Кязимов, Октай Мамед оглы
Октай Маммед оглы Кязимов Oqtay Məmməd oğlu Kazımov | ||
Основная информация | ||
---|---|---|
Имя при рождении |
Октай Маммед оглы Кязимов | |
Полное имя |
Октай Маммед оглы Кязимов | |
Дата рождения | ||
Место рождения | ||
Дата смерти | ||
Место смерти | ||
Страна | ||
Профессии | ||
Сотрудничество |
Рашид Бейбутов, Зейнаб Ханларова, Шовкет Алекперова, Флора Керимова, Эльдар Ахундов, Ялчын Рзазаде, Ильхама Гулиева, Октай Агаев, Анатолу Ганиев, Маммедбагыр Багырзаде, Агададаш Агаев и др. | |
Награды |
| |
[www.oqtaykazimi.az/ aykazimi.az] |
Октай Маммед оглы Кязимов (Кязыми) (27 декабря 1932, Астара, СССР — 9 августа 2010, Баку, Азербайджан) — советский и азербайджанский композитор, народный артист Азербайджана
Биография
Родился 27 декабря 1932 года в городе Астара. Кязимов окончил музыкальную школу им. Асафа Зейналова. Во время обучения сочинил свою первую песню «Bəxtəvər uşaqlar». Октай Кязимов в 1957 году окончил консерваторию им. Узеира Гаджибекова, композиторский факультет. С 1966 по 1967 преподаватель в Сумгаитском музыкальном техникуме[1]. Позже работал в качестве композитора в филармонии. Песни Октая Кязимова прославились. Музыка была создана для песен различных певцов и певиц — Рашида Бейбутова, Зейнаб Ханларовой, Октая Агаева и других. Создал первую в Азербайджане рок-оперу. Многие произведения композитора до сих пор не опубликованы.
Умер 9 августа 2010 года.[2]
Заслуженный деятель искусств Азербайджана, народный артист Азербайджана.
Напишите отзыв о статье "Кязимов, Октай Мамед оглы"
Примечания
Ссылки
Отрывок, характеризующий Кязимов, Октай Мамед оглы
– Нет, я привык, – отвечал Петя. – А что, у вас кремни в пистолетах не обились? Я привез с собою. Не нужно ли? Ты возьми.Казак высунулся из под фуры, чтобы поближе рассмотреть Петю.
– Оттого, что я привык все делать аккуратно, – сказал Петя. – Иные так, кое как, не приготовятся, потом и жалеют. Я так не люблю.
– Это точно, – сказал казак.
– Да еще вот что, пожалуйста, голубчик, наточи мне саблю; затупи… (но Петя боялся солгать) она никогда отточена не была. Можно это сделать?
– Отчего ж, можно.
Лихачев встал, порылся в вьюках, и Петя скоро услыхал воинственный звук стали о брусок. Он влез на фуру и сел на край ее. Казак под фурой точил саблю.
– А что же, спят молодцы? – сказал Петя.
– Кто спит, а кто так вот.
– Ну, а мальчик что?
– Весенний то? Он там, в сенцах, завалился. Со страху спится. Уж рад то был.
Долго после этого Петя молчал, прислушиваясь к звукам. В темноте послышались шаги и показалась черная фигура.
– Что точишь? – спросил человек, подходя к фуре.
– А вот барину наточить саблю.
– Хорошее дело, – сказал человек, который показался Пете гусаром. – У вас, что ли, чашка осталась?
– А вон у колеса.
Гусар взял чашку.
– Небось скоро свет, – проговорил он, зевая, и прошел куда то.
Петя должен бы был знать, что он в лесу, в партии Денисова, в версте от дороги, что он сидит на фуре, отбитой у французов, около которой привязаны лошади, что под ним сидит казак Лихачев и натачивает ему саблю, что большое черное пятно направо – караулка, и красное яркое пятно внизу налево – догоравший костер, что человек, приходивший за чашкой, – гусар, который хотел пить; но он ничего не знал и не хотел знать этого. Он был в волшебном царстве, в котором ничего не было похожего на действительность. Большое черное пятно, может быть, точно была караулка, а может быть, была пещера, которая вела в самую глубь земли. Красное пятно, может быть, был огонь, а может быть – глаз огромного чудовища. Может быть, он точно сидит теперь на фуре, а очень может быть, что он сидит не на фуре, а на страшно высокой башне, с которой ежели упасть, то лететь бы до земли целый день, целый месяц – все лететь и никогда не долетишь. Может быть, что под фурой сидит просто казак Лихачев, а очень может быть, что это – самый добрый, храбрый, самый чудесный, самый превосходный человек на свете, которого никто не знает. Может быть, это точно проходил гусар за водой и пошел в лощину, а может быть, он только что исчез из виду и совсем исчез, и его не было.