Ёкодзава, Кэйко

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Кэйко Ёкодзава»)
Перейти к: навигация, поиск
Кэйко Ёкодзава
横沢啓子
Дата рождения:

2 сентября 1952(1952-09-02) (71 год)

Место рождения:

префектура Ниигата

Кэйко Ёкодзава (яп. 横沢啓子 Ёкодзава Кэйко?, 2 сентября, 1952, префектура Ниигата) — японская сэйю.





Позиции в Гран-при журнала Animage

  • 1987 год — 7-е место в Гран-при журнала Animage, в номинации на лучшую женскую роль[1];
  • 1988 год — 13-е место в Гран-при журнала Animage, в номинации на лучшую женскую роль[2];
  • 1989 год — 12-е место в Гран-при журнала Animage, в номинации на лучшую женскую роль[3];
  • 1990 год — 13-е место в Гран-при журнала Animage, в номинации на лучшую женскую роль[4]

Роли в аниме

Напишите отзыв о статье "Ёкодзава, Кэйко"

Примечания

  1. [animage.jp/old/gp/gp_1987.html Результаты «Anime Grand Prix»] (яп.). Animage (1987 год).
  2. [animage.jp/old/gp/gp_1988.html Результаты «Anime Grand Prix»] (яп.). Animage (1988 год).
  3. [animage.jp/old/gp/gp_1989.html Результаты «Anime Grand Prix»] (яп.). Animage (1989 год).
  4. [animage.jp/old/gp/gp_1990.html Результаты «Anime Grand Prix»] (яп.). Animage (1990 год).

Ссылки

  • [yokozawa-keiko.com/ Официальный сайт] (яп.). [www.webcitation.org/67LPeY2Eq Архивировано из первоисточника 2 мая 2012].

Отрывок, характеризующий Ёкодзава, Кэйко

– Убирайся к чорту, – сказал Анатоль и, взявшись за волосы, вышел в другую комнату и тотчас же вернулся и с ногами сел на кресло близко перед Долоховым. – Это чорт знает что такое! А? Ты посмотри, как бьется! – Он взял руку Долохова и приложил к своему сердцу. – Ah! quel pied, mon cher, quel regard! Une deesse!! [О! Какая ножка, мой друг, какой взгляд! Богиня!!] A?
Долохов, холодно улыбаясь и блестя своими красивыми, наглыми глазами, смотрел на него, видимо желая еще повеселиться над ним.
– Ну деньги выйдут, тогда что?
– Тогда что? А? – повторил Анатоль с искренним недоумением перед мыслью о будущем. – Тогда что? Там я не знаю что… Ну что глупости говорить! – Он посмотрел на часы. – Пора!
Анатоль пошел в заднюю комнату.
– Ну скоро ли вы? Копаетесь тут! – крикнул он на слуг.
Долохов убрал деньги и крикнув человека, чтобы велеть подать поесть и выпить на дорогу, вошел в ту комнату, где сидели Хвостиков и Макарин.
Анатоль в кабинете лежал, облокотившись на руку, на диване, задумчиво улыбался и что то нежно про себя шептал своим красивым ртом.
– Иди, съешь что нибудь. Ну выпей! – кричал ему из другой комнаты Долохов.
– Не хочу! – ответил Анатоль, всё продолжая улыбаться.
– Иди, Балага приехал.
Анатоль встал и вошел в столовую. Балага был известный троечный ямщик, уже лет шесть знавший Долохова и Анатоля, и служивший им своими тройками. Не раз он, когда полк Анатоля стоял в Твери, с вечера увозил его из Твери, к рассвету доставлял в Москву и увозил на другой день ночью. Не раз он увозил Долохова от погони, не раз он по городу катал их с цыганами и дамочками, как называл Балага. Не раз он с их работой давил по Москве народ и извозчиков, и всегда его выручали его господа, как он называл их. Не одну лошадь он загнал под ними. Не раз он был бит ими, не раз напаивали они его шампанским и мадерой, которую он любил, и не одну штуку он знал за каждым из них, которая обыкновенному человеку давно бы заслужила Сибирь. В кутежах своих они часто зазывали Балагу, заставляли его пить и плясать у цыган, и не одна тысяча их денег перешла через его руки. Служа им, он двадцать раз в году рисковал и своей жизнью и своей шкурой, и на их работе переморил больше лошадей, чем они ему переплатили денег. Но он любил их, любил эту безумную езду, по восемнадцати верст в час, любил перекувырнуть извозчика и раздавить пешехода по Москве, и во весь скок пролететь по московским улицам. Он любил слышать за собой этот дикий крик пьяных голосов: «пошел! пошел!» тогда как уж и так нельзя было ехать шибче; любил вытянуть больно по шее мужика, который и так ни жив, ни мертв сторонился от него. «Настоящие господа!» думал он.
Анатоль и Долохов тоже любили Балагу за его мастерство езды и за то, что он любил то же, что и они. С другими Балага рядился, брал по двадцати пяти рублей за двухчасовое катанье и с другими только изредка ездил сам, а больше посылал своих молодцов. Но с своими господами, как он называл их, он всегда ехал сам и никогда ничего не требовал за свою работу. Только узнав через камердинеров время, когда были деньги, он раз в несколько месяцев приходил поутру, трезвый и, низко кланяясь, просил выручить его. Его всегда сажали господа.