Хэнсон, Кёртис

Кёртис Хэнсон
Curtis Hanson
Кёртис Хэнсон в мае 2007
Имя при рождении:	Кёртес Ли Хэнсон
Профессия:	кинорежиссёр, кинопродюсер, сценарист
Карьера:	1970—2014

Кёртис Ли Хэнсон (24 марта 1945 — 20 сентября 2016) — американский кинорежиссёр, продюсер, сценарист. Более всего известен по таким фильмам, как «Рука, качающая колыбель», «Секреты Лос-Анджелеса», «8 миля» и другие.

Биография

Кёртис Хэнсон родился в Рино (Невада) и вырос в Лос-Анджелесе в семье агента по недвижимости и учителя. После школы он стал работать независимым фотографом и редактором журнала о кино.

В 1970 году вместе с Генри Розембайном пишет сценарий к фильму Ужас в Данвиче. В 1973 году пишет сценарий к фильму Сладкое убийство впоследствии выступает в качестве режиссёра.

В 1990-х Хэнсон снимает кассово успешные фильмы Рука, качающая колыбель (1992), Дикая река (1994) и замеченый критиками фильм Секреты Лос-Анджелеса. Последний фильм был номинирован на девять Оскаров включая «лучший фильм» и «лучшую режиссуру», но выиграл всего две за «лучший адаптированный сценарий» и «лучшую актрису второго плана» (Ким Бейсингер).

Фильмография

• 1973 — Сладкое убийство
• 1983 — Теряя это
• 1986 — Окно спальни
• 1990 — Дурное влияние
• 1992 — Рука, качающая колыбель
• 1994 — Дикая река
• 1997 — Секреты Лос-Анджелеса
• 2000 — Вундеркинды
• 2002 — 8 миля
• 2005 — Подальше от тебя
• 2007 — Везунчик
• 2011 — Крах неприемлем: спасая Уолл-стрит
• 2012 — Покорители волн

Отрывок, характеризующий Хэнсон, Кёртис

Княжна Марья сидела одна в своей комнате, прислушиваясь к звукам дома, изредка отворяя дверь, когда проходили мимо, и приглядываясь к тому, что происходило в коридоре. Несколько женщин тихими шагами проходили туда и оттуда, оглядывались на княжну и отворачивались от нее. Она не смела спрашивать, затворяла дверь, возвращалась к себе, и то садилась в свое кресло, то бралась за молитвенник, то становилась на колена пред киотом. К несчастию и удивлению своему, она чувствовала, что молитва не утишала ее волнения. Вдруг дверь ее комнаты тихо отворилась и на пороге ее показалась повязанная платком ее старая няня Прасковья Савишна, почти никогда, вследствие запрещения князя,не входившая к ней в комнату.
– С тобой, Машенька, пришла посидеть, – сказала няня, – да вот княжовы свечи венчальные перед угодником зажечь принесла, мой ангел, – сказала она вздохнув.
– Ах как я рада, няня.
– Бог милостив, голубка. – Няня зажгла перед киотом обвитые золотом свечи и с чулком села у двери. Княжна Марья взяла книгу и стала читать. Только когда слышались шаги или голоса, княжна испуганно, вопросительно, а няня успокоительно смотрели друг на друга. Во всех концах дома было разлито и владело всеми то же чувство, которое испытывала княжна Марья, сидя в своей комнате. По поверью, что чем меньше людей знает о страданиях родильницы, тем меньше она страдает, все старались притвориться незнающими; никто не говорил об этом, но во всех людях, кроме обычной степенности и почтительности хороших манер, царствовавших в доме князя, видна была одна какая то общая забота, смягченность сердца и сознание чего то великого, непостижимого, совершающегося в эту минуту.
В большой девичьей не слышно было смеха. В официантской все люди сидели и молчали, на готове чего то. На дворне жгли лучины и свечи и не спали. Старый князь, ступая на пятку, ходил по кабинету и послал Тихона к Марье Богдановне спросить: что? – Только скажи: князь приказал спросить что? и приди скажи, что она скажет.
– Доложи князю, что роды начались, – сказала Марья Богдановна, значительно посмотрев на посланного. Тихон пошел и доложил князю.
– Хорошо, – сказал князь, затворяя за собою дверь, и Тихон не слыхал более ни малейшего звука в кабинете. Немного погодя, Тихон вошел в кабинет, как будто для того, чтобы поправить свечи. Увидав, что князь лежал на диване, Тихон посмотрел на князя, на его расстроенное лицо, покачал головой, молча приблизился к нему и, поцеловав его в плечо, вышел, не поправив свечей и не сказав, зачем он приходил. Таинство торжественнейшее в мире продолжало совершаться. Прошел вечер, наступила ночь. И чувство ожидания и смягчения сердечного перед непостижимым не падало, а возвышалось. Никто не спал.