Кязим-заде, Кязим Мамедали оглы

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Кязим-заде Кязим Мамедали оглы»)
Перейти к: навигация, поиск
Кязим Кязим-заде
азерб. Kazım Kazımzadə
Дата рождения:

10 августа 1913(1913-08-10)

Место рождения:

Баку, Российская империя

Дата смерти:

1992(1992)

Место смерти:

Баку, Азербайджан

Гражданство:

Азербайджан Азербайджан

Жанр:

портрет, книжная иллюстрация, карикатура, графика

Учёба:

Азербайджанский художественный техникум (Баку, 1936);
Институт живописи, скульптуры и архитектуры им. И. Е. Репина (Ленинград, 1960)

Влияние:

Эмира Гаджиева

Награды:

Звания:

Заслуженный деятель искусств Азербайджанской ССР (1943),
Народный художник Азербайджанской ССР (1965)

Премии:

Кязим Мамедали оглы Кязим-заде (азерб. Kazım Məmmədəli oğlu Kazımzadə; 10 августа 1913, Баку — 1992, там же) — азербайджанский художник и график, плакатист, иллюстратор книг и карикатурист[1], Народный художник Азербайджанской ССР (1965). 50 лет Кязим-заде оставался директором Азербайджанского государственного музея искусств.





Биография

Кязим Мамедали оглы Кязим-заде родился 10 августа 1913 года в Баку[2][1]. Со школьных лет Кязим-заде проявлял интерес к изобразительному искусству и в его становлении как художника одну из главных ролей сыграл его учитель, известный художник-график, сотрудник журнала «Молла Насреддин» Эмир Гаджиев[3]. В 1936 году окончил Азербайджанское государственное художественное училище[2][1], куда поступил ещё в 1932 году[3]. В начале 40-х принимал участие в Великой Отечественной войне[3]. С 1942 года[4] был директором Азербайджанского государственного музея искусств (на этом посту Кязим-заде оставался до самой смерти, вплоть до 1992 года)[3].

В 1943 году Кязим-заде был удостоен звания Заслуженного деятеля искусств Азербайджанской ССР. В 1950 году был удостоен Сталинской премии. С 1952 года Кязим-заде был членом КПСС, а с 1954 — действительным членом Советского комитета Международного совета музеев[4].

В 1960 году[2] Кязим Кязим-заде окончил Ленинградский институт живописи, скульптуры и архитектуры им. И. Е. Репина. В 1965 году ему было присвоено звание Народного художника Азербайджана[2].

Награждён Орденом Трудового Красного Знамени и медалями[4]. Скончался Кязим-заде в 1992 году[3].

Творчество

Кязим Кязим-заде писал в основном в жанре книжной иллюстрации и станковой графики. В первый период творчества иллюстрировал поэмы классика персидской поэзии Низами Гянджеви «Искандернаме» («Игбалнаме»), «Сокровищница тайн» (1940), «Лейли и Меджнун» (1947), «Хосров и Ширин» (1948), а также детские книги «Фитне», «Волшебное кольцо», «Искендер и пастух»[4]. Также Кязим-заде иллюстрировал работы таких поэтов, как Мехсети Гянджеви, Хагани Ширвани, Катран Тебризи, Хатаи и Хафиза[3].

В серии картин «На путях фронта» Кязим-заде отразил ужасы Второй Мировой войны[4]. Среди картин на военную тему выделяют «Уничтоженный фашистский танк», «На привале», «Письмо от матери»[3].

Значительное место в творчестве художника занимали также политические плакаты и карикатуры. Сотрудничая с 1952 года с сатирическим журналом «Кирпи» (азерб.) («Ёж»), Кязим-заде создавал серии картин на исторические и бытовые темы («Исторические революционный события в Баку», «Медицинские работники», «Жизнь Х. Абовяна») и табло («416-я дивизия в бою», «В свободной Кубе», «Иракские картины»)[4].

Также Кязим-заде создавал эскизы костюмов к постановкам опер и драматических спектаклей, а также к кинофильмам. Автор сюжетных ковров, посвящённых Иосифу Сталину (1949) и Владимиру Ленину (1957)[4].

У Кязим-заде имеется также серия работ «Наши дети» («Я вас слушаю», «Нарисую картину», «Перед выступлением»). Помимо этого кисти Кязим-заде принадлежат портреты азербайджанского писателя и просветителя Аббаскули-ага Бакиханова, поэта Али Фазли и фольклориста Абуль-Касыма Гусейнзаде (азерб.). Сотрудничая с такими художниками, как Азим Азимзаде, Эмир Гаджиев, Салам Саламзаде (азерб.), Садых Шарифзаде, Исмаил Ахундов, Марал Рахманзаде, принимал участие в создании таких серий картин, как «Одевайся теплее, отправляясь на фронт», «Дружба народов Кавказа»[3].

Напишите отзыв о статье "Кязим-заде, Кязим Мамедали оглы"

Примечания

  1. 1 2 3 Азербайджанский государственный музеи искусств им Р. Мустафаева: Постоянная экспозиция: каталог / Составители: научные сотрудники Азербайджанского государственного музея искусств имени Р. Мустафаева: Б. Алекперова, Т. Бадалова, И. Когновицкая, М. Наджафов. — М.: Советский художник, 1961. — С. 30. — 98 с.
  2. 1 2 3 4 АСЭ, 1981, с. 209.
  3. 1 2 3 4 5 6 7 8 [news.lent.az/news/198927 Xalq rəssamının 100 illik yubileyi keçiriləcək] (азерб.) // lent.az. — 2015. — 10 aprel.
  4. 1 2 3 4 5 6 7 АСЭ, 1981, с. 210.

Литература

Отрывок, характеризующий Кязим-заде, Кязим Мамедали оглы

Немного сзади, на худой, тонкой киргизской лошаденке с огромным хвостом и гривой и с продранными в кровь губами, ехал молодой офицер в синей французской шинели.
Рядом с ним ехал гусар, везя за собой на крупе лошади мальчика в французском оборванном мундире и синем колпаке. Мальчик держался красными от холода руками за гусара, пошевеливал, стараясь согреть их, свои босые ноги, и, подняв брови, удивленно оглядывался вокруг себя. Это был взятый утром французский барабанщик.
Сзади, по три, по четыре, по узкой, раскиснувшей и изъезженной лесной дороге, тянулись гусары, потом казаки, кто в бурке, кто во французской шинели, кто в попоне, накинутой на голову. Лошади, и рыжие и гнедые, все казались вороными от струившегося с них дождя. Шеи лошадей казались странно тонкими от смокшихся грив. От лошадей поднимался пар. И одежды, и седла, и поводья – все было мокро, склизко и раскисло, так же как и земля, и опавшие листья, которыми была уложена дорога. Люди сидели нахохлившись, стараясь не шевелиться, чтобы отогревать ту воду, которая пролилась до тела, и не пропускать новую холодную, подтекавшую под сиденья, колени и за шеи. В середине вытянувшихся казаков две фуры на французских и подпряженных в седлах казачьих лошадях громыхали по пням и сучьям и бурчали по наполненным водою колеям дороги.
Лошадь Денисова, обходя лужу, которая была на дороге, потянулась в сторону и толканула его коленкой о дерево.
– Э, чег'т! – злобно вскрикнул Денисов и, оскаливая зубы, плетью раза три ударил лошадь, забрызгав себя и товарищей грязью. Денисов был не в духе: и от дождя и от голода (с утра никто ничего не ел), и главное оттого, что от Долохова до сих пор не было известий и посланный взять языка не возвращался.
«Едва ли выйдет другой такой случай, как нынче, напасть на транспорт. Одному нападать слишком рискованно, а отложить до другого дня – из под носа захватит добычу кто нибудь из больших партизанов», – думал Денисов, беспрестанно взглядывая вперед, думая увидать ожидаемого посланного от Долохова.
Выехав на просеку, по которой видно было далеко направо, Денисов остановился.
– Едет кто то, – сказал он.
Эсаул посмотрел по направлению, указываемому Денисовым.
– Едут двое – офицер и казак. Только не предположительно, чтобы был сам подполковник, – сказал эсаул, любивший употреблять неизвестные казакам слова.
Ехавшие, спустившись под гору, скрылись из вида и через несколько минут опять показались. Впереди усталым галопом, погоняя нагайкой, ехал офицер – растрепанный, насквозь промокший и с взбившимися выше колен панталонами. За ним, стоя на стременах, рысил казак. Офицер этот, очень молоденький мальчик, с широким румяным лицом и быстрыми, веселыми глазами, подскакал к Денисову и подал ему промокший конверт.
– От генерала, – сказал офицер, – извините, что не совсем сухо…
Денисов, нахмурившись, взял конверт и стал распечатывать.
– Вот говорили всё, что опасно, опасно, – сказал офицер, обращаясь к эсаулу, в то время как Денисов читал поданный ему конверт. – Впрочем, мы с Комаровым, – он указал на казака, – приготовились. У нас по два писто… А это что ж? – спросил он, увидав французского барабанщика, – пленный? Вы уже в сраженье были? Можно с ним поговорить?
– Ростов! Петя! – крикнул в это время Денисов, пробежав поданный ему конверт. – Да как же ты не сказал, кто ты? – И Денисов с улыбкой, обернувшись, протянул руку офицеру.
Офицер этот был Петя Ростов.
Во всю дорогу Петя приготавливался к тому, как он, как следует большому и офицеру, не намекая на прежнее знакомство, будет держать себя с Денисовым. Но как только Денисов улыбнулся ему, Петя тотчас же просиял, покраснел от радости и, забыв приготовленную официальность, начал рассказывать о том, как он проехал мимо французов, и как он рад, что ему дано такое поручение, и что он был уже в сражении под Вязьмой, и что там отличился один гусар.
– Ну, я г'ад тебя видеть, – перебил его Денисов, и лицо его приняло опять озабоченное выражение.
– Михаил Феоклитыч, – обратился он к эсаулу, – ведь это опять от немца. Он пг'и нем состоит. – И Денисов рассказал эсаулу, что содержание бумаги, привезенной сейчас, состояло в повторенном требовании от генерала немца присоединиться для нападения на транспорт. – Ежели мы его завтг'а не возьмем, они у нас из под носа выг'вут, – заключил он.
В то время как Денисов говорил с эсаулом, Петя, сконфуженный холодным тоном Денисова и предполагая, что причиной этого тона было положение его панталон, так, чтобы никто этого не заметил, под шинелью поправлял взбившиеся панталоны, стараясь иметь вид как можно воинственнее.
– Будет какое нибудь приказание от вашего высокоблагородия? – сказал он Денисову, приставляя руку к козырьку и опять возвращаясь к игре в адъютанта и генерала, к которой он приготовился, – или должен я оставаться при вашем высокоблагородии?
– Приказания?.. – задумчиво сказал Денисов. – Да ты можешь ли остаться до завтрашнего дня?
– Ах, пожалуйста… Можно мне при вас остаться? – вскрикнул Петя.
– Да как тебе именно велено от генег'ала – сейчас вег'нуться? – спросил Денисов. Петя покраснел.
– Да он ничего не велел. Я думаю, можно? – сказал он вопросительно.
– Ну, ладно, – сказал Денисов. И, обратившись к своим подчиненным, он сделал распоряжения о том, чтоб партия шла к назначенному у караулки в лесу месту отдыха и чтобы офицер на киргизской лошади (офицер этот исполнял должность адъютанта) ехал отыскивать Долохова, узнать, где он и придет ли он вечером. Сам же Денисов с эсаулом и Петей намеревался подъехать к опушке леса, выходившей к Шамшеву, с тем, чтобы взглянуть на то место расположения французов, на которое должно было быть направлено завтрашнее нападение.
– Ну, бог'ода, – обратился он к мужику проводнику, – веди к Шамшеву.
Денисов, Петя и эсаул, сопутствуемые несколькими казаками и гусаром, который вез пленного, поехали влево через овраг, к опушке леса.


Дождик прошел, только падал туман и капли воды с веток деревьев. Денисов, эсаул и Петя молча ехали за мужиком в колпаке, который, легко и беззвучно ступая своими вывернутыми в лаптях ногами по кореньям и мокрым листьям, вел их к опушке леса.
Выйдя на изволок, мужик приостановился, огляделся и направился к редевшей стене деревьев. У большого дуба, еще не скинувшего листа, он остановился и таинственно поманил к себе рукою.
Денисов и Петя подъехали к нему. С того места, на котором остановился мужик, были видны французы. Сейчас за лесом шло вниз полубугром яровое поле. Вправо, через крутой овраг, виднелась небольшая деревушка и барский домик с разваленными крышами. В этой деревушке и в барском доме, и по всему бугру, в саду, у колодцев и пруда, и по всей дороге в гору от моста к деревне, не более как в двухстах саженях расстояния, виднелись в колеблющемся тумане толпы народа. Слышны были явственно их нерусские крики на выдиравшихся в гору лошадей в повозках и призывы друг другу.