Кэртин, Джон Джозеф
| Джон Джозеф Кэртин John Joseph Curtin 
| |||
| |||
|---|---|---|---|
| 7 октября 1941 — 5 июля 1945 | |||
| Монарх: | Георг VI | ||
| Предшественник: | Артур Фадден | ||
| Преемник: | Фрэнк Форд | ||
| Рождение: | 8 января 1885 Кресуик, Британская империя | ||
| Смерть: | 5 июля 1945 (60 лет) Канберра, Австралия | ||
| Отец: | Джон Кёртин | ||
| Мать: | Кэтрин Агнес | ||
| Автограф: | 
| ||
Джон Джозеф Кэртин[1] (англ. John Curtin , 8 января 1885 — 5 июля 1945) — австралийский государственный и политический деятель, с 1928 в парламенте от Лейбористской партии, 14-й премьер-министр Австралии (7 октября 1941 — 5 июля 1945).
Ранние годы жизни
Родился в городе Кресуик, в центральной части австралийского штата Виктория, 8 января 1885 года. Отец — Джон Кэртин, ирландец, работавший на протяжении своей жизни тюремным надзирателем, полицейским, менеджером, мать — Мэри Энн.[2] Получив начальное образование в нескольких католических и государственных школах, в возрасте 12 лет поступил на работу на одну из фабрик Мельбурна. Вскоре стал активным членом Лейбористской партии Австралии, а также Социалистической партии Виктории. Публиковал работы в радикальной социалистической газете.[2]
В 1911 году работал в качестве секретаря в профсоюзе лесорубов, а с 1914 года — его первым федеральным президентом. В этом же году баллотировался в Палату представителей Парламента Австралии от Лейбористской партии, однако выборы проиграл. За отказ от обязательного медицинского освидетельствования перед призывом на военную службу (Кэртин выступал против военной службы, придерживаясь принципов пацифизма и социалистического антимилитаризма) был заключён под стражу сроком на три месяца (хотя, в любом случае, он был бы признан негодным к службе из-за плохого зрения). После освобождения страдал от алкоголизма (любовь к спиртному сохранился и в годы премьерства).[2][3]
В 1917 году женился на Элзи Нидем. В браке родилось двое детей. В 1918 году переехал в город Перт в Западной Австралии, где стал редактором газеты «Westralian Worker», официальной профсоюзной газеты. До этого, в 1917 году, стал членом Австралийской ассоциации журналистов, президентом которой стал в 1921 году.[2][4]
Политическая карьера
Принимал несколько раз участие в парламентских выборах, пока не выиграл место в парламенте от избирательного округа Фремантл в 1928 году. После формирования лейбористского правительства под руководством Джеймса Скаллина в 1929 году считался одним из главных претендентов на пост министра, однако из-за увлечения алкоголем его кандидатура не получила одобрения. В 1931 году Кэртин потерял своё место в парламенте, но уже в 1934 году вновь в него вернулся.
После ухода в отставку лидера лейбористов Скаллина в 1935 году Кэртин неожиданно был избран на его место (с перевесом всего в один голос): сказалась поддержка левой профсоюзной группы в партийном руководстве.[2]
Годы премьерства
В начале 1940-х годов Кёртину поступило предложение от Роберта Мензиса сформировать военное «национальное правительство», однако он решил отказаться, побоявшись раскола в Лейбористской партии. Благодаря полученной поддержке от двух независимых членов парламента, Артура Колза и Александра Уилсона (ранее они выступали на стороне консерваторов), в октябре 1941 года Кэртин стал премьер-министром Австралии.[3]
С началом наступления японцев на Тихом океане в 1941 году (тогда шла Вторая мировая война) в Австралии было объявлено военное положение, а промышленность была переведена на военные рельсы.[5] Одновременно Кэртин вывел австралийские войска из Ближнего Востока, передислоцировав их на защиту Новой Гвинеи и Австралии от японской угрозы. В апреле 1942 года им был заключён военный оборонный союз с США, а командование австралийскими войсками было передано американскому генералу Дугласу Макартуру. Существовала реальная угроза вторжения в Австралию японских войск: 19 февраля 1942 года был осуществлён налёт японской авиации на Дарвин, крупнейший в истории Австралии. Однако это не помешало Лейбористской партии одержать крупнейшую победу в своей истории на парламентских выборах в августе 1942 года.[6]
В целом, военные годы под руководством правительства Кэртина были периодом значительных социальных и культурных перемен: были проведены мероприятия по защите от воздушных налётов, сооружены многочисленные укрытия для авиации, введено нормирование продуктов, осуществлено массовое привлечение женщин к работам на заводах.[6]
Кэртин умер 5 июля 1945 года в городе Канберра, всего за месяц до окончания войны, став вторым по счёту австралийским премьер-министром, который умер на премьерском посту.[6] Был похоронен на кладбище Карракатта в городе Перт.
На короткое время его место занял Фрэнк Форд, а спустя ещё одну неделю — Бен Чифли.
См. также
Напишите отзыв о статье "Кэртин, Джон Джозеф"
Примечания
- ↑ [knowledge.su/k/kertin-dzhon-dzhozef БРЭ/Кэртин Джон Джозеф]
- ↑ 1 2 3 4 5 [www.adb.online.anu.edu.au/biogs/A130616b.htm Curtin, John (1885 - 1945)] (англ.). Australian Dictionary of Biography, Online Edition. Проверено 6 апреля 2009.
- ↑ 1 2 [primeministers.naa.gov.au/meetpm.asp?pmId=14&pageName=before John Curtin. Before] (англ.)(недоступная ссылка — история). National Archives of Australia. Проверено 6 апреля 2009. [web.archive.org/20030501035314/primeministers.naa.gov.au/meetpm.asp?pmId=14&pageName=before Архивировано из первоисточника 1 мая 2003].
- ↑ [john.curtin.edu.au/resources/biography/details.html Biography of John Curtin] (англ.). Curtin University of Technology, Perth. Проверено 16 апреля 2009. [www.webcitation.org/66WUlbAwG Архивировано из первоисточника 29 марта 2012].
- ↑ [primeministers.naa.gov.au/meetpm.asp?pmId=14&pageName=inoffice John Curtin. In Office] (англ.)(недоступная ссылка — история). National Archives of Australia. Проверено 6 апреля 2009. [web.archive.org/20030501034934/primeministers.naa.gov.au/meetpm.asp?pmId=14&pageName=inoffice Архивировано из первоисточника 1 мая 2003].
- ↑ 1 2 3 [www.nma.gov.au/education/school_resources/websites_and_interactives/primeministers/john_curtin/ John Curtin] (англ.). National Museum of Australia. Проверено 6 апреля 2009. [www.webcitation.org/66WUnXw4F Архивировано из первоисточника 29 марта 2012].
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Кэртин, Джон Джозеф
Долохов не отвечал ему. – Можешь поставить, – сказал он.Ростов вспомнил в эту минуту странный разговор, который он имел раз с Долоховым. – «Играть на счастие могут только дураки», сказал тогда Долохов.
– Или ты боишься со мной играть? – сказал теперь Долохов, как будто угадав мысль Ростова, и улыбнулся. Из за улыбки его Ростов увидал в нем то настроение духа, которое было у него во время обеда в клубе и вообще в те времена, когда, как бы соскучившись ежедневной жизнью, Долохов чувствовал необходимость каким нибудь странным, большей частью жестоким, поступком выходить из нее.
Ростову стало неловко; он искал и не находил в уме своем шутки, которая ответила бы на слова Долохова. Но прежде, чем он успел это сделать, Долохов, глядя прямо в лицо Ростову, медленно и с расстановкой, так, что все могли слышать, сказал ему:
– А помнишь, мы говорили с тобой про игру… дурак, кто на счастье хочет играть; играть надо наверное, а я хочу попробовать.
«Попробовать на счастие, или наверное?» подумал Ростов.
– Да и лучше не играй, – прибавил он, и треснув разорванной колодой, прибавил: – Банк, господа!
Придвинув вперед деньги, Долохов приготовился метать. Ростов сел подле него и сначала не играл. Долохов взглядывал на него.
– Что ж не играешь? – сказал Долохов. И странно, Николай почувствовал необходимость взять карту, поставить на нее незначительный куш и начать игру.
– Со мной денег нет, – сказал Ростов.
– Поверю!
Ростов поставил 5 рублей на карту и проиграл, поставил еще и опять проиграл. Долохов убил, т. е. выиграл десять карт сряду у Ростова.
– Господа, – сказал он, прометав несколько времени, – прошу класть деньги на карты, а то я могу спутаться в счетах.
Один из игроков сказал, что, он надеется, ему можно поверить.
– Поверить можно, но боюсь спутаться; прошу класть деньги на карты, – отвечал Долохов. – Ты не стесняйся, мы с тобой сочтемся, – прибавил он Ростову.
Игра продолжалась: лакей, не переставая, разносил шампанское.
Все карты Ростова бились, и на него было написано до 800 т рублей. Он надписал было над одной картой 800 т рублей, но в то время, как ему подавали шампанское, он раздумал и написал опять обыкновенный куш, двадцать рублей.
– Оставь, – сказал Долохов, хотя он, казалось, и не смотрел на Ростова, – скорее отыграешься. Другим даю, а тебе бью. Или ты меня боишься? – повторил он.
Ростов повиновался, оставил написанные 800 и поставил семерку червей с оторванным уголком, которую он поднял с земли. Он хорошо ее после помнил. Он поставил семерку червей, надписав над ней отломанным мелком 800, круглыми, прямыми цифрами; выпил поданный стакан согревшегося шампанского, улыбнулся на слова Долохова, и с замиранием сердца ожидая семерки, стал смотреть на руки Долохова, державшего колоду. Выигрыш или проигрыш этой семерки червей означал многое для Ростова. В Воскресенье на прошлой неделе граф Илья Андреич дал своему сыну 2 000 рублей, и он, никогда не любивший говорить о денежных затруднениях, сказал ему, что деньги эти были последние до мая, и что потому он просил сына быть на этот раз поэкономнее. Николай сказал, что ему и это слишком много, и что он дает честное слово не брать больше денег до весны. Теперь из этих денег оставалось 1 200 рублей. Стало быть, семерка червей означала не только проигрыш 1 600 рублей, но и необходимость изменения данному слову. Он с замиранием сердца смотрел на руки Долохова и думал: «Ну, скорей, дай мне эту карту, и я беру фуражку, уезжаю домой ужинать с Денисовым, Наташей и Соней, и уж верно никогда в руках моих не будет карты». В эту минуту домашняя жизнь его, шуточки с Петей, разговоры с Соней, дуэты с Наташей, пикет с отцом и даже спокойная постель в Поварском доме, с такою силою, ясностью и прелестью представились ему, как будто всё это было давно прошедшее, потерянное и неоцененное счастье. Он не мог допустить, чтобы глупая случайность, заставив семерку лечь прежде на право, чем на лево, могла бы лишить его всего этого вновь понятого, вновь освещенного счастья и повергнуть его в пучину еще неиспытанного и неопределенного несчастия. Это не могло быть, но он всё таки ожидал с замиранием движения рук Долохова. Ширококостые, красноватые руки эти с волосами, видневшимися из под рубашки, положили колоду карт, и взялись за подаваемый стакан и трубку.
– Так ты не боишься со мной играть? – повторил Долохов, и, как будто для того, чтобы рассказать веселую историю, он положил карты, опрокинулся на спинку стула и медлительно с улыбкой стал рассказывать:
– Да, господа, мне говорили, что в Москве распущен слух, будто я шулер, поэтому советую вам быть со мной осторожнее.
– Ну, мечи же! – сказал Ростов.
– Ох, московские тетушки! – сказал Долохов и с улыбкой взялся за карты.
– Ааах! – чуть не крикнул Ростов, поднимая обе руки к волосам. Семерка, которая была нужна ему, уже лежала вверху, первой картой в колоде. Он проиграл больше того, что мог заплатить.
– Однако ты не зарывайся, – сказал Долохов, мельком взглянув на Ростова, и продолжая метать.
Через полтора часа времени большинство игроков уже шутя смотрели на свою собственную игру.
Вся игра сосредоточилась на одном Ростове. Вместо тысячи шестисот рублей за ним была записана длинная колонна цифр, которую он считал до десятой тысячи, но которая теперь, как он смутно предполагал, возвысилась уже до пятнадцати тысяч. В сущности запись уже превышала двадцать тысяч рублей. Долохов уже не слушал и не рассказывал историй; он следил за каждым движением рук Ростова и бегло оглядывал изредка свою запись за ним. Он решил продолжать игру до тех пор, пока запись эта не возрастет до сорока трех тысяч. Число это было им выбрано потому, что сорок три составляло сумму сложенных его годов с годами Сони. Ростов, опершись головою на обе руки, сидел перед исписанным, залитым вином, заваленным картами столом. Одно мучительное впечатление не оставляло его: эти ширококостые, красноватые руки с волосами, видневшимися из под рубашки, эти руки, которые он любил и ненавидел, держали его в своей власти.
«Шестьсот рублей, туз, угол, девятка… отыграться невозможно!… И как бы весело было дома… Валет на пе… это не может быть!… И зачем же он это делает со мной?…» думал и вспоминал Ростов. Иногда он ставил большую карту; но Долохов отказывался бить её, и сам назначал куш. Николай покорялся ему, и то молился Богу, как он молился на поле сражения на Амштетенском мосту; то загадывал, что та карта, которая первая попадется ему в руку из кучи изогнутых карт под столом, та спасет его; то рассчитывал, сколько было шнурков на его куртке и с столькими же очками карту пытался ставить на весь проигрыш, то за помощью оглядывался на других играющих, то вглядывался в холодное теперь лицо Долохова, и старался проникнуть, что в нем делалось.
