Кэмпэйтай
憲兵隊 Кэмпэйтай | |
Офицеры кэмпэйтай в поезде, 1935 год | |
Годы существования |
1881—1945 |
---|---|
Страна | |
Тип | |
Функция |
Различные обязанности, включая судебные и контрразведывательные, действия против партизан и участие в боевых действиях. |
Численность |
в 1945 году — 75 000 сотрудников |
Кэмпэйтай (яп. 憲兵隊) — военная полиция Императорской армии Японии в период с 1881 по 1945 год. Являлась полицией вооружённых сил, организованной в английском стиле, и жандармерией, организованной по примеру французской жандармерии. Сотрудники кэмпэйтай назывались «кэмпэй»[1].
Содержание
История
Кэмпэйтай была основана 4 января 1881 года по инициативе генерала Ясумасы Фукусимы и в соответствии с декретом под названием «Постановление о Кэмпэй» (憲兵条例). Её прообразом стала Французская жандармерия. Военные, судебные и полицейские функции были определены и закреплены в законе «Кэмпэй Рэй» от 1898 года[2], в который впоследствии вносили изменения двадцать шесть раз, вплоть до поражения Японии во Второй мировой войне в августе 1945 года и расформирования частей кэмпэйтай.
Первоначально на службе состояло всего 349 сотрудников, которые занимались осуществлением нового закона о воинской повинности и подавляли сопротивление недовольных крестьянских семей. В обязанности сотрудников кэмпэйтай также входили полицейские функции, они следили за внутренней дисциплиной и отвечали за взаимодействие с Министерством флота, Министерством внутренних дел и Министерством юстиции. Часть сотрудников отвечала за распределение военных полицейских единиц в армии, а также занималась обеспечением безопасности и ведением разведки. В Императорском флоте Японии существовала значительно меньшая по численности флотская спецслужба токкейтай (англ.), функции которой во многом пересекались с деятельностью кэмпэйтай. Одна из важнейших задач токкейтай состояла в предотвращении установления контроля кэмпэйтай над флотом, в результате чего существовала конкуренция и соперничество между обеими спецслужбами.
В 1907 году сотрудники кэмпэйтай были размещены в Корее[3], где их главная обязанность была юридически определена как «сохранение мира» в японской армии. Одновременно служба функционировала ещё и как военная полиция для частей японской армии, размещённых в Корее. Эта задача осуществлялась офицерами кэмпэйтай и после аннексии Японией Кореи в 1910 году.
Офицеры кэмпэйтай поддерживали общественный порядок в Японии под руководством Министра внутренних дел, а контроль оккупированных территорий осуществляли под руководством военного министра.
Кэмпэйтай была разоружена и расформирована после капитуляции Японской империи в августе 1945 года.
Организация
Кэмпэтай была организована как особая служба в вооружённых силах Японии. Стоявший во главе этой службы начальник подчинялся только министру армии. Контролировать деятельность кэмпэйтай могли также Министерство внутренних дел и Министерство юстиции.
Все сотрудники кэмпэйтай набирались за счёт добровольцев из рядов военнослужащих японской армии, а также сотрудников Министерства иностранных дел Японии. Все они проходили особое одногодичное обучение в специальных школах, где изучали право, иностранные языки, методы разведки и контрразведки[4].
Цели и деятельность
Офицеры кэмпэйтай были ответственны за следующее:
- Выдача разрешений для путешествий;
- Подбор продавцов в военные магазины и служащих на важные промышленные объекты;
- Цензура прессы, литературы, радио и театра;
- Контроль за торговлей электроприборами, оружием, наркотическими веществами;
- Психологические операции и пропаганда;
- Контрразведка и контрпропаганда;
- Поддержание дисциплины в армии;
- Безопасность в тылу.
Униформа и вооружение
Сотрудники кэмпэйтай носили либо стандартную форму регулярной армии M1938 либо кавалерийскую униформу с высокими чёрными кожаными сапогами. Была разрешена также гражданская одежда, но обязательным было ношение знаков различия в виде имперской хризантемы на лацкане пиджака или под отворотом жакета.
Персонал, облачённый в форму, носил также чёрный шеврон на униформе и белую нарукавную повязку с отличительными иероглифами ken (憲, «закон») и hei (兵, «солдат»).
Униформа полной парадной формы также включала кепи красного цвета, пояс золотистого или красного цвета, тёмно-синюю тунику и брюки с чёрной отделкой. Знаки отличия включали золотые австрийские узлы (en:Austrian knot) и эполеты.
Офицеры были вооружены кавалерийскими саблями, пистолетами (Намбу Тип 14, Намбу Тип 94), пистолет-пулемётами (Тип 100) и винтовками (Type 38). На вооружении младших офицеров также были бамбуковые мечи Синай, удобные для работы с заключёнными.
Нарушения прав человека и военные преступления
Деятельность сотрудников кэмпэйтай на оккупированных Японией территориях наводила страшный ужас на местное население, поскольку носила откровенно террористический характер и сопровождалась грубейшими нарушениями прав человека и множеством военных преступлений[5]. Кэмпэйтай также повинна в принуждении многих тысяч женщин из Кореи, Индонезии, Индокитая и Китая к сексуальному рабству на так называемых станциях утешения (эвфемизм, фактически означавший японские военные бордели)[6][7]. Кроме того, чины кемпейтай обеспечивали охрану т.н. отряда 731 и отряда 100, где производились бесчеловечные опыты над заключенными.
См. также
Напишите отзыв о статье "Кэмпэйтай"
Примечания
- ↑ Masae Takahashi (editor and annotator), Zoku Gendaishi Shiryo («Materials on Contemporary History, Second Series»), Volume 6, Gunji Keisatsu («Military Police»), (Tokyo: Misuzu Shobo, 1982), pp. v-xxx.
- ↑ Order in Privy Council of 29 November 1898 (31st year of Meiji), No. 337.
- ↑ Order in Privy Council of 1907 (40th Year of Meiji), No. 323.
- ↑ «Операции военной разведки»/Автор-составитель В. В. Петров. — Мн.: Литература, 1997.
- ↑ [www.express.co.uk/expressyourself/117740/Demons-of-depravity-the-Japanese-Gestapo Demons of depravity: the Japanese Gestapo | Express Yourself | Comment | Daily Express]
- ↑ [yablor.ru/blogs/rabota-yaponskoy-kempeytay-34-foto/5446011 Работа японской Кэмпэйтай. ( 34 фото )]
- ↑ [pwencycl.kgbudge.com/C/o/Comfort_Women.htm The Pacific War Online Encyclopedia: Comfort Women]
Отрывок, характеризующий Кэмпэйтай
– Теперь я должен открыть вам главную цель нашего ордена, – сказал он, – и ежели цель эта совпадает с вашею, то вы с пользою вступите в наше братство. Первая главнейшая цель и купно основание нашего ордена, на котором он утвержден, и которого никакая сила человеческая не может низвергнуть, есть сохранение и предание потомству некоего важного таинства… от самых древнейших веков и даже от первого человека до нас дошедшего, от которого таинства, может быть, зависит судьба рода человеческого. Но так как сие таинство такого свойства, что никто не может его знать и им пользоваться, если долговременным и прилежным очищением самого себя не приуготовлен, то не всяк может надеяться скоро обрести его. Поэтому мы имеем вторую цель, которая состоит в том, чтобы приуготовлять наших членов, сколько возможно, исправлять их сердце, очищать и просвещать их разум теми средствами, которые нам преданием открыты от мужей, потрудившихся в искании сего таинства, и тем учинять их способными к восприятию оного. Очищая и исправляя наших членов, мы стараемся в третьих исправлять и весь человеческий род, предлагая ему в членах наших пример благочестия и добродетели, и тем стараемся всеми силами противоборствовать злу, царствующему в мире. Подумайте об этом, и я опять приду к вам, – сказал он и вышел из комнаты.– Противоборствовать злу, царствующему в мире… – повторил Пьер, и ему представилась его будущая деятельность на этом поприще. Ему представлялись такие же люди, каким он был сам две недели тому назад, и он мысленно обращал к ним поучительно наставническую речь. Он представлял себе порочных и несчастных людей, которым он помогал словом и делом; представлял себе угнетателей, от которых он спасал их жертвы. Из трех поименованных ритором целей, эта последняя – исправление рода человеческого, особенно близка была Пьеру. Некое важное таинство, о котором упомянул ритор, хотя и подстрекало его любопытство, не представлялось ему существенным; а вторая цель, очищение и исправление себя, мало занимала его, потому что он в эту минуту с наслаждением чувствовал себя уже вполне исправленным от прежних пороков и готовым только на одно доброе.
Через полчаса вернулся ритор передать ищущему те семь добродетелей, соответствующие семи ступеням храма Соломона, которые должен был воспитывать в себе каждый масон. Добродетели эти были: 1) скромность , соблюдение тайны ордена, 2) повиновение высшим чинам ордена, 3) добронравие, 4) любовь к человечеству, 5) мужество, 6) щедрость и 7) любовь к смерти.
– В седьмых старайтесь, – сказал ритор, – частым помышлением о смерти довести себя до того, чтобы она не казалась вам более страшным врагом, но другом… который освобождает от бедственной сей жизни в трудах добродетели томившуюся душу, для введения ее в место награды и успокоения.
«Да, это должно быть так», – думал Пьер, когда после этих слов ритор снова ушел от него, оставляя его уединенному размышлению. «Это должно быть так, но я еще так слаб, что люблю свою жизнь, которой смысл только теперь по немногу открывается мне». Но остальные пять добродетелей, которые перебирая по пальцам вспомнил Пьер, он чувствовал в душе своей: и мужество , и щедрость , и добронравие , и любовь к человечеству , и в особенности повиновение , которое даже не представлялось ему добродетелью, а счастьем. (Ему так радостно было теперь избавиться от своего произвола и подчинить свою волю тому и тем, которые знали несомненную истину.) Седьмую добродетель Пьер забыл и никак не мог вспомнить ее.
В третий раз ритор вернулся скорее и спросил Пьера, всё ли он тверд в своем намерении, и решается ли подвергнуть себя всему, что от него потребуется.
– Я готов на всё, – сказал Пьер.
– Еще должен вам сообщить, – сказал ритор, – что орден наш учение свое преподает не словами токмо, но иными средствами, которые на истинного искателя мудрости и добродетели действуют, может быть, сильнее, нежели словесные токмо объяснения. Сия храмина убранством своим, которое вы видите, уже должна была изъяснить вашему сердцу, ежели оно искренно, более нежели слова; вы увидите, может быть, и при дальнейшем вашем принятии подобный образ изъяснения. Орден наш подражает древним обществам, которые открывали свое учение иероглифами. Иероглиф, – сказал ритор, – есть наименование какой нибудь неподверженной чувствам вещи, которая содержит в себе качества, подобные изобразуемой.
Пьер знал очень хорошо, что такое иероглиф, но не смел говорить. Он молча слушал ритора, по всему чувствуя, что тотчас начнутся испытанья.
– Ежели вы тверды, то я должен приступить к введению вас, – говорил ритор, ближе подходя к Пьеру. – В знак щедрости прошу вас отдать мне все драгоценные вещи.
– Но я с собою ничего не имею, – сказал Пьер, полагавший, что от него требуют выдачи всего, что он имеет.
– То, что на вас есть: часы, деньги, кольца…
Пьер поспешно достал кошелек, часы, и долго не мог снять с жирного пальца обручальное кольцо. Когда это было сделано, масон сказал:
– В знак повиновенья прошу вас раздеться. – Пьер снял фрак, жилет и левый сапог по указанию ритора. Масон открыл рубашку на его левой груди, и, нагнувшись, поднял его штанину на левой ноге выше колена. Пьер поспешно хотел снять и правый сапог и засучить панталоны, чтобы избавить от этого труда незнакомого ему человека, но масон сказал ему, что этого не нужно – и подал ему туфлю на левую ногу. С детской улыбкой стыдливости, сомнения и насмешки над самим собою, которая против его воли выступала на лицо, Пьер стоял, опустив руки и расставив ноги, перед братом ритором, ожидая его новых приказаний.
– И наконец, в знак чистосердечия, я прошу вас открыть мне главное ваше пристрастие, – сказал он.
– Мое пристрастие! У меня их было так много, – сказал Пьер.
– То пристрастие, которое более всех других заставляло вас колебаться на пути добродетели, – сказал масон.
Пьер помолчал, отыскивая.
«Вино? Объедение? Праздность? Леность? Горячность? Злоба? Женщины?» Перебирал он свои пороки, мысленно взвешивая их и не зная которому отдать преимущество.
– Женщины, – сказал тихим, чуть слышным голосом Пьер. Масон не шевелился и не говорил долго после этого ответа. Наконец он подвинулся к Пьеру, взял лежавший на столе платок и опять завязал ему глаза.
– Последний раз говорю вам: обратите всё ваше внимание на самого себя, наложите цепи на свои чувства и ищите блаженства не в страстях, а в своем сердце. Источник блаженства не вне, а внутри нас…
Пьер уже чувствовал в себе этот освежающий источник блаженства, теперь радостью и умилением переполнявший его душу.
Скоро после этого в темную храмину пришел за Пьером уже не прежний ритор, а поручитель Вилларский, которого он узнал по голосу. На новые вопросы о твердости его намерения, Пьер отвечал: «Да, да, согласен», – и с сияющею детскою улыбкой, с открытой, жирной грудью, неровно и робко шагая одной разутой и одной обутой ногой, пошел вперед с приставленной Вилларским к его обнаженной груди шпагой. Из комнаты его повели по коридорам, поворачивая взад и вперед, и наконец привели к дверям ложи. Вилларский кашлянул, ему ответили масонскими стуками молотков, дверь отворилась перед ними. Чей то басистый голос (глаза Пьера всё были завязаны) сделал ему вопросы о том, кто он, где, когда родился? и т. п. Потом его опять повели куда то, не развязывая ему глаз, и во время ходьбы его говорили ему аллегории о трудах его путешествия, о священной дружбе, о предвечном Строителе мира, о мужестве, с которым он должен переносить труды и опасности. Во время этого путешествия Пьер заметил, что его называли то ищущим, то страждущим, то требующим, и различно стучали при этом молотками и шпагами. В то время как его подводили к какому то предмету, он заметил, что произошло замешательство и смятение между его руководителями. Он слышал, как шопотом заспорили между собой окружающие люди и как один настаивал на том, чтобы он был проведен по какому то ковру. После этого взяли его правую руку, положили на что то, а левою велели ему приставить циркуль к левой груди, и заставили его, повторяя слова, которые читал другой, прочесть клятву верности законам ордена. Потом потушили свечи, зажгли спирт, как это слышал по запаху Пьер, и сказали, что он увидит малый свет. С него сняли повязку, и Пьер как во сне увидал, в слабом свете спиртового огня, несколько людей, которые в таких же фартуках, как и ритор, стояли против него и держали шпаги, направленные в его грудь. Между ними стоял человек в белой окровавленной рубашке. Увидав это, Пьер грудью надвинулся вперед на шпаги, желая, чтобы они вонзились в него. Но шпаги отстранились от него и ему тотчас же опять надели повязку. – Теперь ты видел малый свет, – сказал ему чей то голос. Потом опять зажгли свечи, сказали, что ему надо видеть полный свет, и опять сняли повязку и более десяти голосов вдруг сказали: sic transit gloria mundi. [так проходит мирская слава.]