Кэлен Амнелл

Кэлен Амнелл
Kahlan Amnell
Бриджит Риган в роли Кэлен Амнелл в сериале Легенда об Искателе
Создатель:	Терри Гудкайнд
Произведения:	цикл «Меч Истины», цикл «Ричард и Кэлен»
Первое упоминание:	Первое правило волшебника
Пол:	женский
Национальность:	галеанка (по отцу)
Раса:	человек
Место жительства:	Срединные земли: Эйдиндрил; Д'Харианская империя: Народный Дворец
Возраст:	старше 20 лет
Семья:	муж — Ричард Рал мать — Мать-Исповедница отец — Вайборн Амнелл названная сестра — Дэни единокровная сестра — Цирилла Амнелл единокровный брат — Гарольд Амнелл
Звание:	Мать-Исповедница
Роль исполняет:	Бриджит Риган

Кэ́лен А́мнелл (англ. Kahlan Amnell) — один из ключевых персонажей произведений Терри Гудкайнда из циклов «Меч Истины» и «Ричард и Кэлен».

История основных произведений автора началась с этого персонажа, когда в 1993 году у Терри Гудкайнда родилась идея написать книгу, первым персонажем стала Исповедница Кэлен Амнелл.

Предыстория

За три тысячи лет до событий, описываемых в цикле «Меч Истины», в мире все волшебники обладали обеими сторонами магии — Приращения и Ущерба. В то время между ними разразилась кровопролитная война. Для допросов преступных магов у волшебника Мерритта родилась идея создать Исповедницу, наделённую магической силой разрушать личность человека, заменяя её на бесконечную преданность себе, путём простого прикосновения. Первую Исповедницу звали Магда Сирус. Члены Совета Эйдиндрила, удовлетворенные результатами работы волшебника, приняли решение создать целый Орден Исповедниц с дворцом в городе волшебников и столице Срединных Земель — Эйдиндриле. Как самая сильная, Магда Сирус получила титул Матери-Исповедницы.

Магия Исповедницы имеет свои особенности: она расходуется вся сразу, и для её восстановления требуется время — от двух часов, как у Кэлен, до двух-трёх суток, как у её названной сестры Дэни.

Биография

Кэлен — ключевой персонаж цикла. Хрупкая и стройная девушка с длинными каштановыми волосами (длина волос в Срединных Землях показывает статус человека, Мать-Исповедница могла носить самые длинные волосы), зелеными глазами, одетая в длинное белое платье. Защищает интересы народов Срединных Земель. Возглавляет Совет Срединных Земель. В будущем жена Ричарда Рала. Кэлен с самого рождения растили по законам клана исповедниц, её мать «прикоснулась» к королю Галеи Вайборну Амнеллу (отцу Кэлен) и подчинила себе его волю, отец обучил Кэлен искусству ведения войны, которое не один раз помогало ей на протяжении серии книг.

Кэлен является необычной Матерью-Исповедницей. Во-первых, она вторая Мать-Исповедница, которая смогла любить человека и не касаясь его своей властью, так как они любят друг друга истинной настоящей любовью. Во-вторых, мать Кэлен не научила её пользоваться Кон-Дар, но Кэлен всё равно смогла призвать «Кровавую Ярость», первый раз, когда решила, что Ричарда убили, а в дальнейшем пытаясь защитить его от различных опасностей. В-третьих, Кэлен самая молодая Мать-Исповедница в истории.

Генеалогическое древо Кэлен

Барах

Магда Сирус

Мерритт

Вайборн Амнелл

Королева Бернадина

Мать Кэлен

Дэни

Гарольд Амнелл

Цирилла Амнелл

Ричард Рал

Кэлен Амнелл

Различия с сериалом

• В сериале во время исповеди у Кэлен чернеет вся радужная оболочка глаза, а у исповедуемых и глазной белок. В цикле книг подобных эффектов не описывалось, но в этот момент был слышен «беззвучный гром».
• В цикле «Меч Истины» во время Кон-Дар Кэлен вызывала молнии, в сериале это не было отражено.
• В сериале Кэлен и Ричард поняли, что могут быть вместе только в конце второго сезона, в цикле «Меч Истины» это случилось в конце «Первого правила волшебника».
• По книгам отец Кэлен — Вайборн Амнелл, король Галеи, не доживший до времени, в котором развертываются основные события; в сериале он простой человек, присутствующий в 14 серии второго сезона.
• В сериале сестра Кэлен — Дэни, появляется на экране в нескольких сериях. По книге, она погибает до начала повествования «Первого правила волшебника» и является лишь названной сестрой, а не родной, как в сериале.
• Согласно книге, Кэлен — Мать-Исповедница, избранная ещё до начала повествования «Первого правила волшебника», а также последняя из живущих исповедниц. Однако в сериале Кэлен становится Матерью-Исповедницей только в 10 серии первого сезона, а новость о том что она последняя исповедница приходит только в 3 серии второго сезона.
• В цикле романов белое платье имеет право носить лишь Мать-Исповедница, однако в сериале Кэлен, ещё будучи рядовой исповедницей, носит белое платье, также белое платье носит Исповедница из восьмой серии первого сезона.
• В цикле романов у Кэлен зеленые глаза, в сериале — голубые.

Ссылки

• Дмитрий Злотницкий. [mirf.ru/Reviews/review1097.htm «Мир фантастики», №35/июль 2006. Рецензии: «Первое правило волшебника» — «Злая сказка нового века»]. Проверено 12 мая 2008. [www.webcitation.org/65PqQwRW5 Архивировано из первоисточника 13 февраля 2012].
• Владимир Пуганов. [www.mirf.ru/Articles/print469.html «Мир фантастики», №14, октябрь 2004. «Меч Истины. Мир Терри Гудкайнда»]. Проверено 12 мая 2008. [www.webcitation.org/65PqTXCvp Архивировано из первоисточника 13 февраля 2012].
• [www.terrygoodkind.com/ Официальный сайт Терри Гудкайнда]. Проверено 30 июня 2008. [www.webcitation.org/65PqUIuIL Архивировано из первоисточника 13 февраля 2012].
• [fantlab.ru/work3616 Цикл «Меч Истины» на fantlab.ru]

Отрывок, характеризующий Кэлен Амнелл

Вдруг с набережной послышались пушечные выстрелы (это стреляли в ознаменование мира с турками), и толпа стремительно бросилась к набережной – смотреть, как стреляют. Петя тоже хотел бежать туда, но дьячок, взявший под свое покровительство барчонка, не пустил его. Еще продолжались выстрелы, когда из Успенского собора выбежали офицеры, генералы, камергеры, потом уже не так поспешно вышли еще другие, опять снялись шапки с голов, и те, которые убежали смотреть пушки, бежали назад. Наконец вышли еще четверо мужчин в мундирах и лентах из дверей собора. «Ура! Ура! – опять закричала толпа.
– Который? Который? – плачущим голосом спрашивал вокруг себя Петя, но никто не отвечал ему; все были слишком увлечены, и Петя, выбрав одного из этих четырех лиц, которого он из за слез, выступивших ему от радости на глаза, не мог ясно разглядеть, сосредоточил на него весь свой восторг, хотя это был не государь, закричал «ура!неистовым голосом и решил, что завтра же, чего бы это ему ни стоило, он будет военным.
Толпа побежала за государем, проводила его до дворца и стала расходиться. Было уже поздно, и Петя ничего не ел, и пот лил с него градом; но он не уходил домой и вместе с уменьшившейся, но еще довольно большой толпой стоял перед дворцом, во время обеда государя, глядя в окна дворца, ожидая еще чего то и завидуя одинаково и сановникам, подъезжавшим к крыльцу – к обеду государя, и камер лакеям, служившим за столом и мелькавшим в окнах.
За обедом государя Валуев сказал, оглянувшись в окно:
– Народ все еще надеется увидать ваше величество.
Обед уже кончился, государь встал и, доедая бисквит, вышел на балкон. Народ, с Петей в середине, бросился к балкону.
– Ангел, отец! Ура, батюшка!.. – кричали народ и Петя, и опять бабы и некоторые мужчины послабее, в том числе и Петя, заплакали от счастия. Довольно большой обломок бисквита, который держал в руке государь, отломившись, упал на перилы балкона, с перил на землю. Ближе всех стоявший кучер в поддевке бросился к этому кусочку бисквита и схватил его. Некоторые из толпы бросились к кучеру. Заметив это, государь велел подать себе тарелку бисквитов и стал кидать бисквиты с балкона. Глаза Пети налились кровью, опасность быть задавленным еще более возбуждала его, он бросился на бисквиты. Он не знал зачем, но нужно было взять один бисквит из рук царя, и нужно было не поддаться. Он бросился и сбил с ног старушку, ловившую бисквит. Но старушка не считала себя побежденною, хотя и лежала на земле (старушка ловила бисквиты и не попадала руками). Петя коленкой отбил ее руку, схватил бисквит и, как будто боясь опоздать, опять закричал «ура!», уже охриплым голосом.
Государь ушел, и после этого большая часть народа стала расходиться.
– Вот я говорил, что еще подождать – так и вышло, – с разных сторон радостно говорили в народе.
Как ни счастлив был Петя, но ему все таки грустно было идти домой и знать, что все наслаждение этого дня кончилось. Из Кремля Петя пошел не домой, а к своему товарищу Оболенскому, которому было пятнадцать лет и который тоже поступал в полк. Вернувшись домой, он решительно и твердо объявил, что ежели его не пустят, то он убежит. И на другой день, хотя и не совсем еще сдавшись, но граф Илья Андреич поехал узнавать, как бы пристроить Петю куда нибудь побезопаснее.


15 го числа утром, на третий день после этого, у Слободского дворца стояло бесчисленное количество экипажей.
Залы были полны. В первой были дворяне в мундирах, во второй купцы с медалями, в бородах и синих кафтанах. По зале Дворянского собрания шел гул и движение. У одного большого стола, под портретом государя, сидели на стульях с высокими спинками важнейшие вельможи; но большинство дворян ходило по зале.
Все дворяне, те самые, которых каждый день видал Пьер то в клубе, то в их домах, – все были в мундирах, кто в екатерининских, кто в павловских, кто в новых александровских, кто в общем дворянском, и этот общий характер мундира придавал что то странное и фантастическое этим старым и молодым, самым разнообразным и знакомым лицам. Особенно поразительны были старики, подслеповатые, беззубые, плешивые, оплывшие желтым жиром или сморщенные, худые. Они большей частью сидели на местах и молчали, и ежели ходили и говорили, то пристроивались к кому нибудь помоложе. Так же как на лицах толпы, которую на площади видел Петя, на всех этих лицах была поразительна черта противоположности: общего ожидания чего то торжественного и обыкновенного, вчерашнего – бостонной партии, Петрушки повара, здоровья Зинаиды Дмитриевны и т. п.
Пьер, с раннего утра стянутый в неловком, сделавшемся ему узким дворянском мундире, был в залах. Он был в волнении: необыкновенное собрание не только дворянства, но и купечества – сословий, etats generaux – вызвало в нем целый ряд давно оставленных, но глубоко врезавшихся в его душе мыслей о Contrat social [Общественный договор] и французской революции. Замеченные им в воззвании слова, что государь прибудет в столицу для совещания с своим народом, утверждали его в этом взгляде. И он, полагая, что в этом смысле приближается что то важное, то, чего он ждал давно, ходил, присматривался, прислушивался к говору, но нигде не находил выражения тех мыслей, которые занимали его.
Был прочтен манифест государя, вызвавший восторг, и потом все разбрелись, разговаривая. Кроме обычных интересов, Пьер слышал толки о том, где стоять предводителям в то время, как войдет государь, когда дать бал государю, разделиться ли по уездам или всей губернией… и т. д.; но как скоро дело касалось войны и того, для чего было собрано дворянство, толки были нерешительны и неопределенны. Все больше желали слушать, чем говорить.
Один мужчина средних лет, мужественный, красивый, в отставном морском мундире, говорил в одной из зал, и около него столпились. Пьер подошел к образовавшемуся кружку около говоруна и стал прислушиваться. Граф Илья Андреич в своем екатерининском, воеводском кафтане, ходивший с приятной улыбкой между толпой, со всеми знакомый, подошел тоже к этой группе и стал слушать с своей доброй улыбкой, как он всегда слушал, в знак согласия с говорившим одобрительно кивая головой. Отставной моряк говорил очень смело; это видно было по выражению лиц, его слушавших, и по тому, что известные Пьеру за самых покорных и тихих людей неодобрительно отходили от него или противоречили. Пьер протолкался в середину кружка, прислушался и убедился, что говоривший действительно был либерал, но совсем в другом смысле, чем думал Пьер. Моряк говорил тем особенно звучным, певучим, дворянским баритоном, с приятным грассированием и сокращением согласных, тем голосом, которым покрикивают: «Чеаек, трубку!», и тому подобное. Он говорил с привычкой разгула и власти в голосе.
– Что ж, что смоляне предложили ополченцев госуаю. Разве нам смоляне указ? Ежели буародное дворянство Московской губернии найдет нужным, оно может выказать свою преданность государю импературу другими средствами. Разве мы забыли ополченье в седьмом году! Только что нажились кутейники да воры грабители…