Кэмпбелл, Джонни (1870)

Джон Кэмпбелл
Общая информация
Полное имя	Джон Миддлтон Кэмпбелл
Родился	19 февраля 1870(1870-02-19) Рентон, Шотландия
Умер	1906(1906) Сандерленд, Англия
Гражданство	Шотландия
Позиция	нападающий
Карьера
Молодёжные клубы
	Рентон Юнион
Клубная карьера*
1887—1889	Рентон	0 (0)
1889—1897	Сандерленд	186 (135)
1897—1898	Ньюкасл Юнайтед	23 (9)
1887—1898	Всего за карьеру	209 (144)
* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов.

Джон Ми́ддлтон Кэ́мпбелл (англ. John Middleton Campbell; родился 19 февраля 1870, Рентон, Шотландия), более известный как Джо́нни Кэ́мпбелл (англ. Johnny Campbell) — шотландский футболист, центральный нападающий. В 1888 году выиграл Кубок Шотландии с ФК «Рентон». В 1890 перешёл в английский «Сандерленд», где трижды становился чемпионом Англии (1892, 1893, 1895) и лучшим бомбардиром чемпионата (в те же годы).

Клубная карьера

Футбольную карьеру Джон Кэмпбелл начал в родном городе в команде «Рентон Юнион», из которой перешёл в одну из лучших шотландских команд 1880-х годов — ФК «Рентон». 4 февраля 1888 года он, в составе своей команды, выиграл Кубок Шотландии. В финале был обыгран ФК «Комбусланг» 6:1, и один из мячей записал на свой счёт Джон. После победы 4:1 19 мая 1888 года над английским клубом «Вест Бромвич Альбион» ФК «Рентон» называли «неофициальным чемпионом мира». Несмотря на успех клуба, Джон хотел играть в Англии.

«Сандерленд»

Его дебют за «Сандерленд» состоялся 18 января 1890 года в матче на Кубок Англии против «Блэкберн Роверс» («Сандерленд» проиграл 2:4 в дополнительное время). В первом сезоне в Футбольной Лиге «Сандерленд» занял седьмое место, а Кэмпбелл забил 19 голов. Первый свой гол за новый клуб Джон забил 15 сентября 1890 года в домашнем матче с «Вулверхэмптон Уондерерс» («Сандерленд» проиграл 3:4). Лучшими его матчами в этом сезоне стали игры 25 октября 1890 года против «Болтон Уондерерс», когда он забил 4 гола («Сандерленд» выиграл 5:2) и 10 января 1891 года с «Астон Виллой», когда он сделал хет-трик («Сандерленд» выиграл 5:1). Вместе с Джимми Милларом, Дэви Ханной, Джоном Скоттом, а с 1891 года с Джимми Ханной он составлял «звёздную» линию атаки «Сандерленда». «Команда всех талантов» в течение 4 лет до 1895 выиграла три чемпионата, а в 1894 заняла второе место, следом за «Астон Виллой». В сезоне 1891/92 Джон забил 29 гола, что на тот момент было лучшим результатом для Футбольной Лиги. В следующем году он стал лучшим бомбардиром во второй раз, снова забив 29 голов. В сезоне 1893/94 его результативность снизилась — всего 18 голов. В сезоне 1894/95 Джон забивает 19 гола и снова становится лучшим бомбардиром Первого дивизиона. Это был последний удачный для Джона сезон в «Сандерленде».

Далее его результативность падает: 1895/96 — 15 голов, 1896/97 — 4 гола (и предпоследнее 15 место «Сандерленда» в чемпионате страны). Всего в «Сандерленде» он забил 133 гола (из них два покера и 8 хет-триков) в чемпионате и 18 (в 25 играх) в Кубке Англии, и является одним из лучших нападающих XIX века (больше в XIX веке в Футбольной Лиге забивали только Стив Блумер и Джон Дэви, которые сыграли в большем количестве матчей).

«Ньюкасл Юнайтед»

Сезон 1897/98 Кэмпбелл провёл во Втором Дивизионе, играя за «Ньюкасл Юнайтед» (переход игрока последнему обошёлся 40 фунтов стерлингов). Он провёл 23 игры, забил 9 голов и помог клубу занять второе место и выйти в Первый дивизион. Однако из-за внутриклубных проблем он был вынужден покинуть команду и больше уже в профессиональный футбол не возвращался.

Достижения

Чемпион Англии (3) — 1892, 1893, 1895

Лучший бомбардир Футбольной Лиги (первый дивизион) — 1892, 1893, 1895

Обладатель Кубка Шотландии — 1888

Статистика выступлений

Клубная карьера

Клуб	Сезон	Лига		Кубки		Прочие		Итого		Товарищеские матчи		Всего
		Игры	Голы	Игры	Голы	Игры	Голы	Игры	Голы	Игры	Голы	Игры	Голы
Рентон	1887/88	-	-	8	3	0	0	8	3	?	?	?	?
	1888/89	-	-	8	4	0	0	8	4	1+	1+	9+	5+
	Итого	0	0	16	7	0	0	16	7	1+	1+	17+	8+
Сандерленд	1889/90	-	-	1	0	3	2	4	2	41	43	45	45
	1890/91	21	19	5	5	0	0	26	24	25	23	51	47
	1891/92	24	30	5	7	0	0	29	37	21	21	50	58
	1892/93	27	29	3	3	0	0	30	32	22	19	52	51
	1893/94	25	18	3	0	0	0	28	18	15	10	43	28
	1894/95	30	19	4	2	0	0	34	21	12	9	46	30
	1895/96	30	16	2	2	0	0	32	18	22	11	54	29
	1896/97	29	4	2	0	4	0	35	4	12	5	47	9
	Итого	186	135	25	19	7	2	218	156	170	141	388	297
Ньюкасл Юнайтед	1897/98	21	9	3	2	3	1	27	12	?	?	?	?
	1898/99	2	0	0	0	0	0	2	0	?	?	?	?
	Итого	23	9	3	2	3	1	29	12	?	?	29+	12+
Всего за карьеру		209	144	44	28	10	3	263	175	171+	142+	434+	317+

Ссылки

• [www.thestatcat.co.uk/Mplayers/MPG211.asp Профиль на TheStatCat]
• [www.a-love-supreme.com/100%20greatest/20-11.htm Профиль на A Love Supreme]
• [www.khscott.org.uk/nufc/detail_player.php?id=127 Профиль на Newcastle United, a statistical journey]

Отрывок, характеризующий Кэмпбелл, Джонни (1870)

– Вы знаете, я поверил ему нашу тайну, – сказал князь Андрей. – Я знаю его с детства. Это золотое сердце. Я вас прошу, Натали, – сказал он вдруг серьезно; – я уеду, Бог знает, что может случиться. Вы можете разлю… Ну, знаю, что я не должен говорить об этом. Одно, – чтобы ни случилось с вами, когда меня не будет…
– Что ж случится?…
– Какое бы горе ни было, – продолжал князь Андрей, – я вас прошу, m lle Sophie, что бы ни случилось, обратитесь к нему одному за советом и помощью. Это самый рассеянный и смешной человек, но самое золотое сердце.
Ни отец и мать, ни Соня, ни сам князь Андрей не могли предвидеть того, как подействует на Наташу расставанье с ее женихом. Красная и взволнованная, с сухими глазами, она ходила этот день по дому, занимаясь самыми ничтожными делами, как будто не понимая того, что ожидает ее. Она не плакала и в ту минуту, как он, прощаясь, последний раз поцеловал ее руку. – Не уезжайте! – только проговорила она ему таким голосом, который заставил его задуматься о том, не нужно ли ему действительно остаться и который он долго помнил после этого. Когда он уехал, она тоже не плакала; но несколько дней она не плача сидела в своей комнате, не интересовалась ничем и только говорила иногда: – Ах, зачем он уехал!
Но через две недели после его отъезда, она так же неожиданно для окружающих ее, очнулась от своей нравственной болезни, стала такая же как прежде, но только с измененной нравственной физиогномией, как дети с другим лицом встают с постели после продолжительной болезни.


Здоровье и характер князя Николая Андреича Болконского, в этот последний год после отъезда сына, очень ослабели. Он сделался еще более раздражителен, чем прежде, и все вспышки его беспричинного гнева большей частью обрушивались на княжне Марье. Он как будто старательно изыскивал все больные места ее, чтобы как можно жесточе нравственно мучить ее. У княжны Марьи были две страсти и потому две радости: племянник Николушка и религия, и обе были любимыми темами нападений и насмешек князя. О чем бы ни заговорили, он сводил разговор на суеверия старых девок или на баловство и порчу детей. – «Тебе хочется его (Николеньку) сделать такой же старой девкой, как ты сама; напрасно: князю Андрею нужно сына, а не девку», говорил он. Или, обращаясь к mademoiselle Bourime, он спрашивал ее при княжне Марье, как ей нравятся наши попы и образа, и шутил…
Он беспрестанно больно оскорблял княжну Марью, но дочь даже не делала усилий над собой, чтобы прощать его. Разве мог он быть виноват перед нею, и разве мог отец ее, который, она всё таки знала это, любил ее, быть несправедливым? Да и что такое справедливость? Княжна никогда не думала об этом гордом слове: «справедливость». Все сложные законы человечества сосредоточивались для нее в одном простом и ясном законе – в законе любви и самоотвержения, преподанном нам Тем, Который с любовью страдал за человечество, когда сам он – Бог. Что ей было за дело до справедливости или несправедливости других людей? Ей надо было самой страдать и любить, и это она делала.
Зимой в Лысые Горы приезжал князь Андрей, был весел, кроток и нежен, каким его давно не видала княжна Марья. Она предчувствовала, что с ним что то случилось, но он не сказал ничего княжне Марье о своей любви. Перед отъездом князь Андрей долго беседовал о чем то с отцом и княжна Марья заметила, что перед отъездом оба были недовольны друг другом.
Вскоре после отъезда князя Андрея, княжна Марья писала из Лысых Гор в Петербург своему другу Жюли Карагиной, которую княжна Марья мечтала, как мечтают всегда девушки, выдать за своего брата, и которая в это время была в трауре по случаю смерти своего брата, убитого в Турции.
«Горести, видно, общий удел наш, милый и нежный друг Julieie».
«Ваша потеря так ужасна, что я иначе не могу себе объяснить ее, как особенную милость Бога, Который хочет испытать – любя вас – вас и вашу превосходную мать. Ах, мой друг, религия, и только одна религия, может нас, уже не говорю утешить, но избавить от отчаяния; одна религия может объяснить нам то, чего без ее помощи не может понять человек: для чего, зачем существа добрые, возвышенные, умеющие находить счастие в жизни, никому не только не вредящие, но необходимые для счастия других – призываются к Богу, а остаются жить злые, бесполезные, вредные, или такие, которые в тягость себе и другим. Первая смерть, которую я видела и которую никогда не забуду – смерть моей милой невестки, произвела на меня такое впечатление. Точно так же как вы спрашиваете судьбу, для чего было умирать вашему прекрасному брату, точно так же спрашивала я, для чего было умирать этому ангелу Лизе, которая не только не сделала какого нибудь зла человеку, но никогда кроме добрых мыслей не имела в своей душе. И что ж, мой друг, вот прошло с тех пор пять лет, и я, с своим ничтожным умом, уже начинаю ясно понимать, для чего ей нужно было умереть, и каким образом эта смерть была только выражением бесконечной благости Творца, все действия Которого, хотя мы их большею частью не понимаем, суть только проявления Его бесконечной любви к Своему творению. Может быть, я часто думаю, она была слишком ангельски невинна для того, чтобы иметь силу перенести все обязанности матери. Она была безупречна, как молодая жена; может быть, она не могла бы быть такою матерью. Теперь, мало того, что она оставила нам, и в особенности князю Андрею, самое чистое сожаление и воспоминание, она там вероятно получит то место, которого я не смею надеяться для себя. Но, не говоря уже о ней одной, эта ранняя и страшная смерть имела самое благотворное влияние, несмотря на всю печаль, на меня и на брата. Тогда, в минуту потери, эти мысли не могли притти мне; тогда я с ужасом отогнала бы их, но теперь это так ясно и несомненно. Пишу всё это вам, мой друг, только для того, чтобы убедить вас в евангельской истине, сделавшейся для меня жизненным правилом: ни один волос с головы не упадет без Его воли. А воля Его руководствуется только одною беспредельною любовью к нам, и потому всё, что ни случается с нами, всё для нашего блага. Вы спрашиваете, проведем ли мы следующую зиму в Москве? Несмотря на всё желание вас видеть, не думаю и не желаю этого. И вы удивитесь, что причиною тому Буонапарте. И вот почему: здоровье отца моего заметно слабеет: он не может переносить противоречий и делается раздражителен. Раздражительность эта, как вы знаете, обращена преимущественно на политические дела. Он не может перенести мысли о том, что Буонапарте ведет дело как с равными, со всеми государями Европы и в особенности с нашим, внуком Великой Екатерины! Как вы знаете, я совершенно равнодушна к политическим делам, но из слов моего отца и разговоров его с Михаилом Ивановичем, я знаю всё, что делается в мире, и в особенности все почести, воздаваемые Буонапарте, которого, как кажется, еще только в Лысых Горах на всем земном шаре не признают ни великим человеком, ни еще менее французским императором. И мой отец не может переносить этого. Мне кажется, что мой отец, преимущественно вследствие своего взгляда на политические дела и предвидя столкновения, которые у него будут, вследствие его манеры, не стесняясь ни с кем, высказывать свои мнения, неохотно говорит о поездке в Москву. Всё, что он выиграет от лечения, он потеряет вследствие споров о Буонапарте, которые неминуемы. Во всяком случае это решится очень скоро. Семейная жизнь наша идет по старому, за исключением присутствия брата Андрея. Он, как я уже писала вам, очень изменился последнее время. После его горя, он теперь только, в нынешнем году, совершенно нравственно ожил. Он стал таким, каким я его знала ребенком: добрым, нежным, с тем золотым сердцем, которому я не знаю равного. Он понял, как мне кажется, что жизнь для него не кончена. Но вместе с этой нравственной переменой, он физически очень ослабел. Он стал худее чем прежде, нервнее. Я боюсь за него и рада, что он предпринял эту поездку за границу, которую доктора уже давно предписывали ему. Я надеюсь, что это поправит его. Вы мне пишете, что в Петербурге о нем говорят, как об одном из самых деятельных, образованных и умных молодых людей. Простите за самолюбие родства – я никогда в этом не сомневалась. Нельзя счесть добро, которое он здесь сделал всем, начиная с своих мужиков и до дворян. Приехав в Петербург, он взял только то, что ему следовало. Удивляюсь, каким образом вообще доходят слухи из Петербурга в Москву и особенно такие неверные, как тот, о котором вы мне пишете, – слух о мнимой женитьбе брата на маленькой Ростовой. Я не думаю, чтобы Андрей когда нибудь женился на ком бы то ни было и в особенности на ней. И вот почему: во первых я знаю, что хотя он и редко говорит о покойной жене, но печаль этой потери слишком глубоко вкоренилась в его сердце, чтобы когда нибудь он решился дать ей преемницу и мачеху нашему маленькому ангелу. Во вторых потому, что, сколько я знаю, эта девушка не из того разряда женщин, которые могут нравиться князю Андрею. Не думаю, чтобы князь Андрей выбрал ее своею женою, и откровенно скажу: я не желаю этого. Но я заболталась, кончаю свой второй листок. Прощайте, мой милый друг; да сохранит вас Бог под Своим святым и могучим покровом. Моя милая подруга, mademoiselle Bourienne, целует вас.