Кэмпбелл, Глен

Глен Кэмпбелл Glen Campbell
На концерте в 2004 году
Основная информация
Дата рождения	22 апреля 1936(1936-04-22) (87 лет)
Годы активности	1958 — по настоящее
Страна	США США
Жанры	Кантри, поп-музыка
Коллективы	The Beach Boys
Лейблы	Capitol Records
[www.glencampbellshow.com/ Официальный сайт]

Глен Кэмпбелл (Glen Campbell, род. 22 апреля 1936 г.) — американский актёр, певец и гитарист, ранние записи которого способствовали размыванию границ между кантри-музыкой и традиционной эстрадой. Обладатель премии «Грэмми» за лучший альбом 1968 года.

Путь к славе

В середине 1960-х Кэмпбелл был едва ли не самым востребованным сессионным гитаристом не только в Калифорнии, но и в мире американской поп-музыки в целом. Его гитару можно услышать на таких прославленных записях, как «Strangers in the Night» Фрэнка Синатры, «You’ve Lost That Lovin' Feeling» дуэта The Righteous Brothers, «I’m a Believer» группы The Monkees. Он работал вместе с Элвисом Пресли и фолк-рок-коллективом The Mamas & the Papas, а в 1965 году гастролировал в составе The Beach Boys в качестве полноправного участника группы.

Обладая красивым, запоминающимся голосом, Кэмпбелл стал задумываться о карьере вокалиста. Его первые синглы не пользовались спросом — хотя автором одного из них был Брайан Уилсон из Beach Boys. Долгожданный успех пришёл в 1967 году, когда Кэмпбелл записал «Gentle On My Mind» — глубокую, оптимистичную песню в стиле Боба Дилана, которая вошла в золотой фонд кантри-музыки.

Сотрудничество с Уэббом

С этого времени начинается сотрудничество певца с популярным автором песен Джимми Уэббом, который написал для него такие выдающиеся хиты, как «By the Time I Get to Phoenix» (1967), «Wichita Lineman» (1968) и «Galveston» (1969). В этих песнях традиционные для музыки кантри мотивы и образы органично вписываются в роскошную оркестровку, характерную для американской эстрады тех лет.

Совместные работы Уэбба и Кэмпбелла до сих пор можно встретить во многих списках наиболее значительных песен XX-го столетия. В 1960-е годы они произвели большое впечатление на боссов музыкальной индустрии США и были восприняты как новое слово в популярной музыке. В 1967 г. Американская академия звукозаписи удостоила Кэмпбелла премий «Грэмми» как в кантри-, так и в поп-номинациях — что свидетельствовало о зарождении тенденции к сближению этих двух направлений.

Семидесятые

К 1969 году Глен Кэмпбелл достиг пика своей популярности. У него была собственная передача на телевидении, а легендарный Джон Уэйн пригласил его сыграть в одном из своих вестернов и написать для него песню, которая впоследствии была удостоена номинации на «Оскар». В 1975 г. жизнерадостный сингл «Rhinestone Cowboy» достиг первой строчки в Billboard Hot 100: только в Америке было продано более двух миллионов копий. Два года спустя был выпущен последний крупный хит Кэмпбелла — «Southern Nights».

В 1976 году исполнителю исполнилось сорок лет. Артист чувствовал, что самая яркая полоса его жизни была в прошлом. Новые песни в его исполнении всё реже попадали в чарты. Он стал крепко выпивать, пристрастился к наркотикам. В начале 1990-х Кэмпбелл прошёл курс лечения, выпустил автобиографию и открыл музыкальный театр в штате Миссури. В 2011 году у Кэмпбелла была диагностирована болезнь Альцгеймера.

Отрывок, характеризующий Кэмпбелл, Глен

– Ах, народ этот! – говорил граф, покачивая головой.
Старый кучер Ефим, с которым одним только решалась ездить графиня, сидя высоко на своих козлах, даже не оглядывался на то, что делалось позади его. Он тридцатилетним опытом знал, что не скоро еще ему скажут «с богом!» и что когда скажут, то еще два раза остановят его и пошлют за забытыми вещами, и уже после этого еще раз остановят, и графиня сама высунется к нему в окно и попросит его Христом богом ехать осторожнее на спусках. Он знал это и потому терпеливее своих лошадей (в особенности левого рыжего – Сокола, который бил ногой и, пережевывая, перебирал удила) ожидал того, что будет. Наконец все уселись; ступеньки собрались и закинулись в карету, дверка захлопнулась, послали за шкатулкой, графиня высунулась и сказала, что должно. Тогда Ефим медленно снял шляпу с своей головы и стал креститься. Форейтор и все люди сделали то же.
– С богом! – сказал Ефим, надев шляпу. – Вытягивай! – Форейтор тронул. Правый дышловой влег в хомут, хрустнули высокие рессоры, и качнулся кузов. Лакей на ходу вскочил на козлы. Встряхнуло карету при выезде со двора на тряскую мостовую, так же встряхнуло другие экипажи, и поезд тронулся вверх по улице. В каретах, коляске и бричке все крестились на церковь, которая была напротив. Остававшиеся в Москве люди шли по обоим бокам экипажей, провожая их.
Наташа редко испытывала столь радостное чувство, как то, которое она испытывала теперь, сидя в карете подле графини и глядя на медленно подвигавшиеся мимо нее стены оставляемой, встревоженной Москвы. Она изредка высовывалась в окно кареты и глядела назад и вперед на длинный поезд раненых, предшествующий им. Почти впереди всех виднелся ей закрытый верх коляски князя Андрея. Она не знала, кто был в ней, и всякий раз, соображая область своего обоза, отыскивала глазами эту коляску. Она знала, что она была впереди всех.
В Кудрине, из Никитской, от Пресни, от Подновинского съехалось несколько таких же поездов, как был поезд Ростовых, и по Садовой уже в два ряда ехали экипажи и подводы.
Объезжая Сухареву башню, Наташа, любопытно и быстро осматривавшая народ, едущий и идущий, вдруг радостно и удивленно вскрикнула:
– Батюшки! Мама, Соня, посмотрите, это он!
– Кто? Кто?
– Смотрите, ей богу, Безухов! – говорила Наташа, высовываясь в окно кареты и глядя на высокого толстого человека в кучерском кафтане, очевидно, наряженного барина по походке и осанке, который рядом с желтым безбородым старичком в фризовой шинели подошел под арку Сухаревой башни.
– Ей богу, Безухов, в кафтане, с каким то старым мальчиком! Ей богу, – говорила Наташа, – смотрите, смотрите!
– Да нет, это не он. Можно ли, такие глупости.
– Мама, – кричала Наташа, – я вам голову дам на отсечение, что это он! Я вас уверяю. Постой, постой! – кричала она кучеру; но кучер не мог остановиться, потому что из Мещанской выехали еще подводы и экипажи, и на Ростовых кричали, чтоб они трогались и не задерживали других.
Действительно, хотя уже гораздо дальше, чем прежде, все Ростовы увидали Пьера или человека, необыкновенно похожего на Пьера, в кучерском кафтане, шедшего по улице с нагнутой головой и серьезным лицом, подле маленького безбородого старичка, имевшего вид лакея. Старичок этот заметил высунувшееся на него лицо из кареты и, почтительно дотронувшись до локтя Пьера, что то сказал ему, указывая на карету. Пьер долго не мог понять того, что он говорил; так он, видимо, погружен был в свои мысли. Наконец, когда он понял его, посмотрел по указанию и, узнав Наташу, в ту же секунду отдаваясь первому впечатлению, быстро направился к карете. Но, пройдя шагов десять, он, видимо, вспомнив что то, остановился.
Высунувшееся из кареты лицо Наташи сияло насмешливою ласкою.