Кэри, Джеймс Бэррон

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Джеймс Кэри
англ. James Carey
Имя при рождении:

Джеймс Бэррон Кэри

Род деятельности:

профсоюзный лидер, секретарь-казначей КПП, вице-президент АФТ—КПП

Дата рождения:

12 августа 1911(1911-08-12)

Место рождения:

Филадельфия, США США

Дата смерти:

11 сентября 1973(1973-09-11) (62 года)

Место смерти:

Силвер-Спринг (Мэриленд)

Отец:

Джон Кэри

Мать:

Маргарет Кэри

Супруг:

Маргарет МакКормик

Дети:

Патрисия Кэри, Джеймс Кэри-младший

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Джеймс Бэррон Кэри (англ. James Barron Carey; 12 августа 1911, Филадельфия — 11 сентября 1973, Силвер-Спринг (Мэриленд)) — американский профсоюзный деятель и политик, основатель профсоюза рабочих радиоэлектронной отрасли, в 19551973 — вице-президент АФТ-КПП. Представитель антикоммунистического крыла в американском и международном рабочем движении.





Образование и ранняя работа

Родился в многодетной семье выходцев из Ирландии. Отец Джеймса Кэри был кассиром Монетного двора[1]. Окончил католическую приходскую школу. С 14 лет работал во внешкольное время сначала на фабрике металлических изделий, потом помощником киномеханика.

Изучал электротехнику в Дрексельском университете, учился в Уортонской школе бизнеса (вечерняя школа Пенсильванского университета) по курсу финансов и торговли, промышленного управления и организации бизнеса.

Профсоюзная деятельность

Организатор профдвижения

С 1929 Джеймс Кэри — электрик в радиолаборатории, принадлежащей радиоэлектротехнической компании Philco Radio Corporation. С группой единомышленников создал профсоюзную ячейку (формально в виде «клуба рыбаков»). После введение президентом Рузвельтом в июне 1933 Закона о восстановлении национальной промышленности — National Industrial Recovery Act — Кэри организовал на предприятии кампанию за его выполнение. Кэри возглавил трёхдневную забастовку, в которой участвововали 5 тысяч человек, и добился заключения коллективного договора[2]. В октябре 1933 стал делегатом местной конференции АФТ.

В декабре 1933 Джеймс Кэри участвовал в нью-йоркском совещании профсоюзных активистов радиоэлектронной отрасли. В 22-летнем возрасте возглавил Национальный совет работников радиоэлектронной промышленности. С 1936 — президент Объединённого профсоюза рабочих радио- и электромеханической промышленности, состоявшего в КПП. Тесно сотрудничал с лидерами КПП Джоном Льюисом и Филипом Мюрреем. С 1938 Джеймс Кэри — секретарь-казначей КПП.

Джеймс Кэри идейно ориентировался на католическое социальное учение. На профсоюзных постах он не только отстаивал права и интересы членов профсоюза, но выступал за глубокие преобразования социально-трудовых отношений, новую организацию труда, демократизацию промышленного управления. Был организатором ряда забастовок и публичных кампаний в радиоэлектронной отрасли.

Вопреки традиционным подходам американского профдвижения, Кэри максимально расширял охват «профсоюзного бизнеса» — устанавливал связи рабочих с «белыми воротничками» и мелкими акционерами. Этот подход усиливал позиции позиции в переговорах с работодателями. В то же время Кэри установил систему жёсткого организационно-кадрового контроля в возглавляемом профсоюзе.

Политические конфликты

Политически Джеймс Кэри был убеждённым антикоммунистом. Он активно боролся против проникновения КП США в профсоюзное движение. Такие попытки были характерны для периода 1930—1940-х годов, особенно в годы Второй мировой войны, когда США и СССР являлись союзниками по Антигитлеровской коалиции. Кэри считал коммунизм и СССР такими же врагами, как нацизм и Третий рейх.

В прошлой войне мы объединились с коммунистами, чтобы бить фашистов. В будущей войне мы объединимся с фашистами, чтобы разгромить коммунистов.
Джеймс Кэри[3]

Особенно активно американская компартия действовала в профсоюзах-членах КПП. В профсоюзе радиоэлектронщиков произошёл раскол по политическому признаку, и в 1941 Кэри потерпел поражение на выборах главы объединения. Однако как секретарь-казначей КПП он оставался влиятельной фигурой американского профдвижения. В своём профсоюзе Кэри создал группу «Демократическое действие», боровшуюся против коммунистического влияния. Кэри и его сторонники вели активную борьбу за смену политической ориентации профсоюза, примыкали к маккартистскому движению. В итоге линия Кэри возобладала. В 1955 КПП объединился с АФТ в единое профдвижение АФТ—КПП, где Джеймс Кэри занял пост вице-президента.

Несмотря на общность антикоммунистических взглядов, Кэри конфликтовал с многолетним президентом АФТ—КПП Джорджем Мини. Как представитель другой генерации профдвижения, Кэри критиковал консерватизм Мини и его узкокорпоративные подходы к профсоюзным проблемам[4].

Международная и государственная деятельность

Джеймс Кэри представлял американские профсоюзы в международном профсоюзном движении. Руководил Международным объединением рабочих радио- и электромеханической промышленности[5]. Неоднократно выезжал на международные мероприятия по поручениям КПП и Филипа Мюррея. Поддерживал связи с антикоммунистическими политэмигрантами из стран Восточной Европы.

В 1948 Кэри добился выхода КПП из подверженной коммунистическому влиянию ВФП. Он сыграл видную роль в учреждении МКСП.

В 1941—1942 Джеймс Кэри состоял в Национальном военном управлении по делам труда — федеральном агентстве, регулировавшем социально-трудовые отношения в условиях Второй мировой войны. В 1946 президент Трумэн ввёл Кэри в Президентский комитет по гражданским правам. При участии Кэри были подготовлены проекты преодоления расовой сегрегации в трудовых отношениях.

Семейная трагедия. Кончина и память

Личная жизнь Джеймса Кэри сложилась трагично. В январе 1950 его восьмилетняя дочь Патрисия была сбита автомобилем и стала инвалидом. Жена Маргарет, дочь Патрисия, сын Джеймс ушли из жизни раньше Джеймса Кэри.

Джеймс Кэри скончался в собственном доме от сердечного приступа в возрасте 62 лет.

Именем Джеймса Кэри названа библиотека Ратгерского университета. Его архивы в Президентской библиотеке-музее Джона Ф. Кеннеди и Президентской библиотеке-музее Гарри С. Трумэна. Осенью 2006 в Ратгерском университете была проведена выставка, посвящённая жизненному пути Джеймса Кэри[6].

Напишите отзыв о статье "Кэри, Джеймс Бэррон"

Примечания

  1. [usa-history.ru/books/item/f00/s00/z0000011/st126.shtml Соединенные Штаты Америки. Словарь-справочник / Кэри, Джеймс]
  2. [www.rci.rutgers.edu/~smlr/library/james_carey/biography.htm Biography of James B. Carey]
  3. [solidarizm.ru/txt/fiotk.shtml Финал в преисподней. Откуда ушёл Гитлер]
  4. [www2.scc.rutgers.edu/ead/manuscripts/iuef.html An Inventory of the Records of the President’s Office of the International Union of Electrical, Radio and Machine Workers, ca. 1938—1965]
  5. [reuther.wayne.edu/files/LP001474.pdf JAMES B. CAREY COLLECTION. Papers, 1936—1973 (Predominantly, 1950s-1960s)]
  6. [www.rci.rutgers.edu/~smlr/library/james_carey/moreinfo.htm#exhibit Exhibition "James B. Carey: Labor's Boy Wonder"]

Отрывок, характеризующий Кэри, Джеймс Бэррон

– Куда вы? – сказал он вдруг, обращаясь к князю Андрею, который встал и направился в свою комнату.
– Я еду.
– Куда?
– В армию.
– Да вы хотели остаться еще два дня?
– А теперь я еду сейчас.
И князь Андрей, сделав распоряжение об отъезде, ушел в свою комнату.
– Знаете что, мой милый, – сказал Билибин, входя к нему в комнату. – Я подумал об вас. Зачем вы поедете?
И в доказательство неопровержимости этого довода складки все сбежали с лица.
Князь Андрей вопросительно посмотрел на своего собеседника и ничего не ответил.
– Зачем вы поедете? Я знаю, вы думаете, что ваш долг – скакать в армию теперь, когда армия в опасности. Я это понимаю, mon cher, c'est de l'heroisme. [мой дорогой, это героизм.]
– Нисколько, – сказал князь Андрей.
– Но вы un philoSophiee, [философ,] будьте же им вполне, посмотрите на вещи с другой стороны, и вы увидите, что ваш долг, напротив, беречь себя. Предоставьте это другим, которые ни на что более не годны… Вам не велено приезжать назад, и отсюда вас не отпустили; стало быть, вы можете остаться и ехать с нами, куда нас повлечет наша несчастная судьба. Говорят, едут в Ольмюц. А Ольмюц очень милый город. И мы с вами вместе спокойно поедем в моей коляске.
– Перестаньте шутить, Билибин, – сказал Болконский.
– Я говорю вам искренно и дружески. Рассудите. Куда и для чего вы поедете теперь, когда вы можете оставаться здесь? Вас ожидает одно из двух (он собрал кожу над левым виском): или не доедете до армии и мир будет заключен, или поражение и срам со всею кутузовскою армией.
И Билибин распустил кожу, чувствуя, что дилемма его неопровержима.
– Этого я не могу рассудить, – холодно сказал князь Андрей, а подумал: «еду для того, чтобы спасти армию».
– Mon cher, vous etes un heros, [Мой дорогой, вы – герой,] – сказал Билибин.


В ту же ночь, откланявшись военному министру, Болконский ехал в армию, сам не зная, где он найдет ее, и опасаясь по дороге к Кремсу быть перехваченным французами.
В Брюнне всё придворное население укладывалось, и уже отправлялись тяжести в Ольмюц. Около Эцельсдорфа князь Андрей выехал на дорогу, по которой с величайшею поспешностью и в величайшем беспорядке двигалась русская армия. Дорога была так запружена повозками, что невозможно было ехать в экипаже. Взяв у казачьего начальника лошадь и казака, князь Андрей, голодный и усталый, обгоняя обозы, ехал отыскивать главнокомандующего и свою повозку. Самые зловещие слухи о положении армии доходили до него дорогой, и вид беспорядочно бегущей армии подтверждал эти слухи.
«Cette armee russe que l'or de l'Angleterre a transportee, des extremites de l'univers, nous allons lui faire eprouver le meme sort (le sort de l'armee d'Ulm)», [«Эта русская армия, которую английское золото перенесло сюда с конца света, испытает ту же участь (участь ульмской армии)».] вспоминал он слова приказа Бонапарта своей армии перед началом кампании, и слова эти одинаково возбуждали в нем удивление к гениальному герою, чувство оскорбленной гордости и надежду славы. «А ежели ничего не остается, кроме как умереть? думал он. Что же, коли нужно! Я сделаю это не хуже других».
Князь Андрей с презрением смотрел на эти бесконечные, мешавшиеся команды, повозки, парки, артиллерию и опять повозки, повозки и повозки всех возможных видов, обгонявшие одна другую и в три, в четыре ряда запружавшие грязную дорогу. Со всех сторон, назади и впереди, покуда хватал слух, слышались звуки колес, громыхание кузовов, телег и лафетов, лошадиный топот, удары кнутом, крики понуканий, ругательства солдат, денщиков и офицеров. По краям дороги видны были беспрестанно то павшие ободранные и неободранные лошади, то сломанные повозки, у которых, дожидаясь чего то, сидели одинокие солдаты, то отделившиеся от команд солдаты, которые толпами направлялись в соседние деревни или тащили из деревень кур, баранов, сено или мешки, чем то наполненные.
На спусках и подъемах толпы делались гуще, и стоял непрерывный стон криков. Солдаты, утопая по колена в грязи, на руках подхватывали орудия и фуры; бились кнуты, скользили копыта, лопались постромки и надрывались криками груди. Офицеры, заведывавшие движением, то вперед, то назад проезжали между обозами. Голоса их были слабо слышны посреди общего гула, и по лицам их видно было, что они отчаивались в возможности остановить этот беспорядок. «Voila le cher [„Вот дорогое] православное воинство“, подумал Болконский, вспоминая слова Билибина.
Желая спросить у кого нибудь из этих людей, где главнокомандующий, он подъехал к обозу. Прямо против него ехал странный, в одну лошадь, экипаж, видимо, устроенный домашними солдатскими средствами, представлявший середину между телегой, кабриолетом и коляской. В экипаже правил солдат и сидела под кожаным верхом за фартуком женщина, вся обвязанная платками. Князь Андрей подъехал и уже обратился с вопросом к солдату, когда его внимание обратили отчаянные крики женщины, сидевшей в кибиточке. Офицер, заведывавший обозом, бил солдата, сидевшего кучером в этой колясочке, за то, что он хотел объехать других, и плеть попадала по фартуку экипажа. Женщина пронзительно кричала. Увидав князя Андрея, она высунулась из под фартука и, махая худыми руками, выскочившими из под коврового платка, кричала:
– Адъютант! Господин адъютант!… Ради Бога… защитите… Что ж это будет?… Я лекарская жена 7 го егерского… не пускают; мы отстали, своих потеряли…
– В лепешку расшибу, заворачивай! – кричал озлобленный офицер на солдата, – заворачивай назад со шлюхой своею.
– Господин адъютант, защитите. Что ж это? – кричала лекарша.
– Извольте пропустить эту повозку. Разве вы не видите, что это женщина? – сказал князь Андрей, подъезжая к офицеру.
Офицер взглянул на него и, не отвечая, поворотился опять к солдату: – Я те объеду… Назад!…
– Пропустите, я вам говорю, – опять повторил, поджимая губы, князь Андрей.
– А ты кто такой? – вдруг с пьяным бешенством обратился к нему офицер. – Ты кто такой? Ты (он особенно упирал на ты ) начальник, что ль? Здесь я начальник, а не ты. Ты, назад, – повторил он, – в лепешку расшибу.
Это выражение, видимо, понравилось офицеру.
– Важно отбрил адъютантика, – послышался голос сзади.
Князь Андрей видел, что офицер находился в том пьяном припадке беспричинного бешенства, в котором люди не помнят, что говорят. Он видел, что его заступничество за лекарскую жену в кибиточке исполнено того, чего он боялся больше всего в мире, того, что называется ridicule [смешное], но инстинкт его говорил другое. Не успел офицер договорить последних слов, как князь Андрей с изуродованным от бешенства лицом подъехал к нему и поднял нагайку:
– Из воль те про пус тить!
Офицер махнул рукой и торопливо отъехал прочь.
– Всё от этих, от штабных, беспорядок весь, – проворчал он. – Делайте ж, как знаете.
Князь Андрей торопливо, не поднимая глаз, отъехал от лекарской жены, называвшей его спасителем, и, с отвращением вспоминая мельчайшие подробности этой унизи тельной сцены, поскакал дальше к той деревне, где, как ему сказали, находился главнокомандующий.
Въехав в деревню, он слез с лошади и пошел к первому дому с намерением отдохнуть хоть на минуту, съесть что нибудь и привесть в ясность все эти оскорбительные, мучившие его мысли. «Это толпа мерзавцев, а не войско», думал он, подходя к окну первого дома, когда знакомый ему голос назвал его по имени.