Кэмпбелл, Колин, 1-й граф Аргайл
| Арчибальд Кэмпбелл Archibald Campbell | |||
| |||
|---|---|---|---|
| 1457 — 1493 | |||
| Предшественник: | новый титул | ||
| Преемник: | Арчибальд Кэмпбелл | ||
| |||
| 1483 — 1488 | |||
| Предшественник: | Джон Лэйнг, епископ Глазго | ||
| Преемник: | Уильям Эльфинстон, епископ Абердина | ||
| |||
| 1488 — 1493 | |||
| Предшественник: | Уильям Эльфинстон, епископ Абердина | ||
| Преемник: | Арчибальд Дуглас | ||
| Рождение: | ок. 1433 | ||
| Смерть: | 10 мая 1493 | ||
| Род: | Кэмпбеллы | ||
| Отец: | Арчибальд Кэмпбелл, мастер Кэмпбелл | ||
| Мать: | Элизабет Сомервилль | ||
| Супруга: | Изабелла Стюарт | ||
| Дети: | Арчибальд Кэмпбелл | ||
Колин Кэмпбелл (англ. Colin Campbell, ок. 1433—10 мая 1493), 1-й граф Аргайла (с 1457 г.) — шотландский барон, один из лидеров борьбы за подчинение горных кланов центральной власти.
Колин Кэмпбелл был сыном Арчибальда Кэмпбелла и Элизабет Сомервиль. Его дед Дункан Кэмпбелл из Лохова, 1-й лорд Кэмпбелл, был женат на Мэрджори Стюарт, дочери Роберта, герцога Олбани. Колин активно поддерживал короля Шотландии Якова II в его борьбе с крупной аристократией, за что в 1457 г. был возведен в титул графа Аргайла. После смерти Якова II Колин вошел в группу «молодых лордов», поддерживающих королеву Марию Гелдернскую в её противостоянии с регентским советом.
Граф Аргайл занимал важные посты в высших органах власти Шотландии в период правления Якова III и Якова IV. В 1464 г. он стал управляющим имуществом короля, вошел в королевский совет, а в период с 1483 по 1493 гг. (с небольшим перерывом) являлся канцлером Шотландии.
Именно при 1-м графе Аргайле начался рост влияния центральной власти (и рода Кэмпбеллов как её основных агентов) в гэльских регионах западной Шотландии и на Гебридских островах, до этого всецело подвластных сепаратистскому клану Макдональдов, лордов Островов. Аргайл часто вмешивался в междоусобную борьбу между горскими кланами, постепенно увеличивая свою власть в шотландском высокогорье. Колин Кэмпбелл выдал свою дочь за Ангуса Ога, сына лорда Островов и вождя воинственных горцев. В то же время Аргайл оказывал помощь и его отцу, Джону Макдональду, боровшемуся с Ангусом Огом за власть в западной Шотландии. После битвы между Макдональдами в «Кровавой бухте» в 1481 г. Аргайлу удалось завладеть Дональдом Дуфом, трёхлетним сыном и наследником Ангуса Ога и тем самым обеспечить себе и центральной власти временный контроль над беспокойными горцами. Через 20 лет освобождение Дональда выльется в мощное гэльское восстание.
В период Лодерского мятежа в 1482 г. Аргайл возглавил группу «умеренных роялистов», ищущих компромисса между королём и восставшими баронами. Он пошел на переговоры с герцогом Олбани, однако, узнав о его претензиях на корону Шотландии, отказался участвовать в формируемом Олбани правительстве. При поддержки Аргайла Яков III постепенно начал восстанавливать свою власть, и к середине 1483 г. мятеж был подавлен, герцог Олбани бежал из страны, а часть его владений были переданы Колину Кэмпбеллу.
В 1488 г. Аргайл был смещён с поста канцлера королевства из-за его сближения с наследником престола принцем Яковом. После воцарения принца Якова в качестве шотландского короля Якова IV, Кэмпбелл был восстановлен в своих должностях и до конца жизни оставался одной из ключевых фигур в королевской администрации.
Напишите отзыв о статье "Кэмпбелл, Колин, 1-й граф Аргайл"
Литература
- Alastair Campbell. A History of Clan Campbell: From Origins to Flodden. — Edinburgh: Edinburgh University Press, 2000. — Т. 1. — 338 с. — ISBN 1902930185.
Ссылки
- [www.thepeerage.com/p10926.htm#i109258 Колин Кэмпбелл, 1-й граф Аргайл, на сайте The Peerage.com.] (англ.)
Отрывок, характеризующий Кэмпбелл, Колин, 1-й граф Аргайл
Растопчин опять подошел к двери балкона.– Да чего они хотят? – спросил он у полицеймейстера.
– Ваше сиятельство, они говорят, что собрались идти на французов по вашему приказанью, про измену что то кричали. Но буйная толпа, ваше сиятельство. Я насилу уехал. Ваше сиятельство, осмелюсь предложить…
– Извольте идти, я без вас знаю, что делать, – сердито крикнул Растопчин. Он стоял у двери балкона, глядя на толпу. «Вот что они сделали с Россией! Вот что они сделали со мной!» – думал Растопчин, чувствуя поднимающийся в своей душе неудержимый гнев против кого то того, кому можно было приписать причину всего случившегося. Как это часто бывает с горячими людьми, гнев уже владел им, но он искал еще для него предмета. «La voila la populace, la lie du peuple, – думал он, глядя на толпу, – la plebe qu'ils ont soulevee par leur sottise. Il leur faut une victime, [„Вот он, народец, эти подонки народонаселения, плебеи, которых они подняли своею глупостью! Им нужна жертва“.] – пришло ему в голову, глядя на размахивающего рукой высокого малого. И по тому самому это пришло ему в голову, что ему самому нужна была эта жертва, этот предмет для своего гнева.
– Готов экипаж? – в другой раз спросил он.
– Готов, ваше сиятельство. Что прикажете насчет Верещагина? Он ждет у крыльца, – отвечал адъютант.
– А! – вскрикнул Растопчин, как пораженный каким то неожиданным воспоминанием.
И, быстро отворив дверь, он вышел решительными шагами на балкон. Говор вдруг умолк, шапки и картузы снялись, и все глаза поднялись к вышедшему графу.
– Здравствуйте, ребята! – сказал граф быстро и громко. – Спасибо, что пришли. Я сейчас выйду к вам, но прежде всего нам надо управиться с злодеем. Нам надо наказать злодея, от которого погибла Москва. Подождите меня! – И граф так же быстро вернулся в покои, крепко хлопнув дверью.
По толпе пробежал одобрительный ропот удовольствия. «Он, значит, злодеев управит усех! А ты говоришь француз… он тебе всю дистанцию развяжет!» – говорили люди, как будто упрекая друг друга в своем маловерии.
Через несколько минут из парадных дверей поспешно вышел офицер, приказал что то, и драгуны вытянулись. Толпа от балкона жадно подвинулась к крыльцу. Выйдя гневно быстрыми шагами на крыльцо, Растопчин поспешно оглянулся вокруг себя, как бы отыскивая кого то.
– Где он? – сказал граф, и в ту же минуту, как он сказал это, он увидал из за угла дома выходившего между, двух драгун молодого человека с длинной тонкой шеей, с до половины выбритой и заросшей головой. Молодой человек этот был одет в когда то щегольской, крытый синим сукном, потертый лисий тулупчик и в грязные посконные арестантские шаровары, засунутые в нечищеные, стоптанные тонкие сапоги. На тонких, слабых ногах тяжело висели кандалы, затруднявшие нерешительную походку молодого человека.
– А ! – сказал Растопчин, поспешно отворачивая свой взгляд от молодого человека в лисьем тулупчике и указывая на нижнюю ступеньку крыльца. – Поставьте его сюда! – Молодой человек, брянча кандалами, тяжело переступил на указываемую ступеньку, придержав пальцем нажимавший воротник тулупчика, повернул два раза длинной шеей и, вздохнув, покорным жестом сложил перед животом тонкие, нерабочие руки.
Несколько секунд, пока молодой человек устанавливался на ступеньке, продолжалось молчание. Только в задних рядах сдавливающихся к одному месту людей слышались кряхтенье, стоны, толчки и топот переставляемых ног.
Растопчин, ожидая того, чтобы он остановился на указанном месте, хмурясь потирал рукою лицо.
– Ребята! – сказал Растопчин металлически звонким голосом, – этот человек, Верещагин – тот самый мерзавец, от которого погибла Москва.
Молодой человек в лисьем тулупчике стоял в покорной позе, сложив кисти рук вместе перед животом и немного согнувшись. Исхудалое, с безнадежным выражением, изуродованное бритою головой молодое лицо его было опущено вниз. При первых словах графа он медленно поднял голову и поглядел снизу на графа, как бы желая что то сказать ему или хоть встретить его взгляд. Но Растопчин не смотрел на него. На длинной тонкой шее молодого человека, как веревка, напружилась и посинела жила за ухом, и вдруг покраснело лицо.
Все глаза были устремлены на него. Он посмотрел на толпу, и, как бы обнадеженный тем выражением, которое он прочел на лицах людей, он печально и робко улыбнулся и, опять опустив голову, поправился ногами на ступеньке.
– Он изменил своему царю и отечеству, он передался Бонапарту, он один из всех русских осрамил имя русского, и от него погибает Москва, – говорил Растопчин ровным, резким голосом; но вдруг быстро взглянул вниз на Верещагина, продолжавшего стоять в той же покорной позе. Как будто взгляд этот взорвал его, он, подняв руку, закричал почти, обращаясь к народу: – Своим судом расправляйтесь с ним! отдаю его вам!
