнера, или краньской колбасы.

История

Автор рецепта, мясник Франц Тальхаммер, представил новый продукт в 1971 году в Бухкирхене. Тальхаммер экспериментировал со штирийском рецептом крайнера и сыром эмменталь, новое блюдо вскоре поступило в продажу в магазины Вены под названием Kasamandl. Через три месяца все венские мясники стали предлагать эту новинку.

По другой версии рецепт кезекрайнера появился в начале 1970-х в Зальцбурге, его автором был Хельмут Брандль, коммерческий директор и закупщик Radatz. Он предложил добавить в обычный фарш для крайнера кусочки эмменталя. Эта сосиска не стала популярной, так как в то время в сосисочных Австрии в качестве подогрева блюд использовали только горячую воду.

В 1980-х годах сосисочная в Пратере первой стала использовать кроме варки жарку на гриле. Вскоре остальные сосисочные Вены последовали её примеру, а кезекрайнер стала одной из самых популярных сосисок в Австрии.

Приготовление

Кезекрайнер варят, жарят или запекают на гриле.

В оригинальном рецепте кезекрайнер подают нарезанной на небольшие кусочки с ломтем хлеба, горчицей и тертым хреном, иногда можно встретить подачу с горчицей и кетчупом или посыпанной порошком карри.

Перед обжариванием колбасу часто накалывают в нескольких местах, чтобы во время обжарки из неё мог вытечь сыр и запечься, образовав таким образом хрустящую корочку Käsefusserl (сырная ножка).

Также часто встречается своеобразный хотдог с кезекрайнером, когда поджаренная сосиска помещается в отверстие в белом хлебе и поливается горчицей и/или кетчупом. В отличие от классического хотдога в данном случае булочка не разрезается вдоль, а как бы выдалбливается изнутри. Подобный хотдог с сосиской босна с сыром в Австрии называется кафка.

Не стоит путать кезекрайнер с Бернской колбасой (Berner-Würstel), которая представляет собой поджаренную венскую сосиску, начиненную сыром и обернутую беконом.

Название

Käsekrainer означает на немецком буквально сырная краньская колбаса. В апреле 2012 года Словения подала заявку на внесение названия краньская колбаса в регистр продуктов, защищённых по географическому признаку (PGI). Регистрация названия в европейской комиссии поставила под вопрос правомерность названия «кезекрайнер». 15 июня 2012 года Австрия и Словения смогли достичь компромисса, Словения сохранила за собой название краньская колбаса, Австрия же получила право дальше использовать названия «крайнер» (Krainer) и «кезекрайнер» (Käsekrainer).

На венском диалекте кезекрайнер носит название Eitrige (от нем. Eiter — гной). Эта колбаса упоминается в классическом примере венского диалекта, показывающий фонетические и лексические особенности.

Венский: a Eitrige mit an Schoafn, an Bugel und an 16er-Blech

Немецкий: eine Käsekrainer mit scharfem Senf, einem Brotanschnitt und eine Dose Ottakringer Bier

Перевод: одну колбасу кезекрайнер с острой горчицей, ломтем хлеба и банкой пива Ottakringer

Отрывок, характеризующий Кезекрайнер

– Это так.
И разговор опять сосредоточился – дамский на своем конце стола, мужской на своем.
– А вот не спросишь, – говорил маленький брат Наташе, – а вот не спросишь!
– Спрошу, – отвечала Наташа.
Лицо ее вдруг разгорелось, выражая отчаянную и веселую решимость. Она привстала, приглашая взглядом Пьера, сидевшего против нее, прислушаться, и обратилась к матери:
– Мама! – прозвучал по всему столу ее детски грудной голос.
– Что тебе? – спросила графиня испуганно, но, по лицу дочери увидев, что это была шалость, строго замахала ей рукой, делая угрожающий и отрицательный жест головой.
Разговор притих.
– Мама! какое пирожное будет? – еще решительнее, не срываясь, прозвучал голосок Наташи.
Графиня хотела хмуриться, но не могла. Марья Дмитриевна погрозила толстым пальцем.
– Казак, – проговорила она с угрозой.
Большинство гостей смотрели на старших, не зная, как следует принять эту выходку.
– Вот я тебя! – сказала графиня.
– Мама! что пирожное будет? – закричала Наташа уже смело и капризно весело, вперед уверенная, что выходка ее будет принята хорошо.
Соня и толстый Петя прятались от смеха.
– Вот и спросила, – прошептала Наташа маленькому брату и Пьеру, на которого она опять взглянула.
– Мороженое, только тебе не дадут, – сказала Марья Дмитриевна.
Наташа видела, что бояться нечего, и потому не побоялась и Марьи Дмитриевны.
– Марья Дмитриевна? какое мороженое! Я сливочное не люблю.
– Морковное.
– Нет, какое? Марья Дмитриевна, какое? – почти кричала она. – Я хочу знать!
Марья Дмитриевна и графиня засмеялись, и за ними все гости. Все смеялись не ответу Марьи Дмитриевны, но непостижимой смелости и ловкости этой девочки, умевшей и смевшей так обращаться с Марьей Дмитриевной.
Наташа отстала только тогда, когда ей сказали, что будет ананасное. Перед мороженым подали шампанское. Опять заиграла музыка, граф поцеловался с графинюшкою, и гости, вставая, поздравляли графиню, через стол чокались с графом, детьми и друг с другом. Опять забегали официанты, загремели стулья, и в том же порядке, но с более красными лицами, гости вернулись в гостиную и кабинет графа.


Раздвинули бостонные столы, составили партии, и гости графа разместились в двух гостиных, диванной и библиотеке.
Граф, распустив карты веером, с трудом удерживался от привычки послеобеденного сна и всему смеялся. Молодежь, подстрекаемая графиней, собралась около клавикорд и арфы. Жюли первая, по просьбе всех, сыграла на арфе пьеску с вариациями и вместе с другими девицами стала просить Наташу и Николая, известных своею музыкальностью, спеть что нибудь. Наташа, к которой обратились как к большой, была, видимо, этим очень горда, но вместе с тем и робела.
– Что будем петь? – спросила она.
– «Ключ», – отвечал Николай.
– Ну, давайте скорее. Борис, идите сюда, – сказала Наташа. – А где же Соня?
Она оглянулась и, увидав, что ее друга нет в комнате, побежала за ней.
Вбежав в Сонину комнату и не найдя там свою подругу, Наташа пробежала в детскую – и там не было Сони. Наташа поняла, что Соня была в коридоре на сундуке. Сундук в коридоре был место печалей женского молодого поколения дома Ростовых. Действительно, Соня в своем воздушном розовом платьице, приминая его, лежала ничком на грязной полосатой няниной перине, на сундуке и, закрыв лицо пальчиками, навзрыд плакала, подрагивая своими оголенными плечиками. Лицо Наташи, оживленное, целый день именинное, вдруг изменилось: глаза ее остановились, потом содрогнулась ее широкая шея, углы губ опустились.
– Соня! что ты?… Что, что с тобой? У у у!…
И Наташа, распустив свой большой рот и сделавшись совершенно дурною, заревела, как ребенок, не зная причины и только оттого, что Соня плакала. Соня хотела поднять голову, хотела отвечать, но не могла и еще больше спряталась. Наташа плакала, присев на синей перине и обнимая друга. Собравшись с силами, Соня приподнялась, начала утирать слезы и рассказывать.
– Николенька едет через неделю, его… бумага… вышла… он сам мне сказал… Да я бы всё не плакала… (она показала бумажку, которую держала в руке: то были стихи, написанные Николаем) я бы всё не плакала, но ты не можешь… никто не может понять… какая у него душа.
И она опять принялась плакать о том, что душа его была так хороша.
– Тебе хорошо… я не завидую… я тебя люблю, и Бориса тоже, – говорила она, собравшись немного с силами, – он милый… для вас нет препятствий. А Николай мне cousin… надобно… сам митрополит… и то нельзя. И потом, ежели маменьке… (Соня графиню и считала и называла матерью), она скажет, что я порчу карьеру Николая, у меня нет сердца, что я неблагодарная, а право… вот ей Богу… (она перекрестилась) я так люблю и ее, и всех вас, только Вера одна… За что? Что я ей сделала? Я так благодарна вам, что рада бы всем пожертвовать, да мне нечем…