Сэридзава, Кэйсукэ
| Кэйсукэ Сэридзава | |
| яп. 芹沢 銈介 | |
 | |
| Жанр: | |
|---|---|
| Учёба: |
Токийская школа дизайна |
Кэйсукэ Сэридзава (яп. 芹沢 銈介), 13 мая 1895 года — 5 апреля 1984 года) — японский дизайнер текстиля. В 1956 году он был объявлен «живым национальным сокровищем» за его катадзомэ (традиционный японский метод окрашивания ткани с использованием трафаретов).
Содержание
Биография и творчество
Сэридзава окончил Токийскую школу дизайна (в настоящее время — Токийский технологический институт)[1], несколько раз посетил Окинаву, где изучил традиционную рюкюскую технику окрашивания бингата. Сэридзава был также одним из ведущих членов движения «мингэй» (яп. 民芸, «искусство для народа»), основанного Янаги Соэцу. Творчество мастера, идущее в русле народного искусства, включает в себя художественное окрашивание кимоно, сёдзи, норэнов, оби, вееров, календарей. Сэридзаве также принадлежат многочисленные шедевры, в том числе переложения иллюстраций из «Дон Кихота» и картин Винсента ван Гога.
Отличительной чертой метода катадзомэ Сэридзавы является использование крахмальной смеси для создания пустой неокрашенной области, которая является частью узора и на которую впоследствии может быть нанесён вручную монохромный или многоцветный рисунок, как дизайнер сочтёт нужным[2].
Выставки
В 1976 году персональная выставка Сэридзавы была организована в Париже, а 10-26 января 2007 года впервые состоялась в России в петербургском Эрмитаже[1].
Память
В 1981 году был открыт муниципальный художественный музей Сэридзавы Кэйсукэ в городе Сидзуока[3]. Ещё один музей, искусства и ремесла Сэридзавы Кэйсукэ, открыт в 1989 году в Сендае[4].
Напишите отзыв о статье "Сэридзава, Кэйсукэ"
Примечания
- ↑ 1 2 [www.hyperion.spb.ru/index.php?view=news&mode=text&id=152 Японская выставка в Эрмитаже]
- ↑ (яп.) Keisuke Serizawa, The Stencil Artist, Volume1. Tokyo, Tsukiji Shokan Publishing Company , Ltd., distributed by the Maruzen Co., Ltd, 1967
- ↑ (яп.) [www.seribi.jp/ Shizuoka City Serizawa Keisuke Art Museum]
- ↑ (яп.) [www.tfu.ac.jp/kogeikan/j/index.html Tohoku Fukushi University Serizawa Keisuke Art and Craft Museum]
Отрывок, характеризующий Сэридзава, Кэйсукэ
– Ти кто? – спросил переводчик. – Ти должно отвечать начальство, – сказал он.– Je ne vous dirai pas qui je suis. Je suis votre prisonnier. Emmenez moi, [Я не скажу вам, кто я. Я ваш пленный. Уводите меня,] – вдруг по французски сказал Пьер.
– Ah, Ah! – проговорил офицер, нахмурившись. – Marchons! [A! A! Ну, марш!]
Около улан собралась толпа. Ближе всех к Пьеру стояла рябая баба с девочкою; когда объезд тронулся, она подвинулась вперед.
– Куда же это ведут тебя, голубчик ты мой? – сказала она. – Девочку то, девочку то куда я дену, коли она не ихняя! – говорила баба.
– Qu'est ce qu'elle veut cette femme? [Чего ей нужно?] – спросил офицер.
Пьер был как пьяный. Восторженное состояние его еще усилилось при виде девочки, которую он спас.
– Ce qu'elle dit? – проговорил он. – Elle m'apporte ma fille que je viens de sauver des flammes, – проговорил он. – Adieu! [Чего ей нужно? Она несет дочь мою, которую я спас из огня. Прощай!] – и он, сам не зная, как вырвалась у него эта бесцельная ложь, решительным, торжественным шагом пошел между французами.
Разъезд французов был один из тех, которые были посланы по распоряжению Дюронеля по разным улицам Москвы для пресечения мародерства и в особенности для поимки поджигателей, которые, по общему, в тот день проявившемуся, мнению у французов высших чинов, были причиною пожаров. Объехав несколько улиц, разъезд забрал еще человек пять подозрительных русских, одного лавочника, двух семинаристов, мужика и дворового человека и нескольких мародеров. Но из всех подозрительных людей подозрительнее всех казался Пьер. Когда их всех привели на ночлег в большой дом на Зубовском валу, в котором была учреждена гауптвахта, то Пьера под строгим караулом поместили отдельно.
В Петербурге в это время в высших кругах, с большим жаром чем когда нибудь, шла сложная борьба партий Румянцева, французов, Марии Феодоровны, цесаревича и других, заглушаемая, как всегда, трубением придворных трутней. Но спокойная, роскошная, озабоченная только призраками, отражениями жизни, петербургская жизнь шла по старому; и из за хода этой жизни надо было делать большие усилия, чтобы сознавать опасность и то трудное положение, в котором находился русский народ. Те же были выходы, балы, тот же французский театр, те же интересы дворов, те же интересы службы и интриги. Только в самых высших кругах делались усилия для того, чтобы напоминать трудность настоящего положения. Рассказывалось шепотом о том, как противоположно одна другой поступили, в столь трудных обстоятельствах, обе императрицы. Императрица Мария Феодоровна, озабоченная благосостоянием подведомственных ей богоугодных и воспитательных учреждений, сделала распоряжение об отправке всех институтов в Казань, и вещи этих заведений уже были уложены. Императрица же Елизавета Алексеевна на вопрос о том, какие ей угодно сделать распоряжения, с свойственным ей русским патриотизмом изволила ответить, что о государственных учреждениях она не может делать распоряжений, так как это касается государя; о том же, что лично зависит от нее, она изволила сказать, что она последняя выедет из Петербурга.
