Кёльнское курфюршество

Архиепископство-курфюрстшество Кёльнское
нем. Erzstift und Kurfürstentum Köln
Княжество-архиепископство в составе СРИ
← 953 — 1803 →   →   →
Флаг Герб
Архиепископство Кёльнское в 1645 году
Столица	Кёльн (до 1288) Бонн
Религия	католицизм
Династия	Архиепископ Кёльна

К:Появились в 953 годуК:Исчезли в 1803 году

Курфюрстшество Кёльнское (нем. Kurfürstentum Köln, нем. Kurköln) — духовное княжество в составе Священной Римской империи, существовавшее с X по начало XIX вв. Оно занимало территорию, находящуюся в собственности католического архидиоцеза Кёльна (нем. Erzbistum Köln), и управлялось архиепископом, обладавшим правами курфюрста Священной Римской империи. До 1289 года столицей курфюрстшества был Кёльн, после этого года — Бонн. Духовное княжество было секуляризовано в 1803 году, накануне роспуска империи.

История

На месте Кёльна располагалась ещё древнеримская Колония Агриппина, и ещё с римских времён там размещалась резиденция епископа. В 953 году архиепископы Кёльна впервые получил заметную светскую власть, когда епископ Бруно был сделан своим братом — императором Оттоном I — герцогом Лотарингским. Чтобы ослабить феодалов, угрожавших его власти, Оттон I наделил Бруно и его преемников на посту архиепископов прерогативами светских князей. Это положило начало статусу Кёльна как курфюрстшества. Территорию курфюрстшества составили временные владения архиепископа, включая полосу по левому берегу Рейна к востоку от Юлиха и вестфальских земель на правом берегу Рейна.

В конце XII века право избирать императора Священной Римской империи было закреплено за коллегией из семи выборщиков — четырёх светских и трёх духовных — и архиепископство Кёльнское вошло в их число. Помимо звания курфюрста Империи, архиепископ Кёльнский также был эрцканцлером Италии (технически — с 1238 года, постоянно — с 1263 по 1803). В результате битвы при Воррингене 1288 года Кёльн получил независимость от архиепископа, поэтому резиденция последнего была перенесена в Бонн.

В XVI веке два кёльнских архиепископа перешли в протестантизм. Герман фон Вид, приняв лютеранство, под давлением Гроппера был вынужден в 1540-е гг. оставить пост архиепископа. Один из его преемников, Гебхард фон Вальдбург, перейдя в 1582 году в кальвинизм, попытался секуляризовать архиепископство, что привело к Кёльнской войне, в ходе которой баварская армия возвела на кафедру баварского же принца Эрнста — первый крупный успех контрреформации в Германии. Начиная с этого времени и до середины XVIII века архиепископы Кёльнские принадлежали к младшей по отношению к правителям Баварии линии рода Виттельсбахов.

С 1795 года территории архиепископства на левом берегу Рейна были оккупированы Францией, и формально аннексированы ею в 1801 году. В 1803 году Заключительное постановление имперской депутации секуляризовало остатки архиепископства, передав герцогство Вестфалия ландграфству Гессен-Дармштадт.

Герб курфюршества повлиял на гербы немецких городов, находившихся в его составе: в них присутствует чёрный крест на белом фоне. В 1824 году Кёльн вновь стал резиденцией архиепископа Кёльнского римско-католического архидиоцеза, и выполняет эту функцию по сей день.

Кёльнский собор		Дворец курфюрстов в Бонне		Дворцы Аугустусбург и Фалькенлуст — памятники Всемирного наследия

См. также

• Архиепископ Кёльна
• Архиепархия Кёльна

Ссылки

• [www.hoeckmann.de/germany/cologne.htm Historical Map of the Electorate of Cologne 1789] (англ.). Проверено 11 июля 2010. [www.webcitation.org/67LWeaGb9 Архивировано из первоисточника 2 мая 2012].

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Отрывок, характеризующий Кёльнское курфюршество

– Ложись! – крикнул голос адъютанта, прилегшего к земле. Князь Андрей стоял в нерешительности. Граната, как волчок, дымясь, вертелась между ним и лежащим адъютантом, на краю пашни и луга, подле куста полыни.
«Неужели это смерть? – думал князь Андрей, совершенно новым, завистливым взглядом глядя на траву, на полынь и на струйку дыма, вьющуюся от вертящегося черного мячика. – Я не могу, я не хочу умереть, я люблю жизнь, люблю эту траву, землю, воздух… – Он думал это и вместе с тем помнил о том, что на него смотрят.
– Стыдно, господин офицер! – сказал он адъютанту. – Какой… – он не договорил. В одно и то же время послышался взрыв, свист осколков как бы разбитой рамы, душный запах пороха – и князь Андрей рванулся в сторону и, подняв кверху руку, упал на грудь.
Несколько офицеров подбежало к нему. С правой стороны живота расходилось по траве большое пятно крови.
Вызванные ополченцы с носилками остановились позади офицеров. Князь Андрей лежал на груди, опустившись лицом до травы, и, тяжело, всхрапывая, дышал.
– Ну что стали, подходи!
Мужики подошли и взяли его за плечи и ноги, но он жалобно застонал, и мужики, переглянувшись, опять отпустили его.
– Берись, клади, всё одно! – крикнул чей то голос. Его другой раз взяли за плечи и положили на носилки.
– Ах боже мой! Боже мой! Что ж это?.. Живот! Это конец! Ах боже мой! – слышались голоса между офицерами. – На волосок мимо уха прожужжала, – говорил адъютант. Мужики, приладивши носилки на плечах, поспешно тронулись по протоптанной ими дорожке к перевязочному пункту.
– В ногу идите… Э!.. мужичье! – крикнул офицер, за плечи останавливая неровно шедших и трясущих носилки мужиков.
– Подлаживай, что ль, Хведор, а Хведор, – говорил передний мужик.
– Вот так, важно, – радостно сказал задний, попав в ногу.
– Ваше сиятельство? А? Князь? – дрожащим голосом сказал подбежавший Тимохин, заглядывая в носилки.
Князь Андрей открыл глаза и посмотрел из за носилок, в которые глубоко ушла его голова, на того, кто говорил, и опять опустил веки.
Ополченцы принесли князя Андрея к лесу, где стояли фуры и где был перевязочный пункт. Перевязочный пункт состоял из трех раскинутых, с завороченными полами, палаток на краю березника. В березнике стояла фуры и лошади. Лошади в хребтугах ели овес, и воробьи слетали к ним и подбирали просыпанные зерна. Воронья, чуя кровь, нетерпеливо каркая, перелетали на березах. Вокруг палаток, больше чем на две десятины места, лежали, сидели, стояли окровавленные люди в различных одеждах. Вокруг раненых, с унылыми и внимательными лицами, стояли толпы солдат носильщиков, которых тщетно отгоняли от этого места распоряжавшиеся порядком офицеры. Не слушая офицеров, солдаты стояли, опираясь на носилки, и пристально, как будто пытаясь понять трудное значение зрелища, смотрели на то, что делалось перед ними. Из палаток слышались то громкие, злые вопли, то жалобные стенания. Изредка выбегали оттуда фельдшера за водой и указывали на тех, который надо было вносить. Раненые, ожидая у палатки своей очереди, хрипели, стонали, плакали, кричали, ругались, просили водки. Некоторые бредили. Князя Андрея, как полкового командира, шагая через неперевязанных раненых, пронесли ближе к одной из палаток и остановились, ожидая приказания. Князь Андрей открыл глаза и долго не мог понять того, что делалось вокруг него. Луг, полынь, пашня, черный крутящийся мячик и его страстный порыв любви к жизни вспомнились ему. В двух шагах от него, громко говоря и обращая на себя общее внимание, стоял, опершись на сук и с обвязанной головой, высокий, красивый, черноволосый унтер офицер. Он был ранен в голову и ногу пулями. Вокруг него, жадно слушая его речь, собралась толпа раненых и носильщиков.
– Мы его оттеда как долбанули, так все побросал, самого короля забрали! – блестя черными разгоряченными глазами и оглядываясь вокруг себя, кричал солдат. – Подойди только в тот самый раз лезервы, его б, братец ты мой, звания не осталось, потому верно тебе говорю…
Князь Андрей, так же как и все окружавшие рассказчика, блестящим взглядом смотрел на него и испытывал утешительное чувство. «Но разве не все равно теперь, – подумал он. – А что будет там и что такое было здесь? Отчего мне так жалко было расставаться с жизнью? Что то было в этой жизни, чего я не понимал и не понимаю».


Один из докторов, в окровавленном фартуке и с окровавленными небольшими руками, в одной из которых он между мизинцем и большим пальцем (чтобы не запачкать ее) держал сигару, вышел из палатки. Доктор этот поднял голову и стал смотреть по сторонам, но выше раненых. Он, очевидно, хотел отдохнуть немного. Поводив несколько времени головой вправо и влево, он вздохнул и опустил глаза.
– Ну, сейчас, – сказал он на слова фельдшера, указывавшего ему на князя Андрея, и велел нести его в палатку.
В толпе ожидавших раненых поднялся ропот.
– Видно, и на том свете господам одним жить, – проговорил один.
Князя Андрея внесли и положили на только что очистившийся стол, с которого фельдшер споласкивал что то. Князь Андрей не мог разобрать в отдельности того, что было в палатке. Жалобные стоны с разных сторон, мучительная боль бедра, живота и спины развлекали его. Все, что он видел вокруг себя, слилось для него в одно общее впечатление обнаженного, окровавленного человеческого тела, которое, казалось, наполняло всю низкую палатку, как несколько недель тому назад в этот жаркий, августовский день это же тело наполняло грязный пруд по Смоленской дороге. Да, это было то самое тело, та самая chair a canon [мясо для пушек], вид которой еще тогда, как бы предсказывая теперешнее, возбудил в нем ужас.