Кёрк, Норман

Норман Эрик Кёрк Norman Eric Kirk<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Премьер-министр Новой Зеландии
8 декабря 1972 — 31 августа 1974
Монарх:	Елизавета II
Предшественник:	Джек Маршалл
Преемник:	Хью Уотт (и.о.)
Министр иностранных дел Новой Зеландии
8 декабря 1972 — 31 августа 1974
Предшественник:	Джон Маршалл
Преемник:	Джозеф Уолдинг, и.о.
Рождение:	6 января 1923(1923-01-06) Уаимате, Новая Зеландия
Смерть:	31 августа 1974(1974-08-31) (51 год) Веллингтон, Новая Зеландия
Супруга:	Люси Рут Миллер
Дети:	пятеро
Партия:	Лейбористская партия

Норман Эрик Кёрк (англ. Norman Eric Kirk; 6 января 1923 — 31 августа 1974) — премьер-министр Новой Зеландии, занимавший пост с 1972 по 1974 год. Лидер Лейбористской партии Новой Зеландии с 1965 по 1974 годы. Был четвёртым лейбористским премьером и первым из них уроженцем Новой Зеландии. Кёрк имел репутацию самого выдающегося мастера дебатов своего времени.

Ранние годы

Родился в Уаимате, городе в Южном Кентербери, Новая Зеландия в семье столяра, которая не могла себе позволить такие вещи как ежедневная газета или радио.

Кёрк не очень хорошо учился в школе и вскоре после того, как ему исполнилось 13 лет, покинул её. Несмотря на это, он любил читать и часто посещал библиотеки. В частности, ему нравилось изучать историю и географию. Позже он закончил заочный колледж.

После ухода из школы Кёрк сменил множество мест работы. Вначале он работал помощником красильщика крыш, сварщиком, а потом оператором паровой машины на шахтах и паромах. Однако его здоровье ухудшилось, и, когда в 1941 году он был призван на военную службу, его признали негодным. После лечения он вернулся к работе, сменив разные специальности.

Семья

В 1943 году Норман Кёрк женился на Люси Рут Миллер, известной под своим средним именем (Рут Миллер), у них родилось 3 сына и 2 дочери. В 1975 году Рут Кёрк было присвоено звание Дамы командора ордена Британской империи.

Политическая карьера

В том же 1943 году Кёрк вступил в отделение Лейбористской партии в Каиапои, где они вместе с женой решили построить дом. Кёрк полностью построил свой дом в одиночку, из кирпичей. Дом до сих пор сохранился в Каиапои.

Мэр Каиапои

В 1951 году Кёрк стал председателем партийной избирательной комиссии Хурунуи. В 1953 Кёрк неожиданно привел лейбористов к победе на выборах в местный совет Каиапои и стал самым молодым мэром в стране.

На посту мэра Кёрк проявил творческие подходы и ввёл множество изменений. Он удивил чиновников тщательным изучением проблем, часто демонстрируя более глубокое знание вопросов, чем люди, отвечавшие за конкретное направление.

Член парламента

В 1954 году выставил свою кандидатуру в парламент от Лейбористской партии от округа Хурунуи. Хотя он значительно увеличил долю людей, проголосовавших за лейбористов, ему не удалось одержать победу. Тем не менее в 1957 году он был избран от округа Литтелтон, вернув этот округ лейбористам после их неожиданного поражения там на предыдущих выборах. С 1969 года он стал представлять округ Сайденем, до своей смерти.

На протяжении всей своей политической карьеры Кёрк выступал за социальное государство, государственную поддержку домовладения, здравоохранения, занятости и образования. В связи с этим Кёрк часто рассматривался как самый типичный новозеландец. Его рабочее происхождение также давало ему преимущества среди простых избирателей в отличие от многих других недоступных и замкнутых политиков.

Постепенно Кёрк поднялся по партийной лестнице, став вице-председателем в 1963 году и председателем в 1964. В конце 1965 года он сменил Арнолда Нордмайера на посту спикера парламента.

Кёрк оставался главой оппозиции до 1972 года, когда лейбористы сменили националистское правительство Джека Маршалла.

Премьер-министр

В 1972—1974 он занимал посты премьер-министра и министра иностранных дел. На посту премьер-министра Кёрк развил бешеный темп, осуществив множество новых начинаний. В частности, правительство Кёрка проводило более активную внешнюю политику, чем его предшественники, и он предпринял усилия по расширению связей Новой Зеландии со странами Азии и Африки. Благодаря ему новозеландские войска были выведены из Вьетнама, были установлены дипломатические отношения с КНР.

В частности, необходимо отметить два момента. Во-первых, Кёрк резко выступал против проводившихся Францией в Тихом океане испытаний ядерного оружия, в связи с чем в 1972 году Новая Зеландия вместе с Австралией подали Франции иск в Международный суд ООН, а в 1973 году в знак протеста отправил в зону испытаний к атоллу Муроруа два новозеландских фрегата Кентербери и Отаго. Во-вторых, от запретил приезд сборной ЮАР по регби, поскольку режим апартеида ЮАР не допускал к участию в этом виде спорта чернокожих спортсменов. Он также резко критиковал внешнюю политику США и, выступая в ООН, осудил организованный США переворот и убийства в Чили.

Правительство Кёрка провело некоторые мероприятия по укреплению национального самосознания. При нём в 1973 году возникла традиция праздновать День Новой Зеландии, а в 1974 был принят закон, провозгласивший Елизавету II королевой Новой Зеландии.

Всю жизнь Кёрк выступал против каких-либо форм расовой дискриминации. Широкую известность получила его фотография с мальчиком-маори на руках, сделанная 6 февраля 1973 года и ознаменовавшая новую эпоху в межрасовых отношениях в стране. Министром по делам маори в его правительстве стал Матуи Рата, активный и талантливый политик, маори по происхождению. При нём были сделаны значительные шаги по изменению законодательства относительно маори и удовлетворения претензий маори к договору Вайтанги. Изменения в закон о маори 1974 значительно укрепили земельные права маори. Была отменена большая часть непопулярных аспектов Закона о маори 1967 года, в частности, возвращены положения о самостоятельной охране земель и отменены положения, облегчавшие отчуждение земель маори. Также его правительство провело подготовительную работу к созданию Трибунала Вайтанги по рассмотрению претензий маори.

На посту премьера Кёрк много работал и редко отдыхал. Его здоровье снова ухудшилось. В конце 1973 года у него появились проблемы с сердцем, но его вылечили. Во время болезни Кёрк отказывался хотя бы немного уменьшить нагрузку. К августу 1974 года состояние Кёрка ухудшилось и он наконец согласился лечь в госпиталь. Спустя 3 дня он скончался от проблем с сердцем, в возрасте 51 года. 6 сентября 1974 года прошли государственные похороны, с ним пришли проститься тысячи людей, он был погребён возле своего родного дома в Уаимате.

На месте депутата парламента от округа Сайденем его сменил сын Джон Кёрк.

Дополнительные источники

• [www.michaelbassett.co.nz/article_kirk.htm Norman Eric Kirk (1923—1974)]
• [www.nzhistory.net.nz/people/norman-eric-kirk Norman Kirk]
• [www.nzonscreen.com/title/gallery---norman-kirk-the-first-250-days-1973 Телепрограмма с участием Нормана Кёрка. 1973 год.]

Отрывок, характеризующий Кёрк, Норман

Ростов, озабоченный своими отношениями к Богданычу, остановился на мосту, не зная, что ему делать. Рубить (как он всегда воображал себе сражение) было некого, помогать в зажжении моста он тоже не мог, потому что не взял с собою, как другие солдаты, жгута соломы. Он стоял и оглядывался, как вдруг затрещало по мосту будто рассыпанные орехи, и один из гусар, ближе всех бывший от него, со стоном упал на перилы. Ростов побежал к нему вместе с другими. Опять закричал кто то: «Носилки!». Гусара подхватили четыре человека и стали поднимать.
– Оооо!… Бросьте, ради Христа, – закричал раненый; но его всё таки подняли и положили.
Николай Ростов отвернулся и, как будто отыскивая чего то, стал смотреть на даль, на воду Дуная, на небо, на солнце. Как хорошо показалось небо, как голубо, спокойно и глубоко! Как ярко и торжественно опускающееся солнце! Как ласково глянцовито блестела вода в далеком Дунае! И еще лучше были далекие, голубеющие за Дунаем горы, монастырь, таинственные ущелья, залитые до макуш туманом сосновые леса… там тихо, счастливо… «Ничего, ничего бы я не желал, ничего бы не желал, ежели бы я только был там, – думал Ростов. – Во мне одном и в этом солнце так много счастия, а тут… стоны, страдания, страх и эта неясность, эта поспешность… Вот опять кричат что то, и опять все побежали куда то назад, и я бегу с ними, и вот она, вот она, смерть, надо мной, вокруг меня… Мгновенье – и я никогда уже не увижу этого солнца, этой воды, этого ущелья»…
В эту минуту солнце стало скрываться за тучами; впереди Ростова показались другие носилки. И страх смерти и носилок, и любовь к солнцу и жизни – всё слилось в одно болезненно тревожное впечатление.
«Господи Боже! Тот, Кто там в этом небе, спаси, прости и защити меня!» прошептал про себя Ростов.
Гусары подбежали к коноводам, голоса стали громче и спокойнее, носилки скрылись из глаз.
– Что, бг'ат, понюхал пог'оху?… – прокричал ему над ухом голос Васьки Денисова.
«Всё кончилось; но я трус, да, я трус», подумал Ростов и, тяжело вздыхая, взял из рук коновода своего отставившего ногу Грачика и стал садиться.
– Что это было, картечь? – спросил он у Денисова.
– Да еще какая! – прокричал Денисов. – Молодцами г'аботали! А г'абота сквег'ная! Атака – любезное дело, г'убай в песи, а тут, чог'т знает что, бьют как в мишень.
И Денисов отъехал к остановившейся недалеко от Ростова группе: полкового командира, Несвицкого, Жеркова и свитского офицера.
«Однако, кажется, никто не заметил», думал про себя Ростов. И действительно, никто ничего не заметил, потому что каждому было знакомо то чувство, которое испытал в первый раз необстреленный юнкер.
– Вот вам реляция и будет, – сказал Жерков, – глядишь, и меня в подпоручики произведут.
– Доложите князу, что я мост зажигал, – сказал полковник торжественно и весело.
– А коли про потерю спросят?
– Пустячок! – пробасил полковник, – два гусара ранено, и один наповал , – сказал он с видимою радостью, не в силах удержаться от счастливой улыбки, звучно отрубая красивое слово наповал .


Преследуемая стотысячною французскою армией под начальством Бонапарта, встречаемая враждебно расположенными жителями, не доверяя более своим союзникам, испытывая недостаток продовольствия и принужденная действовать вне всех предвидимых условий войны, русская тридцатипятитысячная армия, под начальством Кутузова, поспешно отступала вниз по Дунаю, останавливаясь там, где она бывала настигнута неприятелем, и отбиваясь ариергардными делами, лишь насколько это было нужно для того, чтоб отступать, не теряя тяжестей. Были дела при Ламбахе, Амштетене и Мельке; но, несмотря на храбрость и стойкость, признаваемую самим неприятелем, с которою дрались русские, последствием этих дел было только еще быстрейшее отступление. Австрийские войска, избежавшие плена под Ульмом и присоединившиеся к Кутузову у Браунау, отделились теперь от русской армии, и Кутузов был предоставлен только своим слабым, истощенным силам. Защищать более Вену нельзя было и думать. Вместо наступательной, глубоко обдуманной, по законам новой науки – стратегии, войны, план которой был передан Кутузову в его бытность в Вене австрийским гофкригсратом, единственная, почти недостижимая цель, представлявшаяся теперь Кутузову, состояла в том, чтобы, не погубив армии подобно Маку под Ульмом, соединиться с войсками, шедшими из России.
28 го октября Кутузов с армией перешел на левый берег Дуная и в первый раз остановился, положив Дунай между собой и главными силами французов. 30 го он атаковал находившуюся на левом берегу Дуная дивизию Мортье и разбил ее. В этом деле в первый раз взяты трофеи: знамя, орудия и два неприятельские генерала. В первый раз после двухнедельного отступления русские войска остановились и после борьбы не только удержали поле сражения, но прогнали французов. Несмотря на то, что войска были раздеты, изнурены, на одну треть ослаблены отсталыми, ранеными, убитыми и больными; несмотря на то, что на той стороне Дуная были оставлены больные и раненые с письмом Кутузова, поручавшим их человеколюбию неприятеля; несмотря на то, что большие госпитали и дома в Кремсе, обращенные в лазареты, не могли уже вмещать в себе всех больных и раненых, – несмотря на всё это, остановка при Кремсе и победа над Мортье значительно подняли дух войска. Во всей армии и в главной квартире ходили самые радостные, хотя и несправедливые слухи о мнимом приближении колонн из России, о какой то победе, одержанной австрийцами, и об отступлении испуганного Бонапарта.
Князь Андрей находился во время сражения при убитом в этом деле австрийском генерале Шмите. Под ним была ранена лошадь, и сам он был слегка оцарапан в руку пулей. В знак особой милости главнокомандующего он был послан с известием об этой победе к австрийскому двору, находившемуся уже не в Вене, которой угрожали французские войска, а в Брюнне. В ночь сражения, взволнованный, но не усталый(несмотря на свое несильное на вид сложение, князь Андрей мог переносить физическую усталость гораздо лучше самых сильных людей), верхом приехав с донесением от Дохтурова в Кремс к Кутузову, князь Андрей был в ту же ночь отправлен курьером в Брюнн. Отправление курьером, кроме наград, означало важный шаг к повышению.
Ночь была темная, звездная; дорога чернелась между белевшим снегом, выпавшим накануне, в день сражения. То перебирая впечатления прошедшего сражения, то радостно воображая впечатление, которое он произведет известием о победе, вспоминая проводы главнокомандующего и товарищей, князь Андрей скакал в почтовой бричке, испытывая чувство человека, долго ждавшего и, наконец, достигшего начала желаемого счастия. Как скоро он закрывал глаза, в ушах его раздавалась пальба ружей и орудий, которая сливалась со стуком колес и впечатлением победы. То ему начинало представляться, что русские бегут, что он сам убит; но он поспешно просыпался, со счастием как будто вновь узнавал, что ничего этого не было, и что, напротив, французы бежали. Он снова вспоминал все подробности победы, свое спокойное мужество во время сражения и, успокоившись, задремывал… После темной звездной ночи наступило яркое, веселое утро. Снег таял на солнце, лошади быстро скакали, и безразлично вправе и влеве проходили новые разнообразные леса, поля, деревни.