Кюльоли, Антуан

К:Википедия:Изолированные статьи (тип: не указан)

Антуа́н Кюльоли́ (фр. Antoine Culioli; род. 4 сентября 1924) — французский лингвист, профессор, почётный доктор многих университетов, один из наиболее известных современных лингвистов-теоретиков во Франции. Труды по английскому и французскому языкам и общей теории языка; активная научно-организационная деятельность.

Биография

Родился в Марселе (в семье корсиканцев). Окончил Высшую нормальную школу (1945), стажировался в Дублине и в Лондоне; в начале своей научной карьеры специализировался по английской филологии, преподавал английский язык в Сорбонне, в университете Нанси и др. В 1960 г. защитил одновременно две диссертации: «К изучению сослагательного наклонения и сочинительной связи в среднеанглийском языке» и «Драйден, переводчик Чосера и Боккаччо». Состоял членом Французской коммунистической партии, которую покинул в 1968 г. после чехословацких событий. Преподаёт в Высшей нормальной школе и в VII Парижском университете, одним из основателей которого он является (в 1970 г. им были созданы Отделение лингвистических исследований и Лаборатория формальной лингвистики этого университета, а также Институт им. Карла V, крупнейший центр по изучению английского языка во Франции). Был, кроме того, основателем и председателем (1965—1975) Международной ассоциации по прикладной лингвистике и ряда других организаций. Оказал (как лично, так и через многочисленных учеников из Франции и других стран) сильнейшее влияние на интеллектуальную атмосферу французской лингвистики второй половины XX в.

Вклад в науку

Приблизительно с конца 1960-х гг. Кюльоли постепенно создаёт собственную теорию языка, получившую название «лингвистика высказывания» (фр. linguistique énonciative, или d’énonciation); используется также название «формальная лингвистика» (фр. linguistique formelle), но оно несколько менее распространено. В целом эта теория является глубоко оригинальной и противостоит как традиционной, так и структурной и генеративной лингвистике; вместе с тем, обычно отмечается близость некоторых положений теории Кюльоли к взглядам Э. Бенвениста и особенно Г. Гийома, а также к различным логико-философским течениям XX в. Прослеживается также определённое сходство теории Кюльоли (как, впрочем, и взглядов Г. Гийома) с некоторыми идеями современной когнитивной лингвистики.

Теория Кюльоли имеет достаточно эзотерический характер и трудна для восприятия. Сам Кюльоли предпочитал формулировать свои теоретические взгляды в разрозненных статьях по частным вопросам, в лекциях, устных беседах и в интервью (часть из которых были изданы); кроме того, на протяжении нескольких десятилетий эти взгляды менялись. Наиболее существенными в его теории считаются следующие положения: языковые единицы являются «следами» ментальных «операций» (поэтому формально различные единицы в языке различаются и семантически, полной синонимии не существует); за каждым языком стоит собственная сеть «культурно-физических свойств» (поэтому теория Кюльоли, охотно используя факты самых разных языков, скептически относится к современным исследованиям по лингвистической типологии, считая, что естественные языки в целом несопоставимы или плохо сопоставимы между собой). Значение языковых единиц подлежит экспликации на особом метаязыке, использующем систему сложных абстрактных понятий (в центре этой системы находится понятие абстрактной локализации, фр. repérage), строгого определения которым в работах Кюльоли не давалось, а примеры использования которых отчасти противоречивы. Наиболее интересные результаты этой теорией получены при исследовании категорий детерминации и дейксиса, семантики служебных слов и многозначных лексических единиц.

По мнению сторонников теории Кюльоли, она сочетает методологическую гибкость и интеллектуальную независимость с достижениями современной логики и философии и позволяет единообразно описывать факты различных языков, не унифицируя их. По мнению критиков его теории, она обладает «закрытым» характером (частично напоминая секту), её исходные положения противоречивы или не определены, и описания фактов языка в рамках этой теории не обладают достаточной объяснительной силой.

Тем не менее, несмотря на критику, Кюльоли остаётся одним из самых влиятельных (как в чисто интеллектуальном, так и в научно-организационном плане) лингвистов современной Франции. Его последователи работают в области романистики, германистики, славистики (в том числе русистики), востоковедения, африканистики и др.; немало их и среди французских лингвистов-теоретиков младшего поколения. За пределами Франции теория Кюльоли почти не известна, хотя некоторые его работы переводились на английский язык; имеются публикации о Кюльоли и на русском (включая перевод одной его статьи).

Основные публикации

• A. Culioli. Pour une linguistique de l'énonciation. P.: Ophrys, 1991, t. 1: Opérations et représentations; 1999, t. 2: Formalisation et opérations de repérage; 1999, t.3: Domaine notionnel.
• A. Culioli. Entretiens sur la linguistique. P.: Klincksieck, 2002.

Источники

• C. López Alonso & A. Sere de Olmos. Où en est la linguistique? Entretiens avec des linguistes (A. Culioli, O. Ducrot, P. Charaudeau, F. Rastier, J.-P. Bronckart, M. Molho, I. Tamba, S. Fisher). P., 1992.
• La théorie d’Antoine Culioli: Ouvertures et incidences. P.: Ophrys, 1992.
• S. de Vogüé. Culioli après Benveniste: énonciation, langage, intégration // Linx 1992, 26, p. 77-108.
• J.-J. Franckel, D. Paillard. Aspects de la théorie d’Antoine Culioli // Langages 1998: 129, p. 52-63.
• В. А. Плунгян и Е. В. Рахилина. О некоторых направлениях современной французской лингвистики // Вопросы языкознания, 1994, N 5, с. 107—125.
• А. Кюльоли. Что является научной проблемой в лингвистике? Разбор нескольких случаев / Пер. с франц. и предисловие В. А. Плунгяна // Вестник Московского университета, сер. 9: Филология, 2000, N 3, с. 105—117.

Отрывок, характеризующий Кюльоли, Антуан

Когда Наполеону с должной осторожностью было объявлено, что Москва пуста, он сердито взглянул на доносившего об этом и, отвернувшись, продолжал ходить молча.
– Подать экипаж, – сказал он. Он сел в карету рядом с дежурным адъютантом и поехал в предместье.
– «Moscou deserte. Quel evenemeDt invraisemblable!» [«Москва пуста. Какое невероятное событие!»] – говорил он сам с собой.
Он не поехал в город, а остановился на постоялом дворе Дорогомиловского предместья.
Le coup de theatre avait rate. [Не удалась развязка театрального представления.]


Русские войска проходили через Москву с двух часов ночи и до двух часов дня и увлекали за собой последних уезжавших жителей и раненых.
Самая большая давка во время движения войск происходила на мостах Каменном, Москворецком и Яузском.
В то время как, раздвоившись вокруг Кремля, войска сперлись на Москворецком и Каменном мостах, огромное число солдат, пользуясь остановкой и теснотой, возвращались назад от мостов и украдчиво и молчаливо прошныривали мимо Василия Блаженного и под Боровицкие ворота назад в гору, к Красной площади, на которой по какому то чутью они чувствовали, что можно брать без труда чужое. Такая же толпа людей, как на дешевых товарах, наполняла Гостиный двор во всех его ходах и переходах. Но не было ласково приторных, заманивающих голосов гостинодворцев, не было разносчиков и пестрой женской толпы покупателей – одни были мундиры и шинели солдат без ружей, молчаливо с ношами выходивших и без ноши входивших в ряды. Купцы и сидельцы (их было мало), как потерянные, ходили между солдатами, отпирали и запирали свои лавки и сами с молодцами куда то выносили свои товары. На площади у Гостиного двора стояли барабанщики и били сбор. Но звук барабана заставлял солдат грабителей не, как прежде, сбегаться на зов, а, напротив, заставлял их отбегать дальше от барабана. Между солдатами, по лавкам и проходам, виднелись люди в серых кафтанах и с бритыми головами. Два офицера, один в шарфе по мундиру, на худой темно серой лошади, другой в шинели, пешком, стояли у угла Ильинки и о чем то говорили. Третий офицер подскакал к ним.
– Генерал приказал во что бы то ни стало сейчас выгнать всех. Что та, это ни на что не похоже! Половина людей разбежалась.
– Ты куда?.. Вы куда?.. – крикнул он на трех пехотных солдат, которые, без ружей, подобрав полы шинелей, проскользнули мимо него в ряды. – Стой, канальи!
– Да, вот извольте их собрать! – отвечал другой офицер. – Их не соберешь; надо идти скорее, чтобы последние не ушли, вот и всё!
– Как же идти? там стали, сперлися на мосту и не двигаются. Или цепь поставить, чтобы последние не разбежались?
– Да подите же туда! Гони ж их вон! – крикнул старший офицер.
Офицер в шарфе слез с лошади, кликнул барабанщика и вошел с ним вместе под арки. Несколько солдат бросилось бежать толпой. Купец, с красными прыщами по щекам около носа, с спокойно непоколебимым выражением расчета на сытом лице, поспешно и щеголевато, размахивая руками, подошел к офицеру.
– Ваше благородие, – сказал он, – сделайте милость, защитите. Нам не расчет пустяк какой ни на есть, мы с нашим удовольствием! Пожалуйте, сукна сейчас вынесу, для благородного человека хоть два куска, с нашим удовольствием! Потому мы чувствуем, а это что ж, один разбой! Пожалуйте! Караул, что ли, бы приставили, хоть запереть дали бы…
Несколько купцов столпилось около офицера.
– Э! попусту брехать то! – сказал один из них, худощавый, с строгим лицом. – Снявши голову, по волосам не плачут. Бери, что кому любо! – И он энергическим жестом махнул рукой и боком повернулся к офицеру.
– Тебе, Иван Сидорыч, хорошо говорить, – сердито заговорил первый купец. – Вы пожалуйте, ваше благородие.
– Что говорить! – крикнул худощавый. – У меня тут в трех лавках на сто тысяч товару. Разве убережешь, когда войско ушло. Эх, народ, божью власть не руками скласть!
– Пожалуйте, ваше благородие, – говорил первый купец, кланяясь. Офицер стоял в недоумении, и на лице его видна была нерешительность.
– Да мне что за дело! – крикнул он вдруг и пошел быстрыми шагами вперед по ряду. В одной отпертой лавке слышались удары и ругательства, и в то время как офицер подходил к ней, из двери выскочил вытолкнутый человек в сером армяке и с бритой головой.
Человек этот, согнувшись, проскочил мимо купцов и офицера. Офицер напустился на солдат, бывших в лавке. Но в это время страшные крики огромной толпы послышались на Москворецком мосту, и офицер выбежал на площадь.
– Что такое? Что такое? – спрашивал он, но товарищ его уже скакал по направлению к крикам, мимо Василия Блаженного. Офицер сел верхом и поехал за ним. Когда он подъехал к мосту, он увидал снятые с передков две пушки, пехоту, идущую по мосту, несколько поваленных телег, несколько испуганных лиц и смеющиеся лица солдат. Подле пушек стояла одна повозка, запряженная парой. За повозкой сзади колес жались четыре борзые собаки в ошейниках. На повозке была гора вещей, и на самом верху, рядом с детским, кверху ножками перевернутым стульчиком сидела баба, пронзительно и отчаянно визжавшая. Товарищи рассказывали офицеру, что крик толпы и визги бабы произошли оттого, что наехавший на эту толпу генерал Ермолов, узнав, что солдаты разбредаются по лавкам, а толпы жителей запружают мост, приказал снять орудия с передков и сделать пример, что он будет стрелять по мосту. Толпа, валя повозки, давя друг друга, отчаянно кричала, теснясь, расчистила мост, и войска двинулись вперед.


В самом городе между тем было пусто. По улицам никого почти не было. Ворота и лавки все были заперты; кое где около кабаков слышались одинокие крики или пьяное пенье. Никто не ездил по улицам, и редко слышались шаги пешеходов. На Поварской было совершенно тихо и пустынно. На огромном дворе дома Ростовых валялись объедки сена, помет съехавшего обоза и не было видно ни одного человека. В оставшемся со всем своим добром доме Ростовых два человека были в большой гостиной. Это были дворник Игнат и казачок Мишка, внук Васильича, оставшийся в Москве с дедом. Мишка, открыв клавикорды, играл на них одним пальцем. Дворник, подбоченившись и радостно улыбаясь, стоял пред большим зеркалом.