Кёрмёци, Жужа

Жужа Кёрмёци
Гражданство	Венгрия Венгрия
Дата рождения	25 августа 1924(1924-08-25)
Дата смерти	16 сентября 2006(2006-09-16) (82 года)
Место смерти	Будапешт, Венгрия
Начало карьеры	1938
Завершение карьеры	1964
Одиночный разряд
Наивысшая позиция	2 (1958)
Турниры серии Большого шлема
Франция	победа (1958)
Уимблдон	1/2 финала (1958)
США	2-й круг (1963)
Парный разряд
Турниры серии Большого шлема
Уимблдон	1/4 финала (1955)
Завершила выступления

Жужа (Сюзи) Кёрмёци (венг. Körmöczy Zsuzsa; 25 августа 1924 — 16 сентября 2006, Будапешт) — венгерская теннисистка и теннисный тренер.

• Вторая ракетка мира по итогам 1958 года
• Победительница чемпионата Франции по теннису 1958 года в женском одиночном разряде; старейшая чемпионка за историю турнира в женском одиночном разряде (33 года)
• Многократная чемпионка Венгрии во всех разрядах
• Первая обладательница титула «спортсменка года в Венгрии» (1958)
• Кавалер Командорского креста ордена Заслуг (1994)
• Член Международного еврейского спортивного зала славы с 2006 года

Игровая карьера

Жужа Кёрмёци начала играть в теннис в девять лет под руководством тренера Яноша Зейтлера, а в 11 лет, в мае 1936 года, уже пробилась в третий круг национального женского первенства и впервые стала чемпионкой Венгрии среди девочек, продемонстрировав умную тактическую игру. В 1938 году она выиграла турнир в Модене (Италия) и приняла участие в матчах командного Европейского Кубка с итальянками и польками, а в 15 лет, в 1939 году, дебютировала на международном турнире в Монте-Карло, который в дальнейшем ей было суждено выиграть шесть раз. В 1940 году Кёрмёци уже стала чемпионкой Венгрии в женских парах с Илоной Юшитц и в смешанных парах с Йожефом Ашботом и дошла до финала в одиночном разряде, но затем её спортивную карьеру прервала Вторая мировая война, во время которой ей, как еврейке, приходилось вместо занятий теннисом бороться за выживание.

В послевоенные годы Жужа Кёрмёци заявила о себе, как о бесспорном лидере венгерского женского тенниса. С 1945 по 1963 год она шесть раз выигрывала чемпионат Венгрии в одиночном разряде и семь раз в парах. С 1947 года она регулярно выступала в европейских турнирах Большого шлема — чемпионате Франции и Уимблдонском турнире. На Уимблдоне она неоднократно проходила в третий круг и выше, проигрывая лишь соперницам из числа мировой элиты — Ширли Фрай в 1948 году, Маргарет Осборн-Дюпон в 1949 году, Дорис Харт и Дарлин Хард в четвертьфиналах 1953 и 1954 годов. Во Франции она впервые дошла до полуфинала в 31 год, в 1956 году, обыграв в третьем круге Дарлин Хард и затем уступив Анджеле Мортимер. С 1947 года она в общей сложности девять раз включалась в ежегодную десятку сильнейших теннисисток мира в газете Daily Telegraph.

Свои лучшие результаты Кёрмёци показала в 1958 году. В третий раз выиграв турнир в Монте-Карло и получив на вечное хранение его главный приз, Кёрмёци затем в 33 года завоевала главный трофей в карьере. На чемпионате Франции она победила в четвертьфинале будущую двукратную чемпионку Энн Хейдон, а в финале — прошлогоднюю чемпионку, британку Ширли Блумер, став при этом самой возрастной победительницей этого турнира в одиночном разряде, чей рекорд не побит по сей день. После этого она показала также лучший за карьеру результат на Уимблдоне, дойдя до полуфинала, причём это оказался единственный из девяти её международных турниров за сезон, в котором она не добилась победы. По итогам этого года в традиционном рейтинге Daily Telegraph она была поставлена на второе место, уступив только чернокожей американской звезде Алтее Гибсон, и составитель рейтинга Ланс Тингей заметил: «Не думаю, что кто-либо из теннисисток заслуживает второго места больше, чем Кёрмёци». В самой Венгрии Жужа была признана «спортсменкой года». Через год 34-летняя Кёрмёци второй раз подряд добралась до финала чемпионата Франции, но проиграла там ещё одной англичанке Кристин Труман. В 1960 году, в 35 лет, она выиграла чемпионат Италии, в финале победив Энн Хейдон, которая через год взяла реванш в уже четвёртом для Кёрмёци полуфинале чемпионата Франции. В 1963 году, в последний раз выиграв чемпионат Венгрии в одиночном разряде, Жужа успела поучаствовать и в первом появлении сборной Венгрии в Кубке Федерации, где сначала помогла обыграть датчанок, но в полуфинальном матче против сборной Австралии почти всухую проиграла Маргарет Смит.

В парных разрядах на Уимблдоне Кёрмёци неоднократно становилась четвертьфиналисткой. В смешанных парах с Йожефом Ашботом она добивалась этого успеха трижды — в свой дебютный год, когда венгерская пара проиграла посеянным третьими Нэнси Уинн-Болтон и Колину Лонгу, в 1951 году, когда их остановили посеянные первыми Луиза Бро и Эрик Стёрджесс, и в 1953 году; а ещё через два года Кёрмёци побывала в четвертьфинале женского парного турнира с француженкой Сюзанн Шмитт и проиграла там третьей посеянной паре. Во Франции достижения Кёрмёци и Ашбота были ещё более внушительными — венгерская пара в первый же год выступлений дошла до полуфинала.

Участие в финалах турниров Большого шлема за карьеру (2)

Одиночный разряд (1+1)

Результат	Год	Турнир	Соперница в финале	Счёт в финале
Победа	1958	Чемпионат Франции	Ширли Блумер	6-4, 1-6, 6-2
Поражение	1959	Чемпионат Франции	Кристин Труман	4-6, 5-7

Дальнейшая карьера

Завершив выступления после Уимблдонского турнира 1964 года, Жужа Кёрмёци на протяжении 19 лет возглавляла теннисную секцию в клубе «Вашаш», позже став президентом клуба — пост, который она занимала до 2004 года. Она также была капитаном сборной Венгрии в играх Кубка Федерации. В 1994 году Кёрмёци стала кавалером Командорского креста венгерского ордена Заслуг, а в 2003 году была удостоена специальной награды Олимпийского комитета Венгрии. В 2006 году, в год смерти, этническая еврейка Кёрмёци стала членом Международного еврейского спортивного зала славы. Её дочь, Жужа-младшая, тоже стала теннисным тренером.

Ссылки

• [www.jewishsports.net/BioPages/SuzyKormoczy.html Биография]  (англ.) на сайте Международного еврейского спортивного зала славы

Отрывок, характеризующий Кёрмёци, Жужа

Он пристально и вопросительно смотрел в глаза своему другу, видимо тщетно отыскивая разрешение какого то вопроса.
Старик Гаврило принес вино.
– Не послать ли теперь за Альфонс Карлычем? – сказал Борис. – Он выпьет с тобою, а я не могу.
– Пошли, пошли! Ну, что эта немчура? – сказал Ростов с презрительной улыбкой.
– Он очень, очень хороший, честный и приятный человек, – сказал Борис.
Ростов пристально еще раз посмотрел в глаза Борису и вздохнул. Берг вернулся, и за бутылкой вина разговор между тремя офицерами оживился. Гвардейцы рассказывали Ростову о своем походе, о том, как их чествовали в России, Польше и за границей. Рассказывали о словах и поступках их командира, великого князя, анекдоты о его доброте и вспыльчивости. Берг, как и обыкновенно, молчал, когда дело касалось не лично его, но по случаю анекдотов о вспыльчивости великого князя с наслаждением рассказал, как в Галиции ему удалось говорить с великим князем, когда он объезжал полки и гневался за неправильность движения. С приятной улыбкой на лице он рассказал, как великий князь, очень разгневанный, подъехав к нему, закричал: «Арнауты!» (Арнауты – была любимая поговорка цесаревича, когда он был в гневе) и потребовал ротного командира.
– Поверите ли, граф, я ничего не испугался, потому что я знал, что я прав. Я, знаете, граф, не хвалясь, могу сказать, что я приказы по полку наизусть знаю и устав тоже знаю, как Отче наш на небесех . Поэтому, граф, у меня по роте упущений не бывает. Вот моя совесть и спокойна. Я явился. (Берг привстал и представил в лицах, как он с рукой к козырьку явился. Действительно, трудно было изобразить в лице более почтительности и самодовольства.) Уж он меня пушил, как это говорится, пушил, пушил; пушил не на живот, а на смерть, как говорится; и «Арнауты», и черти, и в Сибирь, – говорил Берг, проницательно улыбаясь. – Я знаю, что я прав, и потому молчу: не так ли, граф? «Что, ты немой, что ли?» он закричал. Я всё молчу. Что ж вы думаете, граф? На другой день и в приказе не было: вот что значит не потеряться. Так то, граф, – говорил Берг, закуривая трубку и пуская колечки.
– Да, это славно, – улыбаясь, сказал Ростов.
Но Борис, заметив, что Ростов сбирался посмеяться над Бергом, искусно отклонил разговор. Он попросил Ростова рассказать о том, как и где он получил рану. Ростову это было приятно, и он начал рассказывать, во время рассказа всё более и более одушевляясь. Он рассказал им свое Шенграбенское дело совершенно так, как обыкновенно рассказывают про сражения участвовавшие в них, то есть так, как им хотелось бы, чтобы оно было, так, как они слыхали от других рассказчиков, так, как красивее было рассказывать, но совершенно не так, как оно было. Ростов был правдивый молодой человек, он ни за что умышленно не сказал бы неправды. Он начал рассказывать с намерением рассказать всё, как оно точно было, но незаметно, невольно и неизбежно для себя перешел в неправду. Ежели бы он рассказал правду этим слушателям, которые, как и он сам, слышали уже множество раз рассказы об атаках и составили себе определенное понятие о том, что такое была атака, и ожидали точно такого же рассказа, – или бы они не поверили ему, или, что еще хуже, подумали бы, что Ростов был сам виноват в том, что с ним не случилось того, что случается обыкновенно с рассказчиками кавалерийских атак. Не мог он им рассказать так просто, что поехали все рысью, он упал с лошади, свихнул руку и изо всех сил побежал в лес от француза. Кроме того, для того чтобы рассказать всё, как было, надо было сделать усилие над собой, чтобы рассказать только то, что было. Рассказать правду очень трудно; и молодые люди редко на это способны. Они ждали рассказа о том, как горел он весь в огне, сам себя не помня, как буря, налетал на каре; как врубался в него, рубил направо и налево; как сабля отведала мяса, и как он падал в изнеможении, и тому подобное. И он рассказал им всё это.
В середине его рассказа, в то время как он говорил: «ты не можешь представить, какое странное чувство бешенства испытываешь во время атаки», в комнату вошел князь Андрей Болконский, которого ждал Борис. Князь Андрей, любивший покровительственные отношения к молодым людям, польщенный тем, что к нему обращались за протекцией, и хорошо расположенный к Борису, который умел ему понравиться накануне, желал исполнить желание молодого человека. Присланный с бумагами от Кутузова к цесаревичу, он зашел к молодому человеку, надеясь застать его одного. Войдя в комнату и увидав рассказывающего военные похождения армейского гусара (сорт людей, которых терпеть не мог князь Андрей), он ласково улыбнулся Борису, поморщился, прищурился на Ростова и, слегка поклонившись, устало и лениво сел на диван. Ему неприятно было, что он попал в дурное общество. Ростов вспыхнул, поняв это. Но это было ему всё равно: это был чужой человек. Но, взглянув на Бориса, он увидал, что и ему как будто стыдно за армейского гусара. Несмотря на неприятный насмешливый тон князя Андрея, несмотря на общее презрение, которое с своей армейской боевой точки зрения имел Ростов ко всем этим штабным адъютантикам, к которым, очевидно, причислялся и вошедший, Ростов почувствовал себя сконфуженным, покраснел и замолчал. Борис спросил, какие новости в штабе, и что, без нескромности, слышно о наших предположениях?
– Вероятно, пойдут вперед, – видимо, не желая при посторонних говорить более, отвечал Болконский.
Берг воспользовался случаем спросить с особенною учтивостию, будут ли выдавать теперь, как слышно было, удвоенное фуражное армейским ротным командирам? На это князь Андрей с улыбкой отвечал, что он не может судить о столь важных государственных распоряжениях, и Берг радостно рассмеялся.
– Об вашем деле, – обратился князь Андрей опять к Борису, – мы поговорим после, и он оглянулся на Ростова. – Вы приходите ко мне после смотра, мы всё сделаем, что можно будет.
И, оглянув комнату, он обратился к Ростову, которого положение детского непреодолимого конфуза, переходящего в озлобление, он и не удостоивал заметить, и сказал:
– Вы, кажется, про Шенграбенское дело рассказывали? Вы были там?
– Я был там, – с озлоблением сказал Ростов, как будто бы этим желая оскорбить адъютанта.
Болконский заметил состояние гусара, и оно ему показалось забавно. Он слегка презрительно улыбнулся.
– Да! много теперь рассказов про это дело!
– Да, рассказов, – громко заговорил Ростов, вдруг сделавшимися бешеными глазами глядя то на Бориса, то на Болконского, – да, рассказов много, но наши рассказы – рассказы тех, которые были в самом огне неприятеля, наши рассказы имеют вес, а не рассказы тех штабных молодчиков, которые получают награды, ничего не делая.
– К которым, вы предполагаете, что я принадлежу? – спокойно и особенно приятно улыбаясь, проговорил князь Андрей.
Странное чувство озлобления и вместе с тем уважения к спокойствию этой фигуры соединялось в это время в душе Ростова.
– Я говорю не про вас, – сказал он, – я вас не знаю и, признаюсь, не желаю знать. Я говорю вообще про штабных.
– А я вам вот что скажу, – с спокойною властию в голосе перебил его князь Андрей. – Вы хотите оскорбить меня, и я готов согласиться с вами, что это очень легко сделать, ежели вы не будете иметь достаточного уважения к самому себе; но согласитесь, что и время и место весьма дурно для этого выбраны. На днях всем нам придется быть на большой, более серьезной дуэли, а кроме того, Друбецкой, который говорит, что он ваш старый приятель, нисколько не виноват в том, что моя физиономия имела несчастие вам не понравиться. Впрочем, – сказал он, вставая, – вы знаете мою фамилию и знаете, где найти меня; но не забудьте, – прибавил он, – что я не считаю нисколько ни себя, ни вас оскорбленным, и мой совет, как человека старше вас, оставить это дело без последствий. Так в пятницу, после смотра, я жду вас, Друбецкой; до свидания, – заключил князь Андрей и вышел, поклонившись обоим.
Ростов вспомнил то, что ему надо было ответить, только тогда, когда он уже вышел. И еще более был он сердит за то, что забыл сказать это. Ростов сейчас же велел подать свою лошадь и, сухо простившись с Борисом, поехал к себе. Ехать ли ему завтра в главную квартиру и вызвать этого ломающегося адъютанта или, в самом деле, оставить это дело так? был вопрос, который мучил его всю дорогу. То он с злобой думал о том, с каким бы удовольствием он увидал испуг этого маленького, слабого и гордого человечка под его пистолетом, то он с удивлением чувствовал, что из всех людей, которых он знал, никого бы он столько не желал иметь своим другом, как этого ненавидимого им адъютантика.


На другой день свидания Бориса с Ростовым был смотр австрийских и русских войск, как свежих, пришедших из России, так и тех, которые вернулись из похода с Кутузовым. Оба императора, русский с наследником цесаревичем и австрийский с эрцгерцогом, делали этот смотр союзной 80 титысячной армии.