Кэйсай Эйсэн

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Кэйсай Эйсэн (渓斎 英泉, 1790—1848) — японский художник направления укиё-э, специализировавшийся на картинах типа бидзинга (изображение красавиц). В его лучшие работы входят портреты типа окуби-э («картина с большой головой»), которые считаются образцами мастерства эпохи Бунсэй (1818—1830) — периода упадка жанра укиё-э. Он известен также под именеи Икэда Эйсэн, и подписывался также как «Иппицу-ан».





Биография

Эйсэн родился в Эдо (ныне Токио) в семье Икэда, его отцом был известный каллиграф. Он был отдан в ученики к художнику Кано Хаккэйсай, от части имени которого он взял себе имя Кэйсай. После смерти отца его учителем стал художник Кикугава Эйдзан. В начальный период он писал картины под сильным влиянием наставника, но скоро он приобрёл собственный стиль.

Он написал много с гравюр — суримоно с лирическим или эротическим содержанием, а также цикл пейзажей Шестьдесят девять станций Кисокайдо, который он не довёл до конца, но цикл закончил Хиросигэ. Однако его самые известные работы — бидзинга (изображения красавиц), которые были более мирскими, чем в картинах ранних художников, и выражали чувствительность, что было мало представлено до него. Он произвел много портретов, отражающих моды своего времени.

В дополнение к производству значительного числа картин (точнее оттисков с гравюр), он издал биографии Сорока семи Ронинов и написал ещё несколько книг, включая продолжение Укиё-э Руйко (История гравюр укиё-э), с биографиями художников. Он написал также приложение с названием «Записки Безымянного Старца», где он описал себя как развратного пьяницу и бывшего владельца борделя в Недзу, который сгорел дотла в 1830-е годы.

Галерея

Напишите отзыв о статье "Кэйсай Эйсэн"

Литература

  • [shunga.honolulumuseum.org/2013/index.php?page=125 Keisai Eisen] by Honolulu Museum of Art

Ссылки

  • Dan McKee. [www.artelino.com/articles/keisai-eisen.asp Keisai Eisen]. Проверено 30 ноября 2006.
  • John Fiorillo. [viewingjapaneseprints.net/texts/ukiyoetexts/ukiyoe_pages/eisen3.html Keisai Eisen] (1999). Проверено 30 ноября 2006.
  • Rasch, Carsten: Keisai Eisen, Berlin 2015.

Отрывок, характеризующий Кэйсай Эйсэн

Не рассчитывая встретить внизу над речкою неприятеля и нечаянно в тумане наткнувшись на него, не слыша слова одушевления от высших начальников, с распространившимся по войскам сознанием, что было опоздано, и, главное, в густом тумане не видя ничего впереди и кругом себя, русские лениво и медленно перестреливались с неприятелем, подвигались вперед и опять останавливались, не получая во время приказаний от начальников и адъютантов, которые блудили по туману в незнакомой местности, не находя своих частей войск. Так началось дело для первой, второй и третьей колонны, которые спустились вниз. Четвертая колонна, при которой находился сам Кутузов, стояла на Праценских высотах.
В низах, где началось дело, был всё еще густой туман, наверху прояснело, но всё не видно было ничего из того, что происходило впереди. Были ли все силы неприятеля, как мы предполагали, за десять верст от нас или он был тут, в этой черте тумана, – никто не знал до девятого часа.
Было 9 часов утра. Туман сплошным морем расстилался по низу, но при деревне Шлапанице, на высоте, на которой стоял Наполеон, окруженный своими маршалами, было совершенно светло. Над ним было ясное, голубое небо, и огромный шар солнца, как огромный пустотелый багровый поплавок, колыхался на поверхности молочного моря тумана. Не только все французские войска, но сам Наполеон со штабом находился не по ту сторону ручьев и низов деревень Сокольниц и Шлапаниц, за которыми мы намеревались занять позицию и начать дело, но по сю сторону, так близко от наших войск, что Наполеон простым глазом мог в нашем войске отличать конного от пешего. Наполеон стоял несколько впереди своих маршалов на маленькой серой арабской лошади, в синей шинели, в той самой, в которой он делал итальянскую кампанию. Он молча вглядывался в холмы, которые как бы выступали из моря тумана, и по которым вдалеке двигались русские войска, и прислушивался к звукам стрельбы в лощине. В то время еще худое лицо его не шевелилось ни одним мускулом; блестящие глаза были неподвижно устремлены на одно место. Его предположения оказывались верными. Русские войска частью уже спустились в лощину к прудам и озерам, частью очищали те Праценские высоты, которые он намерен был атаковать и считал ключом позиции. Он видел среди тумана, как в углублении, составляемом двумя горами около деревни Прац, всё по одному направлению к лощинам двигались, блестя штыками, русские колонны и одна за другой скрывались в море тумана. По сведениям, полученным им с вечера, по звукам колес и шагов, слышанным ночью на аванпостах, по беспорядочности движения русских колонн, по всем предположениям он ясно видел, что союзники считали его далеко впереди себя, что колонны, двигавшиеся близ Працена, составляли центр русской армии, и что центр уже достаточно ослаблен для того, чтобы успешно атаковать его. Но он всё еще не начинал дела.
Нынче был для него торжественный день – годовщина его коронования. Перед утром он задремал на несколько часов и здоровый, веселый, свежий, в том счастливом расположении духа, в котором всё кажется возможным и всё удается, сел на лошадь и выехал в поле. Он стоял неподвижно, глядя на виднеющиеся из за тумана высоты, и на холодном лице его был тот особый оттенок самоуверенного, заслуженного счастья, который бывает на лице влюбленного и счастливого мальчика. Маршалы стояли позади его и не смели развлекать его внимание. Он смотрел то на Праценские высоты, то на выплывавшее из тумана солнце.