К-15 (канонерская лодка)
К-15 — речная канонерская лодка Белого флота.
История создания
По одним источникам, К-15 была оборудована в начале 1917 года для действий на р. Дунай из мобилизованной паровой шаланды.[1]
По другим источникам, за полтора месяцаК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 4113 дней] вооружена и укомплектована морскими офицерами и добровольцами в марте 1919 года в Севастополе под командой старшего лейтенанта А. А. Остолопова. Из-за проводившейся в тот момент всеобщей забастовки два 6-дюймовых орудия «Канэ» со щитами[1] устанавливались силами самого личного состава лодки с помощью портового крана, которым также управляли офицеры корабля.[2]
Помимо этого К-15 была оборудована 75-мм зенитным орудием, пулемётами, дальномером и прожектором. Была оборудована бронированная боевая рубка, а борта защищены броневыми листами. Канонерская лодка развивала скорость не более 6 узлов при тихой погоде.[1]
История службы
В начале апреля К-15 в составе небольшого отряда кораблей под командой капитана 1-го ранга Александра Дмитриевича Бубнова, в который также входили малые английские мониторы, поддерживала оборону перекопских позиций со стороны мелководного Егорлыцкого залива.[1]
После падения Перекопа, К-15 была послана в Азовское море к деревне Ак-Манай, у основания Арабатской стрелки. Здесь упирался в море правый фланг войск генерала Боровского, которые прикрывали Керченский полуостров, задержавшись на линии Феодосия—Ак-Манай. Однако, из-за своей тихоходности (2–3 узла) канонерка «К-15» подошла к Ак-Манаю только 2 мая, на следующий день после наступления красных, в ходе которого Ак-Манай был ими взят и отбит белыми обратно лишь с помощью огня артиллерии стоявших у Ак-Маная судов.[2]
У Ак-Маная действовало два монитора, вооруженные 9-дюймовой пушкой каждый и несколько английских легких судов с пятидюймовой артиллерией, а также русский вооруженный ледокол «Полезный», оборудованный 75-мм орудиями.[2]
Через несколько дней красные снова начали наступление, но в этот раз они действовали вне видимости с судов. Однако, в этом бою, благодаря телефонной связи с береговыми наблюдательными постами, судовая артиллерия сыграла решающую роль.
Как свидетельствует участник событий И. Холодковский[2]:
|
О силе огня в этот день можно судить по тому, что мы с «К-15» выпустили по своему участку 187 6" снарядов, то есть более 90 снарядов на пушку, при подаче вручную по вертикальному железному трапу из погреба на верхнюю палубу. Какое же количество снарядов могли выпустить английские пятидюймовки? Вся эта масса металла обрушивалась на левую наступающую группу и отчасти на центр красных (по которому стреляли мониторы). По правой же группе стреляли из Феодосийского залива только что укомплектованный крейсер «Кагул» (впоследствии «Генерал Корнилов») и дредноут «Лемнос». Немудрено, что наступление красных захлебнулось. После этого боя мы простояли у Ак-Маная около двух недель, обстреливая расположение противника. Затем «К-15» была послана на реку Дон для поддержки наступавших вверх по реке донцов. Однако в Ростове выяснилось, что осадка лодки не позволяет ей пройти средний Дон, и мы вернулись в Таганрог. |
|
Впоследствии в составе русско-английского отряда кораблей К-15 участвовала в поддержке высадки белого десанта в Геническе.[2]
Позднее «вследствие путаницы в штабах», К-15 была отозвана в Новороссийск, разоружена и сдана в порт, а личный состав сперва отправлен в Севастополь для назначения на суда Днепровской флотилии, но из-за «той же путаницы» был пополнен и отправлен в Каспийское море.[2]
26 марта 1920 года эвакуировала из Новороссийска в Феодосию около 300 казаков[3].
Напишите отзыв о статье "К-15 (канонерская лодка)"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 Гончаренко О. Г. Последние битвы Императорского флота — М.: Издательство «Вече», 2011. — (Морская летопись) — 336 с. — Тир. 3000 экз. — ISBN 978-5-9533-5383-0, ISBN 978-5-9533-3028-2 — [www.k2x2.info/istorija/poslednie_bitvy_imperatorskogo_flota/p20.php Гл. 19. Воскресение из руин]
- ↑ 1 2 3 4 5 6 Флот в Белой борьбе, 2002, [militera.lib.ru/h/whitefleet/07.html — Холодковский И. Действия канонерской лодки «К-15» в 1919 году.].
- ↑ Флот в Белой борьбе, 2002, [militera.lib.ru/h/whitefleet/13.html — Варнек П. У берегов Кавказа в 1920 году.].
Литература
- [militera.lib.ru/h/whitefleet/index.html Флот в Белой борьбе / Составление, научн. ред., предисл. и коммент. д.ист.н. С. В. Волкова.]. — М.: Центрполиграф, 2002. — 607 с. — (Научно-просветительное издание). — 3 000 экз.
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?: |
Отрывок, характеризующий К-15 (канонерская лодка)
Долохов обернулся, поправляясь и опять расперевшись руками.– Ежели кто ко мне еще будет соваться, – сказал он, редко пропуская слова сквозь стиснутые и тонкие губы, – я того сейчас спущу вот сюда. Ну!…
Сказав «ну»!, он повернулся опять, отпустил руки, взял бутылку и поднес ко рту, закинул назад голову и вскинул кверху свободную руку для перевеса. Один из лакеев, начавший подбирать стекла, остановился в согнутом положении, не спуская глаз с окна и спины Долохова. Анатоль стоял прямо, разинув глаза. Англичанин, выпятив вперед губы, смотрел сбоку. Тот, который останавливал, убежал в угол комнаты и лег на диван лицом к стене. Пьер закрыл лицо, и слабая улыбка, забывшись, осталась на его лице, хоть оно теперь выражало ужас и страх. Все молчали. Пьер отнял от глаз руки: Долохов сидел всё в том же положении, только голова загнулась назад, так что курчавые волосы затылка прикасались к воротнику рубахи, и рука с бутылкой поднималась всё выше и выше, содрогаясь и делая усилие. Бутылка видимо опорожнялась и с тем вместе поднималась, загибая голову. «Что же это так долго?» подумал Пьер. Ему казалось, что прошло больше получаса. Вдруг Долохов сделал движение назад спиной, и рука его нервически задрожала; этого содрогания было достаточно, чтобы сдвинуть всё тело, сидевшее на покатом откосе. Он сдвинулся весь, и еще сильнее задрожали, делая усилие, рука и голова его. Одна рука поднялась, чтобы схватиться за подоконник, но опять опустилась. Пьер опять закрыл глаза и сказал себе, что никогда уж не откроет их. Вдруг он почувствовал, что всё вокруг зашевелилось. Он взглянул: Долохов стоял на подоконнике, лицо его было бледно и весело.
– Пуста!
Он кинул бутылку англичанину, который ловко поймал ее. Долохов спрыгнул с окна. От него сильно пахло ромом.
– Отлично! Молодцом! Вот так пари! Чорт вас возьми совсем! – кричали с разных сторон.
Англичанин, достав кошелек, отсчитывал деньги. Долохов хмурился и молчал. Пьер вскочил на окно.
Господа! Кто хочет со мною пари? Я то же сделаю, – вдруг крикнул он. – И пари не нужно, вот что. Вели дать бутылку. Я сделаю… вели дать.
– Пускай, пускай! – сказал Долохов, улыбаясь.
– Что ты? с ума сошел? Кто тебя пустит? У тебя и на лестнице голова кружится, – заговорили с разных сторон.
– Я выпью, давай бутылку рому! – закричал Пьер, решительным и пьяным жестом ударяя по столу, и полез в окно.
Его схватили за руки; но он был так силен, что далеко оттолкнул того, кто приблизился к нему.
– Нет, его так не уломаешь ни за что, – говорил Анатоль, – постойте, я его обману. Послушай, я с тобой держу пари, но завтра, а теперь мы все едем к***.
– Едем, – закричал Пьер, – едем!… И Мишку с собой берем…
И он ухватил медведя, и, обняв и подняв его, стал кружиться с ним по комнате.
Князь Василий исполнил обещание, данное на вечере у Анны Павловны княгине Друбецкой, просившей его о своем единственном сыне Борисе. О нем было доложено государю, и, не в пример другим, он был переведен в гвардию Семеновского полка прапорщиком. Но адъютантом или состоящим при Кутузове Борис так и не был назначен, несмотря на все хлопоты и происки Анны Михайловны. Вскоре после вечера Анны Павловны Анна Михайловна вернулась в Москву, прямо к своим богатым родственникам Ростовым, у которых она стояла в Москве и у которых с детства воспитывался и годами живал ее обожаемый Боренька, только что произведенный в армейские и тотчас же переведенный в гвардейские прапорщики. Гвардия уже вышла из Петербурга 10 го августа, и сын, оставшийся для обмундирования в Москве, должен был догнать ее по дороге в Радзивилов.
У Ростовых были именинницы Натальи, мать и меньшая дочь. С утра, не переставая, подъезжали и отъезжали цуги, подвозившие поздравителей к большому, всей Москве известному дому графини Ростовой на Поварской. Графиня с красивой старшею дочерью и гостями, не перестававшими сменять один другого, сидели в гостиной.
Графиня была женщина с восточным типом худого лица, лет сорока пяти, видимо изнуренная детьми, которых у ней было двенадцать человек. Медлительность ее движений и говора, происходившая от слабости сил, придавала ей значительный вид, внушавший уважение. Княгиня Анна Михайловна Друбецкая, как домашний человек, сидела тут же, помогая в деле принимания и занимания разговором гостей. Молодежь была в задних комнатах, не находя нужным участвовать в приеме визитов. Граф встречал и провожал гостей, приглашая всех к обеду.
«Очень, очень вам благодарен, ma chere или mon cher [моя дорогая или мой дорогой] (ma сherе или mon cher он говорил всем без исключения, без малейших оттенков как выше, так и ниже его стоявшим людям) за себя и за дорогих именинниц. Смотрите же, приезжайте обедать. Вы меня обидите, mon cher. Душевно прошу вас от всего семейства, ma chere». Эти слова с одинаковым выражением на полном веселом и чисто выбритом лице и с одинаково крепким пожатием руки и повторяемыми короткими поклонами говорил он всем без исключения и изменения. Проводив одного гостя, граф возвращался к тому или той, которые еще были в гостиной; придвинув кресла и с видом человека, любящего и умеющего пожить, молодецки расставив ноги и положив на колена руки, он значительно покачивался, предлагал догадки о погоде, советовался о здоровье, иногда на русском, иногда на очень дурном, но самоуверенном французском языке, и снова с видом усталого, но твердого в исполнении обязанности человека шел провожать, оправляя редкие седые волосы на лысине, и опять звал обедать. Иногда, возвращаясь из передней, он заходил через цветочную и официантскую в большую мраморную залу, где накрывали стол на восемьдесят кувертов, и, глядя на официантов, носивших серебро и фарфор, расставлявших столы и развертывавших камчатные скатерти, подзывал к себе Дмитрия Васильевича, дворянина, занимавшегося всеми его делами, и говорил: «Ну, ну, Митенька, смотри, чтоб всё было хорошо. Так, так, – говорил он, с удовольствием оглядывая огромный раздвинутый стол. – Главное – сервировка. То то…» И он уходил, самодовольно вздыхая, опять в гостиную.
